Глава девятая
1
Историк (докопавшийся до того, чего многие в СССР не знали о начале Великой Отечественной войны): Сталин имел основания не доверять разведке. Так как сама Германия переносила нападение на СССР с одного дня на другой, с месяца на месяц, то и в разведданных, полученных из разных источников, не было единой даты, когда это случится. Однако в странах бывшего Советского Союза и сейчас думают, что Германия напала на СССР внезапно, войны не объявляя. Это – не совсем верно! Сталину, да и не ему одному из наших правителей, было выгодно, чтобы многие в СССР так считали: прикрыть якобы «внезапным нападением» истинные причины неготовности страны к войне. Иначе наши правители должны были бы объяснять, почему такие огромные просторы родной земли оказались под властью оккупантов. На деле-то: Гитлер ХОТЕЛ объявить войну – но именно это сделать внезапно: ночью, за час до её начала... – Застать и Сталина, и весь Советский Союз врасплох!..
У Сталина же …ещё 19-го июня 1941-го! – была перехваченная советской контрразведкой шифровка итальянского посла в СССР, сообщавшего секретно в МИД Италии о своей приватной беседе с германским послом в советской стране. Последний, сам не зная точно, предполагал: война «может разразиться через два-три дня, возможно, в воскресенье»... (Так оно и случится!) Министр иностранных дел Молотов 20-го июня срочно обратился в МИД Германии – попросил официального визита в Берлин. На что получил решительный отказ: мол, «это следовало бы сделать на полгода раньше», – гласил ответ, который пришёл из Германии на следующий день, 21-го числа.
А уже 22-го июня 1941-го – ночью – когда Сталин узнал от Молотова о намерении Гитлера через германского посла объявить войну, чтобы тут же её начать, – Сталин не дал послу это сделать ДО начала боевых действий; а ПОСЛЕ – уже и незачем было…
2
Война!
В то время как немецкие самолёты, проносясь по небу с жутким жужжанием, бомбили Одессу, особенно по ночам, – а по авиаубийцам, наводя удары, палили зенитчики, – в какой-то момент многим одесситам стало ясно, что город от вражеского вторжения не спасти, и надо спешно его покидать...
Но, пока иные из жителей города – несмотря на все поражения Красной Армии – продолжали верить в её непобедимость: пусть враг силён и хорошо подкован, но мы его одолеем, – одесситы сами упустили возможность бежать в те уголки страны, куда не вторглась война...
«Мы слишком поздно это поняли!» – теперь со страхом и горечью шептали про себя одесситы. Да, по-прежнему многие из них боялись поддаться искушению разувериться в своей армии, в своей стране: «Ни за что на свете!» Но даже и такие – опасались сболтнуть лишнего. Ведь прежде всего от тебя родиной требуется НЕ ДУМАТЬ лишнего! И немало людей предпочитало «не думать»... Иначе, даже когда решалась судьба страны, судьба родного города; когда ты и с городом, и со страною – со всем, что тебе не чужое, – или выстоишь, или окажешься под пятою вражьей, – всё равно погоришь, если позволишь языку излишнюю вольность: то, чего не любили ни коммунисты, ни фашисты!..
Да и не все могли покинуть город:
– На чём мы уедем из Одессы? – люди спрашивали друг друга – нет, скорее обречённо говорили сами с собой... Одесса, как и многие большие города Союза, пережившие войну и оккупацию, была подобна тонущему «Титанику»: большому кораблю, которому, думали, не страшен никакой девятый вал, однако в самом же первом рейсе он в океане налетел на айсберг и пошёл ко дну – вместе с теми, на кого не хватило спасательных шлюпок, о которых при строительстве корабля подумать не удосужились…
Шум-гам, суета; сверлящий в ушах рёв моторов. Город ещё фашистами не захвачен, однако всё в нём крутится-вертится, как белка в колесе.
Но воздушная тревога – она заглушает все другие звуки; движение автомобилей (преимущественно грузовых) на дорогах замирает; суета перерастает в панику – общечеловеческий хаос... А после того как настырное небо по Одессе отбомбит своё, на земле снова всё приходит в сумасшедшее движение...
Одни эшелоны уходили – с солдатами – на фронт.
Другие поезда отбывали – с рабочими, с их орудиями труда – в тыл.
Война вершилась не только теми, кто держал удар на передовой, но и чернорабочими тыла, кующими то, чем держать удар. Им первым и был брошен спасательный круг. А ещё – другим: кто хоть и окажется вдали от фронта, для него своим трудом мог быть не менее полезен. Жаль вам, увозимым в тыл, или не жаль оставшихся на захваченной земле, – уж вам-то вперёд не забежишь при массовом исходе несчастных из родимых мест в места и края страны более или менее далёкие. Это – решено!
– А нам что делать?!..
Этот отчаянный возглас – крик души – Изя (возвращаемся к героям песни-исповеди) услышал от своей старой, едва державшейся на ногах, матери: когда он и с ней, и с Юлей – а ещё их сопровождали Клава с её мужем Мироном и их тринадцатилетней дочкой Лидой – оказались на железнодорожном вокзале, где было ни протиснуться, ни продохнуть.
Как народ хлынул на перрон, так и метался по нему, со всё угасающей надеждой бежать от уже вторгшейся в их город войны и его грядущей оккупации…
Жить в городе, когда наши оставят его врагу, – для иных из одесситов это значило оказаться на пороге смерти...
Особенно – для евреев!
