Кукольник

КУКОЛЬНИК
          
      - … Постой, Антоха, ты всё не так понял!  Ну, постой же, Антон!
     Крестовский, громыхая старыми рассохшимися перилами, бежал вниз по лестнице, ничего уже больше не понимая, а в глазах его казалось навсегда впечаталось изображение целующейся с Серёгой Днепровым Вики.

     Антон притормозил на площадке.
     - Да пошла ты!!! – крикнул он, задрав голову вверх, угадывая в полумраке бледное лицо, смотревшее на него с верхнего пролёта. – Да пошла ты!!!
     Фраза, брошенная сгоряча, полетела вниз звонким эхом и, скукожившись, растаяла, просочившись в изрезанные ножами перила, вжавшись в старые, с облупленной краской, стены спящего дома.

     Пиная ногами остатки утреннего тумана, Крестовский отрешённо брёл по Невскому, невольно проигрывая в одурманенной  Бахусом голове произошедшее: и  какого … он поддался на уговоры Макса пойти на днюху этой сволочи Днепрова?..
     Днепров целый вечер «лил фимиам», осыпал комплиментами Вику, а та млела, наблюдая за длинными пальцами и тонкими запястьями Днепрова, ловко стреляющего пробками дорогого шампанского. «…Ах, Вика, сцена Мариинки, я вам скажу, это, пожалуй, даже больше и значимее, чем сцена Большого… уже полгода, как…и перспективы, знаете ли…обещают сольные партии…» . (Танцовщик, балерун, мать его!) «…А чем занимается ваш друг?...Ах, фотохудожник! Как это мило, как мило…Кстати, Стас Нечаев, известный в Питере фотограф, предлагает мне фотосессию. Вот думаю, соглашаться ли…»

     Антон всё больше «наливался» коньяком, стараясь не слушать льстиво-слащавый голос Днепрова и делал вид, что не замечает, как тот то и дело целует Вике ручку…
     Туман, рассеявшийся было, вновь облепил Невский проспект плотной ватной стеной, окатив голову сфинкса щедрой испариной. И Крестовский внезапно столкнулся с невесть откуда взявшейся старухой в черном старомодном плаще и с дурацким кружевным зонтиком от солнца в руках.
     Старуха оттолкнула от себя налетевшего на неё Крестовского, но готовое вырваться из её беззубого рта ругательство застыло на губах, и, мерзко усмехнувшись, она выудила откуда-то из глубокого кармана плаща небольшую куклу.
     - Купите куклу, молодой человек, купите же!…
     -  У меня нет с собой денег, - поёжился Антон, поднимая воротник ветровки. – Да и ни к чему мне ваша кукла. Дайте пройти!
     Но старуха уже вцепилась костлявыми жёлтыми пальцами в ветровку Крестовского и трясла перед ним своей куклой.
     - Тогда возьмите так, просто так, даром! – Мерзко улыбалась старуха. – А меня зовут Анна, Анна Лермон.
     Она буквально совала куклу в руки Антону. И тот взял, наконец, её и неосознанно сунул под полу ветровки.


     …В густой темноте, плотной и вязкой, как кисель, Крестовский зря напрягал зрение, пытаясь разглядеть неясные очертания человека в широкополой шляпе, наступающего на него с тонким стилетом в руке. Антон пятился назад, не зная, куда ему деться от этого странного незнакомца, не понимая, что тому нужно от него. А острый и длинный кинжал страшного призрака уже был у самого горла. Призрак взмахнул своим кинжалом, и он зазвенел глухой трелью…

     Крестовский всхлипнул и проснулся, несколько секунд пытаясь сообразить, откуда доносится звонок.
     Звонили в дверь и звонили, судя по всему, уже давно.
     Антон набросил на плечи халат и, морщась от стучащих в левом виске болезненных ударов, направился в прихожую.
     - Ну, Тоха, ты даёшь! Два часа дня, а ты храпишь, как сурок! – Макс ввалился в коридор в промокшей от дождя куртке, с четырьмя бутылками пива в руках. – Давай-ка, быстренько освежимся, а то от вчерашнего застолья и не самого лучшего Серёгиного коньяка в моей голове чёрте-что творится, и я подозреваю, что мои любимые «таракашки» не вынесли сего пойла и благополучно «дали дуба». Слушай, у меня голова просто раскалывается, и…

