(Silvia Grav photo "Glass of water")
Люся купила себе новую сумочку. Хорошенькая такая! Прелесть! Ходит, хвастается несколько дней. Но сегодня Люся пошла с троллейбуса короткой дорогой и нарвалась на хулиганов. Темно было. Они стали отнимать сумочку и ударили Люсю. Она рассказала обо всем подробно в отделении милиции, не убирая ладони с наложенного в травмпункте шва. И у нее на всю жизнь остался шрам на щеке. Но их не поймали.
С тех пор сны Люси стали тревожными, она могла ворочаться, резко выбрасывать вверх ноги и руки, будто что-то стремилась отпихнуть. Пока девочка взрослела, меняла формы, превращаясь в сочную блондинку, мама могла войти в ее комнату ближе к рассвету, вздохнуть, устало улыбнуться, поправить одеяло, иногда будила, сразу объясняя свой поступок, предлагала сходить в туалет или попить водички. Потом возвращалась к себе, отодвигала стеллаж на колесиках, в нишу в стене засовывала левую руку по локоть, разжимала кулачок, оттуда что-то выпадало, вынимала руку, закрывала тайник на ключ и ложилась сама, укрываясь, чтобы опять видеть сны.
Коля был хулиганом и купил себе новый нож. Он размахивал им перед зеркалом, тренировался брать на испуг. Бросал его и в землю, и в дерево, пока нож не стал продолжением руки. Красивые отточенные движения вызывали зависть и уважение у других хулиганов – уж больно смачно Коля научился создавать атмосферу опасности. Однажды они с парнями встретили Люсю. Коля никогда так и не узнал ее имени – да и какая теперь разница?! Но именно с этого случая (не улыбайтесь, если не хотите) у него появилась новая черта характера - он лунатил, разговаривал во сне, мог даже закричать, вспотеть и проснуться от того, что что-то там пошло не так.
А в остальном у Коли и Люси было все, вроде бы, нормально. Тьфу-тьфу.
Мама Коли и мама Люси ходили на работу в одно и то же здание, поднимались на один и тот же этаж, садились за соседними столами. Фотографии своих детей, смотрящих из целлулоидного окошка кошелька, они не раз выставляли на обозрение друг другу, обменивались успехами и проблемами в школе, даже рассказывали некоторые события внутри семьи. Правда, потом спохватывались и долго молчали. Но, в целом, мамы были довольны своими чадами.
Колина мама (важная для настоящего психолога деталь) больше не вышла замуж. Даже не интересовалась мужчинами, если не считать своего пацана. Она могла долго болтать по телефону с подругами, не отдавая себе отчета в том, что рефлектирует на бумаге. Рука у нее была крепкой, и шариковая ручка выводила кубики, цветы и трезубцы, прорывая деньги, удостоверения, паспорта и справки в самых замалеванных местах.
Отцы этих детей, так и хотелось бы написать, были с одной деревни. Но нет – эти мужчины не встретились.
Отец Коли бросил жену с ребенком уже давно, и жил где-то на севере. Он, как настоящий романтик и образованный человек, всерьез интересовался толкованием знаков, и находил их повсюду. Всерьез плевал на дьявола через левое плечо, считая левую сторону нечистой. Был в душе знахарем - и плевал на свои раны, чтобы заживить их. Он знал, что раньше на Востоке матери каждый день заботливо оплевывали детей, чтобы они быстрее росли, что древние воины плевали на свое оружие для вселения в него силы, как и сейчас некоторые из нас машинально плюют на ладони, растирая их перед трудной работой. Это было его фишкой, особенно в запойные дни, когда он мог с особенным чувством плевать в потолок, или направлять осмысленную слюну на гостя или прохожего в знак бесчестья и пренебрежения.
Отец Люсеньки работал проводником в поездах дальнего следования, из рейсов возвращался пьяным, тянул пивко, пока был дома, неизменно оставлял денег в кармашке передника своей благоверной вместе со сложенным в несколько раз клочком бумажки, и уходил, не попрощавшись, на работу. Мать Люси не жаловалась – читала записочку, каждый раз удивляясь поворотам мужской логики, бежала выполнять точь-в-точь, как там изложено, и лишь потом шла вся довольная по своим делам. Ведь главное, чтобы был мир во всем мире, и чтобы была накормлена и одета ее кровинушка.
Стоит ли рассказывать о дедушках и бабушках? Конечно, но не в этот раз.
В этой новелле нам осталось сказать, что Коля с Люсей хорошенько запомнили тот инцидент - момент своей встречи. Скажете, случайность? Думаете, судьба? Или - что хотел сказать всем этим автор? Лейтмотив? Намек, - нефига, мол, было Люсе так поздно возвращаться? Что не бывает дыма без огня? Или, допустим, нравственный подтекст – какого черта отец Коли не вернулся в семью, к примеру, на день рождения жены и не изъял режущий предмет сына, зная об этом из писем супруги?! Может быть, в рассказе могла бы возобладать идея, что мамы должны были непременно перезнакомить детей? Вовлечь родительские комитеты и профсоюзы в проблему распада семей, в вопрос становления личности на фоне доминирующего секса и бесконтрольной жажды свободы?
Да ничего особенного, дорогой читатель, я не хотел. Просто рассказ записался, как вы видите, - вот таким образом. И уверяю вас, - мне придется читать его чаще, чем вам. Так что мне можно (незаметно для себя же) упомянуть, что вам повезло больше, ну, в этом смысле. Вы же, так или иначе, рассчитывали на это?
Посудите сами - некоторые живут, как никогда не заедающие шторки хорошего объектива, концентрируясь и беззаботно релаксируя, что бы ни происходило, а остальные, вы же знаете, как-то еще. И это - нормально. Но разве мог кто-то предположить в том роддоме, что у малюток Коли и Люси будет такая связь? И разве мог кто-то лет 20 назад допустить мысль, что он станет читать этот рассказ, вспоминать прожитое, надеяться на перемены, и недоумевать, - что у него происходит так, а не иначе? Как бы кто не старался это изменить.
Извините, ради Бога, если вы ждали чего-то другого. Чего-то большего. От жизни. Для себя.