5. Мадрид.
Итак, Пересказкин решил подыскать себе четвероногого жильца. Так-то и не старый ещё человек, а вот повело его в эту сторону и всё тут. Конечно, можно по-разному смотреть на это. Тут тебе, сколько хочешь причин. Во-первых, когда личная жизнь сбоит, в самый раз начинать водить дружбу с четвероногими существами. Во-вторых, с возрастом хочется о ком-то заботиться и не только на словах. И, в-третьих, это лучшее лекарство от одиночества: всегда есть с кем поговорить вслух.
Собственно, а почему бы Валентину Дормидонтовичу было и не завести живность, а тем более речь шла о представителе кошачьего племени? Эти симпатичные мордахи кого хочешь, сведут с ума. Им-то многого и не надо – так самую малость, чтобы чувствовать себя комфортно рядом с людьми. Тут следует помнить и о том, что эти хвостатые непоседы незаменимые помощники людям в их повседневной жизни. А как иначе, если мышей ловят, с домовыми ладят и плюс к этому ещё и лекари?
Пересказкин об этом знал, и стоило в голове завошкаться мысли о четвероногом жильце, уже на следующий день Валентин Дормидонтович двинул на «птичий рынок». Тот располагался на рыночной площади на месте некогда разрушенной во время революции церкви. Накрапывал дождь, и под ногами хлюпало, а Пересказкин в приподнятом настроении шел себе и шёл, и никакая слякоть не могла ему помешать осуществить задуманное.
Рынок встретил Валентина Дормидонтовича унынием. Покупателей было раз, два и обчёлся. Закуток с живностью был отгорожен от основной территории рынка сеткой рабицей. Пересказкин огляделся по сторонам примеряя на глаз настрой продавцов. Те сразу оживились и даже кто-то из числа самых шустрых сумел сунуть ему в лицо петуха, мол, не птица, а мечта поэта. Валентин Дормидонтович отшутился, что сам петух ещё тот, а в одной клетке две птицы не уживутся. Продавец петуха хихикнул и отступил в сторону. Пересказкин прошёл к собачникам, рядом с которыми приткнулись кошатники. Он ещё подумал, что в жизни не всегда кошки ладят с собаками, а тут вон сидят и ничего – мир и нет никаких претензий друг к другу. С видом знатока стал осматривать товар. Старушка с красным облезлым носом сунула ему в руки пушистый комочек со словами:
- Купи, добрый человек, кошечку?
Валентин Дормидонтович замотал отрицательно головой и пояснил:
- Ищу кота.
- Так это мы быстренько исправим. – Старуха достала из лукошка ещё один пушистый комочек.
Пересказкин полюбопытствовал у неё:
- И как только вы их распознаёте?
- По бубенчикам, - старуха заулыбалась. – Вот у этого они есть, а у того, что у вас нет.
- Так просто? - Валентин Дормидонтович удивился, беря в руки того, что был при бубенцах.
- А чего мудрить-то?
- А сколько просите?
- Пятьсот.
- Пятьсот? Вот за это?.. Дороговато.
- А ты мил человек торгуйся. Чего на цену волком-то бросаться?
Валентин Дормидонтович нащупал свободной рукой деньги в брючном кармане и спросил:
- А за сто рублей отдадите?
У старухи глаза округлились. Она даже дышать перестала, а потом выдала:
- Так тебе, не всего что ли?
- Не понял. – Пересказкин вернул старухе пушистый комочек.
- За эти деньги можно пол передка или…
- Как это?
Старуха провела ребром ладони по пушистому телу котёнка, поясняя:
- И то, если сторгуемся. У нас так: какие деньги – столько товара.
- Нет, мать, так не пойдёт.
- Так и я против четвертования, а поэтому добавь к своим ста рублям ещё две сотенные и забирай котейку.
- Так нет у меня столько денег. - Валентин Дормидонтович покраснел, поскольку в данный момент врал.
- Раз нет, ходи далее. – Старуха махнула рукой.
- Значит, не уступите?
- Я мил человек себе в убыток торговать не могу.
- Можно подумать, что вы его сами родили.
Старуха посмотрела на Пересказкина и произнесла:
- Сама, не сама – это не твоего ума дело, только моя последняя цена триста и точка. Брать будешь?
Валентин Дормидонтович потоптался. Конечно, у него была эта сумма, но он ещё рассчитывал прикупить моркови и лука. Если отдать все деньги, то придётся на этой неделе обходиться без витаминов. Он и так прикидывал и так, а всё выходило, что так оно и получится. Махнув рукой, в конце концов, вынул деньги, сунул их старухе в ладонь и сказал:
- Товарный чек пожалуйте, уважаемая.