     Крестовский, покачиваясь, поплёлся за неугомонным Максом. А тот уже колдовал на кухне, выкладывая из холодильника остатки колбасы и пару банок  с оливками.
     -… Не знаю, Тоха, Днепров, в принципе, неплохой парень, я его давно знаю. Ну «зазвездился» немного, с кем не бывает? Да и то: почему – нет? Мариинка, сольные партии, перспектива…
     Макс выпустил изо рта плотную струю сигаретного дыма, и Крестовский, взглянув на мутную дымную пелену, подумал, что ещё немного  и  на этом кухонном тумане можно будет писать пальцем.

     - Ты вот мне объясни, - донёсся до Антона голос Макса, - какого чёрта ты дал ему в морду? Он потом два часа охал, что с таким лицом не сможет выйти на сцену.
     Крестовский удивлённо взглянул на рыжую шевелюру товарища и опустил взгляд на клиновидную, рыжую же, его бородку.
     - Что, я дал ему в морду?... – Антон почесал затылок, взъерошив тёмные, немного вьющиеся, волосы. – Ничего не помню… Веришь, совсем ничего!.. Хотя, припоминаю, что твой Днепров яростно ухаживал за Викой. Козлина! Значит, правильно сделал, что врезал этому пи…ру! Тоже мне, «солист больших и малых театров»! Гнида театральная! Балерун хренов!
     - Зря ты это сделал, Тоха. У этой «гниды», как ты говоришь, неплохие связи и всё такое… Могут быть неприятности.
     - Плевать я хотел на этого солиста, плевать! – Крестовский стукнул кулаком по столу. – А увижу ещё раз около Вики, убью!
     Макс хмыкнул и налил себе в стакан пива.
     - Тогда тебе придётся убивать его прямо сейчас. – Макс вытер тыльной стороной ладони пивную пену с губ. – Вика после твоего бегства ушла с ним.
     Антон осоловело посмотрел на приятеля и обхватил голову руками.
     - Что мы сидим, как на похоронах, - спохватился Макс, - пойду, включу у тебя какой-нибудь «музончик».
     Он покосился на сникшего Антона и ретировался в комнату, откуда через несколько минут послышались звуки джазовой музыки.
     - Ты что, старик, стал собирать кукол? – вновь ввалился на кухню Макс.
     Крестовский поднял голову и ошалело взглянув на Макса и куклу у него в руках, вдруг вспомнил Невский и старуху, на которую он налетел.
     - Смотри, как классно сделана! Это же мушкетёр, правда? Шляпа с пером, ботфорты, камзол и даже шпага в ножнах…  А лицо, ты взгляни, какое лицо и глаза! Где ты её достал, старик? Я таких кукол сроду не видал!
     Пока Макс с восхищением крутил в руках куклу, Антон вспомнил почему-то, как звали старуху: Анна Лермон… Анна Лермон…  Да-да, старуха назвала ему именно это имя!

     - Да знаешь, чушь какая-то, - дребезжащим почему-то голосом  произнёс Крестовский. – Сегодня утром на Невском наткнулся на странную старуху, а вернее, она сама на меня налетела.  Ну вот и всучила мне этого мушкетёра: купите, говорит, куклу, молодой человек! А у меня денег с собой – ни копейки, веришь. Тогда так, говорит, возьмите!.. Дальше ничего не помню, провал.

