Сколько звёзд на погоны
Добыли в боях?
На пустых полигонах,
В неведомых снах?..
«БИ-2»
Я нашёл тайный ход в твои сны,
Отсчитал сорок восемь волшебных слов от края стены,
Может там, за стеной, ты меня ещё ждёшь
Может, сны – это правда, может быть – чистейшая ложь
«Чайф»
…для тех, кто спит во мгле,
для тех, кто спит
и видит сны…
«Оргия праведников»
Глава I: Кое-что о Мискатонике.
Ректор российского филиала Мискатоникского университета в Москве, полковник полиции, двойной лауреат Нобелевской премии (медицины и физики), член Научной Академии института временных исследований, профессор Звениславский, сильно сгорбившись, сидел за своим столом. Настольная лампа тускло освещала помещение, а едва начинающийся рассвет лишь рассеяно окрашивал витражное стекло во все цвета земной радуги, делая её подобием некоего сказочного водопада. Уткнувшись в научные труды известного сновидца и исследователя О.О. Акка, который в своё время был его первым наставником, профессор, казалось, не замечал в своём кабинете постороннего присутствия. Наконец он глубоко вздохнул, снял свои громадные очки-лупы, зевнул, потёр глаза и выпрямился.
- А, лейтенант Колокольцева, - живо сказал он, - я давненько вас жду! Проходите. Чаю, кофе? Или чего покрепче?
- Нет-нет, спасибо, вы лучше скажите, чем я смогу вам помочь, - осторожно произнесла я.
Всем отлично известно, что любезности нашего гениального шефа настолько чрезмерны, что к основной теме своего интереса он может вернуться бог знает когда.
- Да?.. – профессор как-то сразу растерялся, - ну-у… э-эммюэээ… я… Собственно говоря меня интересуют последние разработки в пространственно-временной сфере. Данные, полученные мною восемь дней назад с базы «Селена-21-АЛЬФА» сообщают о вновь появившихся на просторах Вселенной космических струнах, протяженностью 557 астрономических часов и 31,2 минут. Если я не ошибаюсь, это самые длинные космические струны за весь период освоения космического пространства. Что вы можете сказать по данному поводу? – и профессор выжидающе уставился на меня.
Я немного растерялась.
- Но… Товарищ полко… Профессор Звениславский, - поправила себя я, - если бы заранее хотели услышать мой доклад по этой теме, я бы к нему подготовилась. Но вы не о чем таком не предупреждали. Вам лучше обратиться к младшему лейтенанту Гранину. Это все входит в его прямую компетенцию, так что вот с него спрашивайте.
Профессор удивленно вздернул брови.
- Да? Разве данный предмет находится не под вашим чутким руководством?
- Не под моим чутким руководством, - я почувствовала, что начинаю закипать.
Звениславский ещё какое-то время доводил меня своими удивлёнными вопросами и рекомендациями, а затем высказался.
- А теперь, капитан Колокольцева, позвольте мне поздравить вас, во-первых, с повышением, во-вторых, с получением нового ответственного задания, требующего оперативного и решительного руководства.
Мне потребовалось несколько минут, чтобы осмыслить сказанное…
- К-кап-тан?.. – промямлила я.
- Подойдите ко мне, товарищ капитан, - через пару минут на моих погонах появилась ещё одна, так давно вожделенная звёздочка, - вы давно мечтали об этом, а во время прошлой операции заслужили её.
Предыдущая операция заключалась в том, что бы помочь умникам с факультета сверхъестественных явлений обуздать случайно выведенную ими живую протоплазму. Из чего они её вывели, я не знаю. Протоплазма представляла собой нечто тёмное, склизское и дурнопахнущее, но при этом с минимальными зачатками интеллекта и способностью копировать действия тех, в обществе которых она находится. Вначале, насколько мне известно, всё проходило нормально, но потом протоплазма взбесилась и, напав на нескольких учёных, сбежала в неизвестном направлении. Трупы учёных выглядели кошмарно: головы отсутствовали, причем раны выглядели так, словно головы просто откусили, а вокруг была разлита тёмно-синяя, тошнотворная вязкая масса, в которой дрожащие от вони и ужаса оставшиеся в живых исследователи опознали ту самую взбеленившуюся протоплазму. Долгое время мы не могли найти следов «беглянки», но спустя два месяца мистер Саймак, директор заповедника гоблинов, обнаружил тела своих сослуживцев, убитых подобным же образом. Много сил ушло на поимку тёмной, вонючей, кусающейся и живой жижи, но в итоге нам всё-таки удалось обездвижить её и в таком виде сжечь. На просьбу учёных оставить им малую часть для изучения я лично показала огромный кукиш. С тех пор мы немного не в ладах. Зато мистер Саймак теперь всегда рад меня видеть в своём заповеднике.