- Какой ещё чек? – Старуха насторожилась.
- Товар я купил? Купил. А где подтверждение нашей с вами сделке?
- Так нет у меня… этого чека.
- Тогда отдавайте мне мои деньги обратно.
Старуха ещё больше сморщилась. По ней было видно, что вот как раз этого ей больше всего и не хотелось. Она пожевала губами и просипела:
- Может как-нибудь без чека? А?
- Сто рублей верните, и я вас оставлю в покое.
Старуха вздохнула, да видно надо соглашаться, а то и вовсе можно сегодня остаться без заработка.
- Ну, вот и лады. - Валентин Дормидонтович сунул сотенную купюру в карман брюк, взял пушистый комок и спросил, обращаясь к старухе:
- Какой породы? Кто родители?
- Так испанец…
- Тогда буду звать тебя Мадридом. – Пересказкин поднёс котёнка к самому своему лицу и подул в мордочку покупке.
Так в жизни Валентина Дормидонтовича появился жилец с сомнительной родословной. А и, правда: ну откуда в наших широтах могли появиться коты из далёкой Испании? Никак пиар ход. Кстати, Пересказкин был равнодушен до всех этих подробностей, поскольку для него это не имело никакого значения. Тут по-другому и не могло быть, да и Валентин Дормидонтович никогда в своей жизни не акцентировал внимание на национальности тех, кто его окружал, а тут и вовсе речь шла о коте. Он считал всё это второстепенным.
Замечу, когда на Украине заявили на весь мир о своей национальной исключительности, Пересказкин долго смеялся, пытаясь при этом припомнить, где эта самая их исключительность хотя бы раз проявила себя. То, что украинцев все ставили во все времена в одну интересную позу – это почему-то не принималось во внимание сегодняшними правителями Украины. Нет, так-то их понять можно, и потом народ так замордовали, что он готов был ради куска сала прогнуться под любым очередным хапугой государственного масштаба. Тут ещё фашизм решил выйти из глубокого подполья, и пошло, поехало.
И вот, когда у Валентина Дормидонтовича появился жилец, он первым делом провёл с ним инструктаж, из которого следовало, что безобразия не потерпит. Теперь следовало ходить на двор в лоток и обои с диваном не драть, поскольку и то и другое – это часть собственности и Пересказкин не заинтересован в порче имущества. Ну, с лотком на третий день разобрались, и с обоями нашли понимание, а вот с диваном пришлось понервничать. Мадрид никак не мог понять, что от него требует этот добрый дядечка, который теперь ему приходился ещё и хозяином.
Валентин Дормидонтович в вопросах воспитания был терпелив. В этом плане его жильцу повезло с ним на все сто процентов. Это ничего, что доходило с трудом и поэтому приходилось часами выслушивать нравоучения, где красной строкой проходило, что нельзя уподобляться уличным котам. Чтобы не повторяться, а Пересказкину уже стало казаться, что его промывке мозгов коту не будет конца, он взял и протёр поверхность дивана слабым раствором уксуса. Результат был ошеломляющий. Пришлось Мадриду искать себе другой плацдарм для заточки коготков. Валентин Дормидонтович тогда полез в Интернет и там подсмотрел конструкцию под названием «когозаточка». Немного повозился с инструментом и вскоре у Мадрида появился шикарный тренажёр. Кот с недоверием отнёсся к изобретению хозяина. Нет, если бы Пересказкин молчал и каждую минуту не ворчал, мол, какой из Мадрида испанец, если у него рязанские повадки, может всё было бы куда проще и… Одним словом, ещё целую неделю Валентин Дормидонтович усердно демонстрировал коту, как надо обращаться с «когозаточкой». Любой труд рано или поздно подлежит вознаграждению. Собственно, так оно и случилось - Мадрид постиг эту нехитрую науку в полном объёме, и в их семье воцарилось полное понимание значимости предметов быта.
В первую очередь это нашло подтверждение в ежедневных чтениях на сон грядущий. Выглядело это следующим образом - Пересказкин с книгой, читающий вслух и Мадрид, дремлющий на груди хозяина. Судя по всему, ему нравилось быть во всём этом. Понимал ли он читаемое или просто делал вид – это Валентина Дормидонтовича не интересовало. Да и разве в этом суть? Главное всё же то, что они нашли друг друга – взрослый мужчина с книгой на диване и несовершеннолетний кот с придуманной родословной.