     - А что, классная кукла, коллекционная, видать. Старуха, наверное, из ума-то выжила, вот тебе её и подарила. – Макс повертел мушкетёра в руках и, наконец, усадил его на недовольно дребезжащий холодильник. -  Продай ты этого мушкетёра, мой тебе совет. Он наверняка хороших денег стоит, а у тебя, насколько я знаю, с деньгами сейчас напряг, заказов нету. Вот и  я тебя порадовать пока ничем не могу. Правда, редактор нашего журнала говорила мне о фотках с Востока Украины: хорошо бы, говорит, и ополченцев поснимать, да и «правосеков»  тоже не помешало бы. Но, боюсь, аккредитацию тебе не дадут, ты ведь у нас не в штате. Но всё же, если хочешь и не боишься туда ехать, я поговорю с Аннушкой.

     Крестовский вздохнул и посмотрел на приятеля.
     - А ты знаешь, мне уже, если честно, по фигу, ни хрена я уже не боюсь! А если и убьют, то, может, так оно и лучше… Так что, поговори, Макс, поговори…
     После его ухода Антон безуспешно пытался дозвониться до Вики и чуть не разбил трубку, в который раз уже слыша, что «аппарат абонента выключен или же находится вне зоны доступа сети». Скорее инстинктивно он схватил сумку с «Никоном» и выскочил на улицу, не решив еще, что он будет снимать и будет ли вообще.

     Последние дни августа выдались прохладными и дождливыми. Суетливые мамаши сновали по Невскому со своими чадами-первоклашками в поисках школьной формы, портфелей и ранцев. Крестовский сделал несколько снимков, скорее, по привычке,   так как света в этот пасмурный вечер для творческий работы явно не хватало, и опомнился, лишь уткнувшись лбом в подъездный домофон  дома, где жила Вика.
     Нажимая на кнопку домофона и не получая ответа, он снова и снова мучил систему, понимая, что нетерпеливая её трель разносится в пустой квартире.
     Антон вдруг вспомнил, что знает адрес танцовщика Днепрова. Ах, этот Днепров, Днепров!... Танцовщик, конечно же, был хорош собой: высокий, стройный брюнет с голубыми, очень живыми глазами и длинными аристократическими пальцами… Ничего, он всё объяснит Вике, он совсем не сердится  больше на неё, подумаешь – поцелуй! Ну и что? Это всего лишь действие алкоголя и не более того.

     Крестовский увидел словно наяву всех своих моделей, позирующих ему для гнусных порножурнальчиков. И почти со всеми из них он спал тогда… И даже тогда, когда у него уже была Вика. А тут – всего лишь поцелуй. Всего лишь поцелуй…
     Вика была нужна ему сейчас, она была ему  просто необходима! Он не хотел, да и уже не смог бы забыть запах её льняных волос, манящую темноту её бездонных карих глаз, её хитрую улыбку…

     Ноги сами понесли Крестовского к дому Днепрова. И он, не обращая внимания на мелко моросивший дождь, каплями стекающий по его лицу, лишь распахнул ветровку, чтобы спрятать за её полой камеру.
     За знакомыми окнами пылал свет и играла музыка. Днепров опять принимал гостей, и вместе с ним радовалась этим гостям ЕГО Вика.
     Безуспешно Антон звонил и звонил в квартиру Днепрова: музыка играла так громко, что трели дверного звонка попросту тонули в ней, растворяясь в этом безудержном ритме ударных и бухающих басовых звуков. Крестовский принялся колотить по двери ногами, снова и снова, еще и еще. Музыка вдруг стихла, а дверь с лязгом открылась.

     На пороге стоял Сергей Днепров. Он смотрел на Антона воспаленными, то ли от количества выпитого, то ли от бессонной ночи, глазами, а вернее, одним глазом, так как второй заплыл от синюшного фингала, подаренного Днепрову Крестовским.
     - Чего ты хочешь, фотограф, чего ты еще хочешь?!
     Днепров был напуган, и Антон видел это, а потому, выдохнув, требовательно сказал:
     - Я знаю, что Вика у тебя, и прошу тебя позвать её сюда. Мне нужно поговорить с ней, очень нужно!
     - Ах, вам, сударь, очень нужно поговорить с Викой! – осклабился Днепров. – А вот хочет ли она этого, господин фотограф?
     - А ты позови, мы и посмотрим. Или боишься, что она уйдёт со мной?
     Крестовский выжидающе смотрел на танцовщика, и тот не выдержал, наконец.
     - Почему бы и нет? Действительно, почему бы и нет? – произнёс он. – Одну минуту.