- Набирайте свою команду, - полковник (уже не профессор – настоящий полковник!) хлопнул меня по плечу, что в своём роде означало благословение, - а завтра приходите. Все вместе.
* * *
- Надька! Обалдела, так на футбол опаздывать?! – закричал Котя Олтаржевский, едва я переступила порог нашей общей гостиной, - скорей, иди сюда!
- Ребята, мне нужно с вами серьёзно…
Но, похоже, на серьёзность сегодня рассчитывать не приходилось.
- ОООО!!! ААААААААААААА, ну куда ты пасуешь, а?!! Что там вообще забыл голкипер?!
- Слушайте, мне нужно кое-что…
- ОООООООООООООАААААААААААААААААААААААААА-ХА-ХА-ХАА!!! Красавец, Аршавин, красссаааааавец!!! – надрывался Руслан Холодков, наш программист, размахивая пиццей и разбрызгивая капли пива по всей гостиной.
Кроме парочки поддатых друзей здесь ещё находился сфинкс Тамик, дракон Рокер и Лучик – самое непонятное из всех существ, из когда-либо виденных мною. Лучик выглядел как небольшой – примерно с перепелиное яйцо, - слегка пульсирующий шарик яркого белого света. У Лучика был тоненький, нежный голос. Он мог исчезать и появляться в любое время. Иногда он превращался в невысокого длинноволосого блондинистого мальчишку лет десяти-одиннадцати, но происходило это крайне редко.
И вот теперь вся эта пятёрка с фанатичным интересом смотрела футбол. Докричаться до неё было не проще, чем приручить ночного мверзя или пытаться протаранить катером восставшего Ктулху. В общем, тяжко вздохнув, я вышла погулять.
Интересно, что такое хочет поручить мне шеф, что аж повысил меня в звании и предоставил возможность набирать собственных протеже? Может, сначала не помешало бы осторожно навести справки? Пока мои товарищи протрезвеют, я успею основательно подготовить себя к своему новому качеству.
Первым делом я заглянула к программистам. Угрюмый Ванька Липатов, две ночи не спавший, ничего интересного для меня рассказать не смог. По совести говоря, он сильно заговаривался и вообще с трудом ворочал языком.
- Как-то ты… ну, неважно выглядишь, - осторожно заметила я. Ванька, комплексовавший из-за своей, мягко говоря, отнюдь неголливудской внешности, болезненно переносил критику в свой адрес.
- Угу. Ещё бы, - буркнул он, - «Ариэл-Е55600» обнаружил в космосе новую спираль искривления. Передают, там какие-то аномалии, нехарактерные для этого места, - он усмехнулся, - можно подумать, это место не аномалия само по себе.
Спираль искривления – явление нередкое, но, впрочем, не настолько, чтобы совсем перестать изучать их природу. В такой спирали время и пространство менялись местами. Во времени можно было двигаться во всех направлениях, вперёд, назад, вверх, вниз, влево, вправо, по диагонали (хотя это с трудом можно вообразить) и по самым не мыслимым направлениям, каких на нашей планете нет, не было и не будет. У времени вообще много тайн. Это странное явление изучается людьми уже на протяжении нескольких веков, но постичь его до конца так никому и не удалось.
А вот пространство там довольно банальное – можно двигаться только вперёд и по прямой. Старение происходит быстрее у тех, кто старше. У молодых этот процесс замедляется в два раза. И почему это так никто понять не может.