Но многие ли евреи могли представить, что их ожидает, если они останутся в своём городе? Предупреди их о том заранее, все ли они в здравом уме поверили бы в этот надвигающийся кошмар?..
Национал-социалист (из ОДНОПАРТИЙНОГО «Третьего Рейха», по положению стоящий очень высоко и глазами ненасытными по земному шару пробегающий очень далеко, – обращаясь к «чистокровным арийцам»): «Жидов убиваем, вешаем»? – Нет, мы, немцы – культурная нация, и не можем так грубо выражаться о собственных славных деяниях. Надо говорить: «Решаем еврейский вопрос, планету расово очищаем». (С неукротимостью рвущегося в бой быка.) Мы, арийцы до мозга костей, после пройденных человечеством тысяч и тысяч лет эволюции и естественного отбора, в могуществе ума и силы, способности к выживанию – все нации превзошли и стали Венцом цивилизации!
«Да, делать нечего!» – подумала Юля, когда окончательно поняла: все поезда заполнены до отказа, и мест в вагонах для неё и её близких не найдётся.
И пошли они на морской вокзал искать спасенье.
Но и там не нашли!
Да, кого-то спасали морем – но море часто и хоронило тех, кто иного пути к спасенью не находил. Корабли – не только военные, но даже пассажирские – также топились со свистом падающими сверху бомбами! Даже те суда, которые перевозили раненых, с корабельными лазаретами, и со всех сторон помеченные большими красными крестами...
Никогда ещё море так не бурлило, как во время войны!..
Одной из главных для немцев мишенью была «красная» – сверху бомбилось всё, что и на суше и на море алело. В начале войны треплемые ветром красные знамёна открыто развевались с крыш фабрик, заводов, колхозов, совхозов... Знамёна оказались донельзя приметнее окрашены в цвет крови, омывшей с головой революционную романтику! Этим-то флаги, как на корриде дразнящая мулета для быка, слишком врезались в глаза тех, кто тоже жаждал именно её, крови. Теперь флаги с крыш и других видных мест срывались, прятались от «мессершмиттов» и «юнкерсов», в которых было кому коситься на них с высоты жужжащего полёта...
От разрывающихся бомб в небо огненными стенами поднимались месива пыли, праха и пепла, заполоняющие воздух и свет...
А тут ещё – пока Одесса стонала, но держалась – новая напасть! Когда, казалось бы, и в мирное время никого в стране не удивишь, что днём могли на час или два отключить воду, а ночью о ней и не мечтай, – в один ужасный день одесситы вдруг узнали, что неприятелем захвачена насосная станция, подающая в город воду из Днестра.
– Как же нам быть?!..
– Да ещё летом?!..
– Да ещё в Одессе знойной?!!..
Море солёное – им жажды не утолить; солнце печёт и жарит, как на сковородке.
Дождь хлынет – в нём купаешься, как в море.
Дождь закончится – и скоро снова весь иссыхаешь.
От нещадного пекла – в обморок падаешь...
Если же век твой прожит – и в предсмертном бреду целый мир тебе кажется безводной пустыней, – уж не призывает ли тебя в свой рай вознёсшаяся за облака Одесса-мама?!..
Правда, советские моряки – вёл их за собою командир Григорий Поженян [23] – вместе с рабочими, пригодившимися для такого дела, – и те и другие, разрезая проволочные заграждения, незаметно для противника проникнут в насосную станцию захваченной немцами Беляевки.
…И вдруг: когда вновь из водопроводов вода в город наш хлынула Днестром-рекой, – на столько времени, сколько тем морякам и рабочим пришлось выдерживать осаду в неравном бою с окружившим насосную станцию противником, – мужчины, женщины, стар и млад: вся Одесса! – с одним только словом, что разнесётся по всем дворам, улицам, переулкам: «В О Д А - А - А!!!..» – подставит под краны тысячи вёдер, канистр, тазов, всё, куда только можно было зачерпнуть воды вожделенной…
__________
– Садись! – сказал Изя Юле, подавая ей руку и усаживая в кабину своего грузовика, после того как помог взобраться в кузов родным и близким. Все были нагружены чемоданами, сумками, рюкзаками. Все понимали, что дорога им предстоит далёкая, что лишь бы доехать до безопасного места – если от тотальной войны вообще можно где-то укрыться – живыми…
Изя – сел за руль, завёл мотор и тронулся в путь.
Ехали мимо разрушенных и уцелевших домов. Мимо длинных очередей у магазинов, где люди с посеревшими лицами плотно-плотно выстраивались один за другим. (Горький опыт людей научил: если при бомбёжке не успеют спрятаться в бомбоубежищах, немецкий бомбардировщик может ударить прямо по ним!) Ехали мимо одиноких прохожих, всё торопившихся куда-то, лишь бы чем-нибудь запастись. Проезжали мимо уличных баррикад, трясясь по мостовым, иные из булыжников которых вырвало и раскрошило от падавших на город бомб, или были вырыты и использованы солдатами для строительства тех же баррикад. Они ехали, ехали, – пока их Одесса не осталась далеко позади... А впереди – кто из них знал, чтО их ждёт?..
23 Григорий Поженян – единственный моряк из отбивших на время у врага насосную станцию, кто тогда выжил. Потом он станет автором сценария к фильму «Жажда», где рассказывается о подвиге этих моряков и рабочих. (Правда, в фильме вместо районного центра Беляевка, в которой находится Одесская насосная станция, указывается другой районный центр Одесской области, Ивановка, из соображений безопасности стратегического объекта.)