     Днепров скрылся за дверью, но уже через несколько секунд она распахнулась, и Крестовский увидел двух бугаёв, с ухмылкой его рассматривающих.
     Бить Антона они начали сразу же без лишних разговоров. От сильного удара ногой из-под ветровки выпала камера и, звякнув о цементный пол площадки, блестнула стеклами отвалившегося объектива.
     Было уже совсем темно, когда Антон добрался, наконец, домой и долго смывал в ванной комнате запекшуюся на лице кровь. По телу, казалось, проехал каток, и теперь любое прикосновение к той или иной его части отзывалось нестерпимой болью. Так и не сумев  толком раздеться, Крестовский добрался до дивана, чтобы тот час забыться тяжёлым мутным сном.

     Он проснулся среди ночи от собственного стона и, превозмогая боль, сел на диване, а затем нажал кнопку ночника. Что-то было не так. Какое-то странное ощущение не покидало Крестовского. Ему показалось, что он уже не один в своей комнате, и это присутствие чего-то непонятного напугало его и сжало тисками страха его сердце.
     Но всё как всегда было на месте в его холостяцком жилище. Как обычно отщёлкивали секунды стрелки часов над диваном, светились маленькими красными огоньками светодиоды аппаратуры, и в углу на стуле кипа не разобранных журналов и фотографий напоминала Антону о его работе. И всё же, все же… На комоде у окна сидела кукла, та самая кукла мушкетёра, искусно, до мелочей сделанная неизвестным мастером. И Крестовский удивился её присутствию здесь, в этой комнате, ведь он точно помнил, что Макс оставил её в кухне на холодильнике.

     Охая от боли, он подошёл к комоду  и взял мушкетёра в руки. Прав, прав был Макс: кукла действительно была сделана великолепно! Около сорока сантиметров в длину, она была как живая, руки и ноги её сгибались без проблем там, где они и должны были сгибаться. Плотная и в то же время мягкая на ощупь, она должно быть была сделана из необычного вида пластика. По крайней мере, Крестовский раньше ничего подобного не видел.   Мужественное лицо мушкетёра украшали усы, словно настоящие они были лихо закручены кверху. А его глаза… Да, да, глаза! Нет, они, несомненно, выглядели как обычные живые глаза! И сейчас эти карие глаза участливо смотрели на Антона, и ему показалось, что мушкетёр слегка улыбается ему.
     Крестовский не забыл рассмотреть и шпагу мушкетёра. Правда, вынуть её из ножен не удалось, но и так было понятно, что она настоящая и не менее пятнадцати сантиметров в длину.

     - Ты классный! – сказал кукле Антон. -  Вот починю камеру и обязательно устрою  тебе фотосессию. А продавать я тебя не буду, живи у меня, не жалко. Да и веселее вдвоём.
     Резко повернувшись, он охнул от боли и снова усадил куклу на комод.
     - Вот гады, знатно отдубасили, профессионально... Чтоб им сдохнуть!...



     Старик смотрел слезящимися глазами на пенящиеся барашки, появляющиеся то там, то тут на темной поверхности вечернего моря и с удовольствием вдыхал свежий морской воздух. Старик любил приходить на этот каменистый мыс.  Здесь спокойно и легко думалось, а синяя поверхность уходящей за горизонт стихии дышала умиротворенностью и потаённой силой.
     Сила, несомненно, сила главенствует во всём, всегда и везде. Любые доводы и рассуждения отступают перед силой, противиться силе способна лишь ещё большая сила.  И так всегда было, и так всегда будет. Человек счастлив лишь тогда, когда он чувствует свою силу. И не только силу духа, но и обыкновенную физическую силу своего тела. О, не верьте тем, кто говорит об инвалидах и больных людях, как сильны они духом, и что это – главное! Не верьте, это не так! Или вы не видели, как рыдают они по ночам, проклиная свою немощность и беспомощность, завидуя здоровым людям…