Что именно показалось странным нашим космонавтам, я уточнять не стала. Ванька безостановочно моргал своими круглыми, несоразмерно большими, навыкате, как у рыбы, глазами и постоянно зевал.
- Опять всё время, - жаловался он, широко зевая. При этом кожа на его щеках сильно сморщилась и послышался скрип, - на работе угрохал… А так хотелось в архив заглянуть.
- В архив? Зачем? – спросила я.
Ванька ещё раз моргнул и посмотрел на меня. Мне пришло в голову, что с такими глазами, как у него, довольно трудно моргать и закрывать их.
- Хотел найти что-нибудь о своих родных… Они же, вроде, тоже на Мискатоник работали. Только где-то в сибирском филиале. По крайней мере, отец.
Я кивнула. Как хорошо я его понимаю. Родители Ваньки погибли, когда ему было пять лет, так что их он почти не помнил. Я знаю, что его отец – Станислав Липатов – тайно работал в каком-то сибирском порту, где, по слухам, совершались странные богослужения и неведомым образом исчезали люди. Липатову-старшему даже удалось раскрыть несколько преступлений, и многие виновники этих исчезновений понесли наказание. Городок тогда почти целиком переехал в столицу на судебное разбирательство. Но кое-кто всё же остался. Станислав Липатов с женой и сыном продолжали спокойно жить в рыбацкой деревеньке, когда случилось несчастье. Ночью, когда все спали, банда каких-то мерзавцев вырезала практически всё поселение. Тела людей были жестоко изуродованы и с трудом поддавались опознанию. Кто и с какой целью совершил это, так и не было выяснено. Возможно, за этим стояли те сектанты, которые заставляли совершать жителей городка человеческие жертвоприношения. Станислав погиб, жену его так и не нашли, и о ней практически ничего не было известно. Ваньке каким-то чудом удалось выжить, но как – этого он не помнил. Его тогда забрали в университет, и с тех пор Мискатоник стал ему домом.
А когда Ваньке исполнилось шестнадцать лет, у него начали проявляться первые признаки непонятного генетического заболевания, явно унаследованные от матери, так как Станислав, по словам тех, кто знал его лично, утверждали, что в этом отношении у Липатова не было никаких отклонений, он был абсолютно здоровым и даже красивым человеком. Кожа у Ваньки начала сильно шелушиться, особенно от ветра, а потом и от солнца, приобрела сероватый оттенок, покрылась мелкими морщинами и часто лопалась и кровоточила. Он страшно похудел, лицо заострилось, глаза стали сильно выступать на больном лице. Шея сильно сморщилась. Ногти обламывались от малейшего прикосновения. Волосы из светло-русых стали бледно-серыми, почти в цвет кожи, и могли выпадать целыми клочками. С годами эта болезнь только прогрессировала. Походка стала какой-то скользящей, пружинистой. Ванька как-то раз с болью признался, что ему трудно ходить из-за того, что кости ног стали какими-то мягкими и от этого ноги всё время дрожат и вихляют в разные стороны. И вот Липатову уже за тридцать, врачи, как могли, облегчали его жизнь, но ни причину, ни лекарство от странной мутации найти так и не сумели. Равно как и сведения о его матери.
У меня ситуация похожая. Моя мать – Зоя Колокольцева, подполковник в отставке, так же работала на Мискатоник, сейчас живёт под Майкопом, в городке с названием Лаго-Наки. Она никогда не была замужем, и я не знаю своего отца, так же как и Ванька не знает своей матери. В архиве хранились сведения обо всех сотрудниках Мискатоникского университета и их семьях, и призрачная возможность пролить свет на собственное происхождение всё же оставалась.
-… и теперь стало труднее, - я так задумалась, что пропустила начало Ванькиной фразы, - так что не известно, что с ним и где он. Вот такие вот у нас пироги, - он снова зевнул, и я поспешила отвернуться. Скрип, однако, всё равно был слышен.
- Да, а… Прости, я прослушала, кто пропал-то?
Ванька резко повернулся и, вытаращив от недоумения глаза, посмотрел на меня. Я заставила себя остаться внешне безразличной, но к горлу, всё же, слегка подкатило.
