Из серии "Деревенские штрихи"
«Дырка в полу»
Проснулся под утро от тоненького-тоненького писка. Показалось даже – от многоголосья этого писка. Не разобравшись спросонья и приходя в себя, напряг слух. Но наступила тишина...
И когда сон очередной ещё не ослабевшей волной начал вновь убаюкивать меня, услышал ещё один звук, напоминавший лакание. Так ещё обычно молочко кошки пьют или собаки воду. Сосредоточившись, я вновь явственно услышал этот звук. Причём стало понятно, что работали несколько очень маленьких язычков! Звуки доносились из-за дощатой тонкой перегородки, которая отделяет нашу спальню от кухни и находится в головах нашей кровати на расстоянии вытянутой руки.
И тут уже проснувшееся сознание отметило: так это же из мисочки нашего старого кота Васьки многоязычковое лакание!
В этот момент, как по заказу, проснулся и сам Васька в нашем небольшом зальчике на кресле. Слышно было, как он громко зевнул. Лакание мгновенно стихло! Кот поворочался, поворочался и затих, похоже уснул снова.
Дом у нас маленький и Васькино кресло находится не далее, чем в двух метрах от моей кровати, за углом нашей прекрасной русской печки, но с противоположной её стороны где находится самодельная маленькая мисочка кота. То-о-о-лько сладкая сонная дрёма вновь начала обволакивать меня, как вдруг – бац!
Раздался резкий удар лап спрыгнувшего с кресла кота! Затем, понятно было по звукам, что он кинулся изо всех своих кошачьих сил на кухню. «К своей мисочке» сообразил я. Но на кухне ему надо было повернуть к мисочке на девяносто градусов за следующий угол печки и там не было паласа, как в зальчике…
Васькина скорость была такой, что он поскользнулся на повороте на половицах и, прокатившись по полу ударился о ножку кухонного стола. Затем, слышно было, как он подбежал к своей мисочке, сделанной из обрезанной банки из-под рыбных консервов, как скребнул своим языком по её дну…
И тут же, следом, раздалось обиженное–обиженное, с утробинкой в голосе, мяуканье! В нём слышалась непередаваемая досада и сетование, переходящие чуть не в плач! Его надрывное мяуканье слегка напоминало мартовский ор всех котов в нашей округе. Но интонации здесь были не те! Не было в них бойцовского задора и вызова на любовный турнир…
Уже догадавшись, что там произошло, я бы примерно так перевёл с кошачьего языка его раздосадованный плач…
- Да что же это такое! Да когда же это кончится! Уже сколько раз не могу проквасить себе молочка!. Ах вы мыши серые и препротивные!! Мало вам что ли кашки, да супчика, что оставляю вам на ночь?! Так вы и молоко моё всё выпиваете! А я простоквашки хочу-у-у… Ну всё, нашей дружбе - конец!...
И в подобном тоне, с надрывом, он принимался мяукать снова и снова, пока я не шикнул на него. Васька замолчал. Слышно было, как он вернулся к креслу и запрыгнул на него. Всё стихло.
Сон уже не шёл и я просто лежал. Через некоторое время, в наступившей утренней хрустальной, прозрачной тишине раздался весёлый многоголосый мышиный писк! На кухне, в районе нашего умывальника. Да ведь там у нас дырка в полу!