     Но есть еще кое-что, что может сделать человека счастливым. Но нет, нет, он не собирается открывать свою тайну для всех, нет, этого не будет! Лишь те немногие смогут насладиться его даром, те, кого он выбирает сам, выбирает лишь по ему одному понятным признакам и душевным свойствам.
    Господь наградил его даром бессмертия, снисходительно наблюдая со стороны за странным экспериментом, до поры не вмешиваясь в ход событий. А это значит, у старика ещё есть время, время для созидания.
     Старик вынул из внутреннего кармана плаща куклу и усадил её к себе на колени.
    В маленьком кружевном чепчике с выбивающимися из-под него белокурыми локонами, в платьице из красного бархата, кукла выглядела отменно, словно настоящая маленькая девочка. И только неподвижные голубые глаза её выдавали в ней куклу, всего лишь мастерски сделанную куклу.

     - Смотри, Симона, смотри, как красиво сегодня море. Впрочем, оно красиво всегда и не только в тёплые летние дни.  И зимой оно величаво и сильно, как спящий огромный зверь, которого не стоит будить. Лишь цвет его зимой становится слишком печальным…
     Старик вздохнул и погладил морщинистыми пальцами нежный белокурый локон, выглядывающий из-под чепчика куклы.
     Мимо старика пробежали двое мальчишек, и он устало улыбнулся, услышав их разговор.
     -… Видишь этого старика с куклой? – на бегу бросил белобрысый со скейтбордом под мышкой. – Это кукольник. Говорят,  что он сумасшедший!...


     … Через пару дней Макс  навестил отлёживающегося Крестовского и принёс ему пачку свежих фоток известного в Питере фотокора Николая Черепицына.
     - Классно, классно работает Колян…, - восхищенно бормотал Макс, рассыпав пачку фоток на журнальном  столике Антона. – Еле вырвал у него эти фотки, прямо из рук, можно сказать… Ты, Антоха, не обижайся, но работает Черепицын профессионально. Ему интересна каждая деталь. А свет, смотри, как он играет со светом! Вот, например,видишь, пацан в лодке с удочкой. Ну, кажется ничего особенного, но как чётко проработана перспектива! А эта рябь на реке и веснушки у пацана на роже…

     - Мне бы, Макс, его аппарат, поверь, сделал бы не хуже. Но на такую камеру мне надо несколько лет работать. – Крестовский не спеша булькнул в рюмку принесённый Максом коньяк. – Вот так-то, мой друг! – добавил он и опрокинул янтарную жидкость в рот.
     - Колян мне сказывал, что собирается скоро выставку устраивать, - перебирая фотки, заметил Макс. – Называться, говорит, будет «Лето две тысячи четырнадцатого года». О, взгляни, какая фотка! – оживился он, протягивая карточку Крестовскому.  – По-моему, это в Севастополе… Эге, это тебе ничего не напоминает, а?...
     С фотографии на Крестовского смотрел старик с куклой в руках, и эта кукла была точной копией его мушкетёра, сидевшего сейчас на комоде.
     У старика, очевидно продававшего кукол, было усталое и умное лицо, седые короткие волосы и глаза… Его глаза не походили на глаза старого человека: тёмно-голубые, словно морская волна, они сияли на морщинистом лице и, казалось, прожигали насквозь!

     «Не зря Черепицын сделал упор именно на глаза» - подумал Антон. А кукла… Ну что – кукла? Видно, не одна она такая, а он то думал – ручная работа!...
     - Да, интересная фотка! А когда это было снято? – спросил он у Макса.
     - Там на обороте дата есть, но по-моему месяц назад… Пойду я пожалуй, Антоха, в редакцию нужно заскочить, да и… - Приятель усмехнулся и начал складывать фотки в стопку. – Кстати, - поднялся он с дивана, - говорил о тебе Аннушке, ну, насчёт юго-востока и аккредитации. Так она как только услыхала твою фамилию, так в лице аж изменилась и руками замахала: нет, говорит,  и не проси! Думаю, что это всё тот же Днепров ей что-то напел. Так что, извини, старик, но обрадовать пока нечем.