- Колокольцева, ты меня вообще слышишь? Сабуров пропал. Сновидец наш, вернее, ваш. Два месяца назад, а выяснили это недавно. Он проводил какие-то опыты с новым снотворным, которое он взялся совершенствовать.
- Тот препарат, который помогает новичкам мгновенно погружаться в сон? – спросила я.
- Он самый, - Ванька кивнул, и его шея сильно хрустнула, - Ой! Господи, как больно!.. Надь… Там… О-ой!.. М-м-м-м-м… В рюкзаке моём, пузырёк… Возьми скорей.
Порывшись в его рюкзаке, сплошь набитом таблетками, лекарствами и бинтами, я достала обезболивающую сыворотку и подала её Липатову. Он отвинтил крышечку, капнул несколько капель на ватный диск, прижал его к шее и взвыл ещё сильнее.
- Погоди… - я с трудом отодрала его руки от шеи и посмотрела на то место, которое он зажимал, - о, приятель, да тут у тебя кровь. Потерпишь, если я бинт наложу?
- Ой, нет, спасибо, не надо! Как я буду с забинтованной шеей сидеть тут? – проговорил он, всё ещё морщась от боли, - на меня и так смотрят, как на уродца в балагане. Ну, отлично, теперь и глаза заболели, - он принялся яростно тереть глаза, как если бы они были нарисованы, и он хотел бы их стереть.
- Стоп, не три глаза. Сейчас Прокофьеву вызову, она что-нибудь сделает, - сказала я, нажимая на кнопку экстренного вызова.
Прокофьева наш лучший врач, разве что может, за исключением Звениславского. Но если Звениславский наш только теоретик, то Прокофьева отлично может справиться с любыми травмами и болячками. Она даже Ваньке облегчает его болезнь, вкалывая ему какие-то препараты. Прокофьева, услышав, что произошло, перепугалась не на шутку.
- Господи, ему же нельзя в рану руками грязными лазать! У него же опять нагноение будет, как в прошлый раз! Колокольцева, продезинфицируй ему рану, слышишь! Немедленно! – прокричала она и прервала связь. Поймав и усадив хнычущего Ваньку, я промыла ранку, отёрла кровь, капнула из какой-то специальной баночки – на перекись водорода у него аллергия, - закапала чем-то в глаза.
Хлопотливая Валентина Антоновна увела Липатова к себе. Глядя в их удаляющиеся – прямую и решительную Прокофьевой и сгорбленную, вздрагивающую Ванькину – спины, я качала головой, думая о несправедливости мира и насмешливой судьбе. Вот Липатов, он и умный, и, можно сказать, добрый, только невесёлый, но здесь как раз всё понятно – когда каждая минута твоей жизни наполнена не столько болью, а осознанием того, что ты неизлечимо болен и это лишь усиливается, то на веселье времени обычно не остаётся.
А ещё он сказал… что исчез Сабуров.
Соломон Сабуров – один из лучших наших специалистов по сновидениям. Именно он предложил в разработку ту самую сыворотку для новичков, позволяющую мгновенно достигать «Огненной Пещеры». Мало кому из сновидцев удаётся это с первого раза, у меня, однако, получилось сразу. Сабуров говорил, что у меня талант, доставшийся от матери. Мы с Сабуровым были хорошими друзьями. Ещё Сол, единственный из всех известных мне сновидцев, составил несколько точных и подробных карт Стран Сновидений. Ведь у снов свои законы; они простираются далеко за пределы нашей вселенной. Известна, к примеры, древняя цивилизация кошек с Сатурна. Но, к сожалению, они довольно агрессивны, поэтому выйти с ними на контакт толком не удаётся.