Кстати, Пересказкин понимал, что если в доме есть кто-то несовершеннолетний, некоторые темы лучше обходить стороной. Учитывая сегодняшнее телевидение, а точнее его понимание демократии, Валентин Дормидонтович постарался оградить Мадрида от всякой чернухи. Собственно, кот и сам не баловал «ящик» своим вниманием. Ему всё больше нравилось сидеть на балконе и рассматривать мир через стекло. Если он и подсаживался к телевизору, то только из уважения к Пересказкину. Надо заметить, что уважение уважению рознь и тут можно легко перепутать некоторые понятия. Тем не менее, как-то у них пока всё складывалось неплохо. Во-первых, не матерились. Во-вторых, пустые бутылки не стояли по углам. И, в-третьих, не было долгов перед коммунальщиками. Приплюсуйте сюда ещё и чтение книг. И что мы имеем? Отличное сочетание.
Когда всё так ладно, возникает желание потискать друг друга. Ну, Мадрид себе в этом не отказывал и умел себя преподнести Пересказкину в любой для него форме. Тот почему-то был более сдержан в ласках. Наверное, его настораживало то, что два мужика тискающие друг друга это как-то выглядело бы не совсем как надо. Нет, так-то примеров подобному вон сколько. Ну, хотя бы взять футболистов одной команды, когда кто-нибудь из их числа забивает гол в ворота противника. Вон как тискают друг друга и нисколечко не стесняются зрителей. Вот-вот, а какие они с Мадридом футболисты? Так-то подвижные игры присутствуют в их общении и даже есть кусок верёвки, за которым можно побегать, если ничего другого поприличнее не имеется, а это и близко с футболом не стояло.
Вот так они и жили, если не считать некоторых эпизодов, которые нахальным образом пытались напомнить о себе Пересказкину. Мадрид и не знал, что всё подобное в жизни людей присутствует в таком огромном количестве. Иногда казалось, что настоящее этих двуногих пропитано прошлым до такой степени, что абсолютно некогда жить будущим. Одно дело, когда под балконом каждый вечер дворовые коты устраивают оргии, оглашая воем окрестности, и совсем другая ситуация, когда на пороге квартиры появляется что-то не членораздельное, требующее к своей особе какого-то там отношения. Вот заявится такое создание и начинает качать права, да ещё для большей убедительности бьёт себя в грудь, мол, я самая-самая, а никто не хочет этого замечать.
Что-то подобное произошло в середине осени. Прекрасный вечер и ничего не предвещало плохого и вдруг в дверь позвонили. Мадрид первым бросился в прихожую. Валентин Дормидонтович следом и даже что-то там стал напевать, мол, первым делом, первым делом самолёты, ну а девушки, а девушки потом… Он и раньше так делал, когда настроение было умиротворённое. Когда открыли все запоры, оказалось, что на пороге стоит моложавая женщина. Мадрид ещё подумал, что, наверное, родственница пожаловала. Почти угадал. Так вот эта «родственница» полезла к Пересказкину с претензиями, из которых следовало, что он виновен в её одиночестве. Валентин Дормидонтович только развёл руками, мол, давно это было и подробностей он не помнит. Мадрид чувствовал, что не врёт хозяин. И потом, с чего бы это ему перед этой худышкой из себя придурка изображать? Нет, в квартиру он не впустил незваную гостью. Из этого следовало, что и никакая она ему и не родственница, а даже наоборот. Тут Мадрид был полностью на стороне своего хозяина, поскольку привечать всех подряд, а особенно с претензиями это для любого бюджета накладно. Одним словом, выслушал Пересказкин посетительницу, кивнул, мол, спасибо на «добром» слове и дверь перед её носом закрыл. Она ещё долго шипела и звонила, и ногами билась. Припадашная…
И только на следующий день Валентин Дормидонтович вспомнил её и поведал Мадриду эту историю. Если честно кот ничего не понял. Ну, когда-то встречались, а потом разошлись. Она ушла в науку, а Пересказкин просто себе жил, стараясь забыть её, как страшный сон. Иногда она напоминала ему о себе, но он не реагировал. А зачем, если всего подобного всегда у каждого из нас в биографии выше крыши? Постепенно она отстала, а потом и вовсе увлеклась танцами. Особенно ей удавался краковяк. На этой почве встретила своего «рыцаря» на кривых ногах и он даже назвал её своей любимой, что у нынешних «рыцарей» случается крайне редко. Нет, повезло конкретно, а тут ещё и в науке дела пошли в гору, и даже что-то в конце тоннеля стало поблёскивать. И, слава Богу, поскольку в остальном у неё всё было со знаком «минус», а особенно здоровье давало себя знать. И вот это самое здоровье её никудышнее стало подтачивать отношения с «рыцарем». Тот, пока краковяк отплясывал на пару с ней, всё глазами в вырез платья тыкался, а потом и руками полез к её прелестям, чтобы проверить себя на дееспособность. Она не отказала, а потом и вовсе стала строить планы на будущее. Беда только в том, что «рыцари» это такие твари на самом деле, что им какое-то там будущее до одного места. Вот-вот, а тем более, когда ещё ничего в этой жизни кроме краковяка и не было стоящего. Нет, так-то водил дружбу с физкультурой: то по воротам мячом бил, то педали велосипеда крутил, то на лыжах куда-то там бежал – одним словом, были кое-какие перспективы, а тут вся она такая больная, в длинном платье и с непонятным прошлым, где чуть ли не на каждой странице клеймо стоит, мол, порочна до безобразия. Когда успела-то? Вот такая торопыга. Уж как её родня за ноги не держала, всё едино извернулась и сделала с собой всё, что хотелось и мечталось. А по молодости такое часто случается.
