Во второй половине октября этого грустного года, пришел в штаб нашей дивизии, поднялся на второй этаж, в оперативное отделение. По штату оно состояло из четырех человек: начальника, его заместителя и двух помощников. На должность одного из них я и был назначен. Новая служба, самая нелюбимая…
Пока летал – я с нее и начинал свои воспоминания, и о ней больше всего писал. А теперь – только в конце, и – немного. Да, тогда я любил свою профессию, то, чем занимался. А сейчас я просто выполняю возложенные на меня обязанности – не те чувства, не то и отношение. Особенно было тяжело в начале, когда я видел и слышал, как взлетают и уходят на задания бывшие мои товарищи.
Но, постепенно стал вникать в дела управленческие, видел их необходимость, и боль понемногу уходила. Познакомился с работой различных служб, которые обеспечивали наши полеты. Увидел труд людей, без которого были бы невозможны эти полеты. Труд, малозаметный для нас, летчиков, порой тяжелый и неблагодарный.
Особенно много новых впечатлений давали регулярно проводимые учения. Мне, в основном, приходилось быть в составе расчета передового командного пункта (ПКП), который перемещался вместе с сухопутными войсками, участвовать в организации взаимодействия нашей авиации с ними. В некоторых случаях работал авиационным наводчиком, указывая пилотам, по каким целям и чем работать. Видел, кто и насколько успешно действует, проанализировать и затем подсказать.
В конце лета Командующий Московским Военным Округом генерал армии Белобородов проводил крупномасштабные учения. Мы, вместе с сухопутными войсками, в ходе наступательной операции прошли на Запад более трехсот километров – от Подмосковья до Смоленска. Жили в палатках, питались из полевых кухонь, перемещались разными видами транспорта.
Меня здесь поразило многообразие видов и родов войск, применяемой техники, и необычайная сложность организации такой операции. То, что касалось боевого применения, мне уже было более иль менее известно. А вот действия тыловых органов как бы открылись впервые. Ведь ни один танк, ни один самолет не могли приступить к выполнению боевой задачи, если к ним во время не подвезли топливо, боеприпасы, если их экипажи остались без пищи. А это очень сложная и объемная работа, хотя и спланированная, но с многочисленными вводными, с привлечением большого количества людей, транспортной и специальной техники, и прочего, и прочего. И в адрес этих людей мало говорят слов благодарности, а больше ругают, часто и оскорбляют.
Вторая сложность – большая неопределенность, и ограниченное время на принятие решений. Ведь противнику не скажешь: «Подожди, подумаю». Нужны хорошие знания и способность быстро ориентироваться в обстановке. Многое решала интуиция, о которой тогда мало чего знали и вообще не говорили.
Однако, наибольшее впечатление во время этих учений на меня произвели не их сложность и масштабность действий войск, а … русская природа!
Когда я летал, то видел нашу Землю с большой высоты, примерно так же, как географическую карту: тонкие линии: голубые – рек, серые и черные - дорог, перемежающиеся участки темно-зеленых лесов, и более светлых - полей и лугов, скопления прямоугольников – крыш зданий в населенных пунктах. И все это быстро перемещалось. А здесь все это я увидел с очень близкого расстояния и мог спокойно рассматривать, слышать и журчание воды и шелест листьев, почувствовать их, с детства знакомые запахи.
Особенно поразила меня картина местности недалеко от Ярцево. Мы остановились на ровном лугу, покрытом мягким травяным ковром, украшенным разноцветными точками полевых цветов. Поодаль протекала небольшая речка, один из притоков Днепра. На ближнем берегу – довольно широкая полоса удивительно чистого песка – прекрасный пляж без единого живого существа на нем! Вода – хрустально светлая, спокойно текла куда-то на юг.
На противоположном, крутом, берегу – смешанный лес: светлые березки перемежались с темно зелеными елочками и краснеющими осинками. Воздух, такой же чистый, как и все в этом живописном уголке природы, нес в себе лишь тончайшие ароматы, которые вызывали чувства покоя и радости. И от всего этого веяло какой-то милой, доброй теплотой, похожей на материнскую ласку. Захотелось остаться здесь, построить маленький деревянный домик у реки, и пожить какое-то время. Отдохнуть душой и телом от нашей стремительной, грохочущей жизни.
Но, утро закончилось, начались сборы, и мы покинули этот райский уголок. Опять автомобили, движение по пыльным дорогам, учения продолжались.
Перед учениями, начальник штаба дивизии полковник Терехов, всегда тщательно проверял мою готовность к ним. Проверял не только знания, но и умение быстро оценивать оперативно-тактическую обстановку. И, как правило, был доволен результатами такой проверки. Затем, работая в отрыве от основного состава штаба дивизии, моей задачей было не получать замечаний от армейских и окружных начальников. И их не было. Даже наоборот, большинство их относилось ко мне как-то по доброму, как к равному, несмотря на их превосходство в возрасте и званиях.
Осенью была проведена очередная аттестация и полковник Терехов написал в заключении моей характеристике «…Перспективный офицер. Достоин выдвижения…».На этой ноте и закончился второй год моей штабной службы.
В следующем году, в Академии, успешно сдал экзамены за третий курс, впереди – четвертый, последний. Седьмой год хожу в звании «капитан». Никуда не выдвигают, хотя все делаю хорошо. Может, потому и не выдвигают? Поскольку любимой работы лишили, то, хотя бы, в карьере какое то движение должно быть. А то, как - то грустно становится. Может, уйти куда-нибудь? А куда? Да и отпустят ли?
Поговорили на эту тему с женой. Она мне советует:
- Ты поговори с кадровиком. Он же обманом тебя здесь оставил. Может, совесть у него проснется.
- Да, проснется, жди. Я спрашивал у него в отношении перевода куда - нибудь. Он ответил, что нигде ничего нет. Даже говорить не хочет.
- А ты принеси-ка ему что-нибудь. Я в нашем буфете дефицита наберу. Мне кажется, он берет.
- А ты откуда знаешь, что он берет?
- Возьмет, вот увидишь.
С большим сомнением, но все же согласился с ней. Принесла она со своей работы целую сумку, действительно дефицита: марочные вина, особая, экспортная водка, копченые колбасы икра. Понес. Стыдно было – первый раз (и единственный) взятку даю. Но все же понес. Выбрал момент, зашел в кабинет, краснея, поставил ему сумку под ноги, и говорю:
- Это Вам, к празднику.
Он обрадовался, быстро все забрал. Говорил мне что-то, но я от волнения ничего не запомнил, и быстро ушел. А через некоторое время он пригласил меня к себе, и говорит:
- Вот, есть место заместителя начальника штаба полка, в Липецке, майорская должность. Я говорил с начальником штаба дивизии, он не возражает. Поедешь?
Я согласился. Я вообще согласился бы куда угодно. Находиться в Кубинке, видеть, как летают мои бывшие товарищи, встречаться с ними, мне было тяжело. И, вскоре пришел приказ. Мне выписали предписание, и я покинул штаб этой дивизии, и Кубинку, как оказалось, навсегда.