Однако Сабурову это удалось. И подробная карта сновидческого мира Сатурна хранилась в его собственных анналах, которые видели лишь немногие. Мало кто знал о его опасных исследованиях. Как-то раз он намекнул, что хочет достигнуть Катурии – страны вечного блаженства и радости. Находится Катурия далеко на западе, за базальтовыми столпами, которую от недостойных глаз скрывают туманы и где…
- Сол, я не хочу тебя обижать, но мне кажется, что никакой Катурии на самом деле нет, - сказала тогда я, когда он осторожно высказал мне свои мысли, - Евстигнеев, смотритель маяка, - помнишь Василия Евстигнеева? – он опытный сновидец со стажем, пытался проникнуть за базальтовые колонны, но там ничего не оказалось. Там только водопад и… - я пожала плечами, вспоминая слова Евстигнеева, - и пустота. Люди всегда мечтали о стране вечного счастья. А тут представь: люди уплывают на запад и не возвращаются. Как ж тут не выдумать земной рай?
- А как же корабль, на котором плыл Василий? – не унимался Сабуров.
- Корабль тут не причём. Василий сам сказал, что капитан его предупреждал об опасности. Он не послушался – и нарвался.
И хотя чувствовалось, что Сабуров ещё многое мог бы возразить на мои слова, он почему-то не стал спорить.
- Может, и так, - небрежно пожал он плечами и вновь задумался, - но есть кое-что, что существует в действительности. И это есть у каждого из нас, в наших собственных странах снов, куда о-о-очень трудно найти дорогу. Кое-кто был там и вернулся. А значит, туда путь остался открытым.
- Ты это о чём?! – насторожилась я.
Но Сол ничего мне не объяснил, а теперь выяснилось, что он пропал. И никто об этом ничего не знает. Так-так…
- Прогуливаешься?
Я обернулась и посмотрела на Таньку Белянину.
- Да, вот… Решила погулять по универу. А то завтра работы много.
Сказать ей, или не надо. Белянина, как-никак, раньше тоже была капитаном. Теперь я у неё не в подчинении.
- Я краем уха слышала, что-то опять с Липатовым?
- Ага, шеей покрутил, и кровь потекла, представляешь? А потом и глаза заболели. Прокофьева его увела к себе. Бедняга, сколько можно всё это терпеть.
- А что ещё делать остаётся? – пожала плечами Татьяна, - жить-то надо всё равно…
Нет, пожалуй, скажу.
- Тань, я… Звениславский повысил меня в звании, представляешь? Так что я теперь капитан.
- Не считается, - сухо сказала Белянина, - пока не обмыли, - и хихикнула, - а это в честь чего-то? Когда Савельева повышали в звании, нам на следующий день пришлось обследовать таинственный метеорит, упавший на заброшенную ферму, - она осеклась, и её правая рука как бы случайно коснулась левой, - сама знаешь, чем закончилось.
Некоторое время мы помолчали, словно отдавая дань памяти погибшим товарищам.
- Вот. Так что… Так что будь осторожнее, - тихо закончила Таня.
Я вспомнила кое-что из слов полковника.
- Послушай, Тань. Я знаю, каково тебе пришлось. И… В общем, полковник дал добро на поиски собственной команды. Котя с Русланом ещё долго в себя не придут, с ними бесполезно даже пытаться заговорить; короче, не хочешь ли ты быть со мной в группе?
Таня некоторое время молча смотрела мне в глаза.
Я знала, на сколько это важно для неё. Я знала, что именно случилось тогда, когда она, ещё будучи капитаном, работала с майором Савельевым. Звениславский тогда ещё не взял над нами шефства, а генерал Клейменов не пожелал слушать её объяснений. Таню разжаловали в лейтенанты. И хоть теперь сволочь Клейменов не торчит в Мискатонике целыми днями, Звениславский делает всё, что можно, лишь бы Белянина оставалась работать с нами хотя бы, как эксперт.
- Тань, это твой шанс, - кроме Беляниной, мои слова никто не мог услышать, - мы справимся, я обещаю тебе. Думаю, Звениславский потому и повысил меня – тебя ведь он восстановить в звании не может, пока этот гад из Международного не позволит. Тань, ты можешь доказать, что…
- Извини, Надь, - Таня неопределённо мотнула головой, - спасибо, конечно, но у меня вряд ли… В любом случае, спасибо, но… Я не…
- Ладно. Поговорим завтра. Приходи к кабинету Звениславского в семь часов.
Не дав Беляниной возразить, я быстрым шагом направилась в жилые кварталы. Она придёт. Я на это очень надеюсь.