И вот, этот её «рыцарь» встретил другую даму сердца, и осталась она без партнёра и в танцах, и в постели. Истерика тут же зашла к ней в гости, а потом депрессия, а чуть позже что-то суицидное, а спустя какое-то время прошлое торкнулось, мол, оглянись дура назад. Послушалась и оглянулась, а там одна темень и он… Нет, не «рыцарь», а Пересказкин с котом наперевес и решила она нанести ему визит. Ещё одна беда – он её даже не помнил. Ну, это уже полный дефолт в личной жизни.
Вот такой эпизод.
Нет, не понимал Мадрид этих людей. У него в голове не укладывалось, что они все начитанные и вдруг такие ляпы, а потом ещё приходят и начинают ворошить прошлое. Зачем? Вот у котов всё гораздо интереснее: никаких претензий. Откуда узнал? Так наблюдательность.
Вот взять, к примеру, ещё один эпизод. Произошло это перед самой зимой. Пришла одна с холода и Пересказкин её чаем отпаивал, а она всё жаловалась и жаловалась. Нет не на него, а на погоду, мол, там, откуда она приехала, осени совсем нет, а от этого грустит по отчему дому до посинения. Валентин Дормидонтович как мог, успокоил её и даже брякнул, что скоро это пройдёт: она станет совсем взрослой и даже повезёт ей с работой. Ведь врал и не краснел. А всё почему? Так, где ей эту самую работу найти, если талант у неё копеечный? Ведь выбрала же себе цель – стать актрисой. Ну, с актёрками в наше время полный перебор – все на одно лицо и повадки у них одинаковые, и слова, и роли заученные в одной интонации. Скукота. Не хотят этого замечать и прут в «звёзды» как полоумные. Ей бы профессию сменить, а она твердит одно и то же: «Хочу». Долго её рассматривал Мадрид. Он даже местами в неё влюбился, а потом взял и подпустил шептуна, когда хозяин ей варенье подкладывал. А чего она расселась и вся такая несчастная? Так можно и до венчания дотянуть. А зачем Пересказкину она вот такая? Незачем. Пусть дальше изображает из себя актёрку, да взрослеет, ругая погоду налево и направо. Такой товар – это почти пересортица, а с ним дорога в будущее одно мытарство. Нет, Мадрид на это никогда не подпишется.
Вы только не подумайте, что к Пересказкину захаживали эпизоды исключительно с женскими окончаниями. Были и другие. Как-то Мадрид стал невольным свидетелем тому, как к Валентину Дормидонтовичу пришёл сосед из третьего подъезда. Спрашивается: и чего он у него забыл? Во-первых, молодой и в армии не был. Почему? Так мать его подсуетилась, да и отец, который ушёл из семьи, тоже руку приложил и надо полагать не пустую. Во-вторых, до этого как-то обходились они с Валентином Дормидонтовичем без особой приветливости друг к другу. И, в-третьих, какой-то он был заторможенный – кость широкая, а в остальном амёба амёбой. Пересказкин, таких как этот тип, к себе старался не подпускать. Вот-вот, а тут не только впустил в квартиру, но и выслушал всю побасенку про жизнь его такую поганую.
А суть всего в том, что у этого пацанчика было ещё две родные старшие сестры. Та, что помладше – это отдельная история и весьма запутанная, а вот другая, которая самая старшая лет восемь кувыркалась с одним молоденьким армянином, если верить словам её брата. Мать, понятное дело, заочно себя поспешила вписать в тёщи, мол, раз так у них серьёзно, то рано или поздно пожалуйте гости дорогие за свадебные столы. Ей хотелось внуков понянчить. А почему бы и нет, когда оба молодые и фигуристые. Ну, и что если армянин? Среди них тоже можно встретить что-то интересненькое и не только с небритым подбородком, да отвислым животом. Нет, так-то это и никакой и не достаток и с этим набором можно прекрасно ужиться. Хорошо, если так, а вот у сестры соседа всё в какой-то момент пошло наперекосяк. То, что они так долго с ним кувыркались – это ещё не повод, чтобы заикаться насчёт семьи. Собственно, она и не настаивала, поскольку её устраивала такая расстановка фигур на воображаемой шахматной доске.
Конечно, тут ей никто не указ, а потом, личная жизнь не подлежит огласке, а тем более, когда приходится то там, то здесь себя подмазывать, да подбрызгивать всяким парфюмом. Для чего? Так морщины, а потом и седина стали выпячиваться. Это у неё от матери. А у них это вообще по женской линии что-то вроде фамильного герба – ранние морщины и в волосах седина. Вон и младшенькая пока подъедалась у родного корыта, тоже всё подкрашивала себе волосья.
Первым брат понял, что с сестрой происходит что-то непонятное. Во-первых, стала в дом таскать бездомную живность. Во-вторых, увлеклась чтением, чего раньше за ней такого не наблюдалось. И, в-третьих, всё чаще стала по вечерам мозолить глаза своим домашним. Нет, когда ты вся напомаженная и душа болит за братьев наших меньших, и нет никаких перспектив в будущем в смысле личного счастья, то в самый раз сливать воду. И лет уже много: бальзаковский возраст вот-вот вступит в свои права, а неопределённости как не было, так и нет. Тут ещё партнёр по сексу ретировался, мол, подружили и будет. Молодец, стервец! И с чем она осталась? Ну, то, что он её разворошил по всем правилам сегодняшнего времени – это понятно без прокурора. Дальше куда? А всё, приехали – никому она не нужна после знойного носатого мужчины. Нет, то, что за плечами у неё приобретённый постельный опыт и теперь она знает, что значит быть раскрепощённой женщиной на все сто процентов – это, конечно, плюс. Только куда с этим теперь податься? Тут ещё мать вся в трауре, ибо быть тёщей ей видно не придётся в ближайшее время. Ладно бы, погоревали и забыли, но младшенькая вдруг решила подправить свою и без того странную биографию и выскочила замуж, надеясь на положительный исход этого своего шага. Ну, это ещё надо посмотреть, как карта ляжет. Судя по тому, что всё у них как-то через одно место вырисовывается, то надо быть готовыми ко всему. Вот угораздило, так угораздило…
Выслушал про всё это Пересказкин, почесал в затылке и спрашивает соседа:
- А от меня что надо?
- Совет, - отвечает пацанчик. – Хочу этого армянина наказать.
- В угол, что ли поставишь?
- Нет… Убью собаку.
- Так, а я здесь с какого бока? Если на счёт поучаствовать или там помочь с оружием, тут не по адресу. У меня вон и живность. – Пересказкин кивнул на кота. – Опять же работа, да и не моя эта тема. У вас своё, а у меня своё…
- Отказываете?
- Отказываюсь.
Когда сосед ушёл, Валентин Дормидонтович ещё минут пять стоял у входной двери, пытаясь понять, что это сейчас было. Мадрид сидел у его ног и думал о том, что эти люди весьма странные в своих поступках, хотя, если честно, он ничего и не понял из разговора.
Были и ещё эпизоды и все они как две капли воды походили на предыдущие, только с той разницей, что менялись имена и фамилии, а в остальном скукота и полная неразбериха в жизненных понятиях. Когда всё подобное начинало частить, на Мадрида нападал жор. Ел он много и медленно. Было ощущение, что ему позарез надо было закусить все эти мелкие неприятности, а заодно отогнать от себя дурные мысли насчёт всей этой кутерьмы.
Как вёл себя Валентин Дормидонтович? Сносно. Он давно привык к подобным вторжениям. Тут главное никого не жалеть, поскольку жалея даёшь надежду, а он не мог их обманывать. Мадрид, по-видимому, это понимал и ценил своего хозяина за это. И когда вечер вползал в их квартиру, они устраивались на диване и Пересказкин читал вслух своему четвероногому другу о других людях и о других поступках, где не было места сегодняшним реалиям.