     Уже в дверях Макс вдруг обернулся и странно посмотрел на Крестовского.
     - Чуть не забыл тебе сказать самое главное, зачем шёл. Те два бугая, ну те, что тебя избили, братья Хромовы,  вчера были найдены  убитыми у себя на квартире! – Макс округлил глаза и вытянул шею. – Антоха, - прошептал он, - неужели это ты их «заказал»?!
     У Крестовского дёрнулась щека.
     - Ты что, Макс, спятил?! – тоже почему-то шёпотом ответил он
     - Антоха, ты можешь мне доверять. – Макс зачем-то опасливо заглянул в комнату. – Если это ты, то я – могила, никому!
     - Давай, вали отсюда! – выкрикнул Крестовский, выталкивая Макса на площадку.



     Капитан полиции устало смотрел на пишущего показания Крестовского
     - Вот тут, - ткнул он авторучкой, - «с моих слов записано верно», дату и подпись… Так… Ладно, хорошо. В принципе, у нас нет оснований вас сейчас задерживать. – Он крутил в пальцах авторучку. -  Следователь ничего там не нашёл. Вообще ничего! Входная дверь была закрыта на два замка, и криминалисты говорят, что подобранным ключом её не открывали. А пластиковое окно было лишь слегка приоткрыто, кошка и то вряд ли пролезла бы. В общем, мистика какая-то!

     - Разрешите вопрос? – спросил Антон.
     - Да, конечно, валяйте, - задумчиво произнес капитан и тут же очнулся: - Слушаю.
     - Как они были убиты?  - Крестовский облизал пересохшие губы.
     - Как убиты… - Капитан снова взял авторучку и нервно закрутил её пальцами. – Они ведь близнецы, насколько вы знаете.  Уже были несколько лет назад судимы за хулиганство. Короче, особой порядочностью, как вы понимаете, не отличались. Жили одни в двухкомнатной квартире, обоим уже по тридцать пять, а так и не женились, спали по разным комнатам. Так их мать и нашла – каждого в своей комнате на постели в луже крови… Она к ним нечасто, но заходила проведать, из продуктов что-то приносила, знала, что на работе они долго не уживались – характер у обоих был ещё тот! Ну вот и пришла, значит…, - задумчиво бубнил капитан. Он поднял глаза и посмотрел на притихшего Крестовского: - Закололи их, как поросят закололи. Чем-то острым прямо в сердце, на стилет похожим. Сначала одного, а потом тут же и второго. Прямо в сердце, - снова повторил капитан…


     В Питер уже не таясь пришла на постой осень. Холодный ветер с Невы пробирался под полы курток, бросая сухие жёлтые листья в прохладную невскую воду.
     Антон шёл по промокшему городу, тупо соображая и пытаясь осознать произошедшие за последние дни события. Ай-да братья – «акробаты-дегенераты»! За что же вас так наказали? Ну, конечно же, не за его помятые бока и разбитую физиономию! Приятно, конечно же, с другой стороны, что двумя гавнюками на земле стало меньше. Это надо же как совпало!

     Совсем рядом остановилась чёрная «Ауди», хлопнула дверца, и боковым зрением Крестовский увидел направляющуюся к нему фигуру. Это был Днепров.
     - Послушай, Антон, можно тебя на пару минут?
     Несмотря на весь свой лоск и модный «прикид» выглядел «балерун» неважно: какой-то скукоженный и испуганный, что ли.
     - Я…, - начал Днепров.
     - Вика с тобой? – перебил его Крестовский.
     - Да, она в машине. Но говорить с тобой она не хочет. – Днепров снял солнцезащитные очки и сунул их в карман кожаной куртки. – Я знаю, что это ты убил моих друзей, - растерянно прищурился он. – Знаю. Хотя у следователя нет никаких улик против тебя. Мне очень жаль, что тогда у меня на площадке они тебя избили. Но ты не находишь, что это не равноценный ответ? Ведь ты лишил их жизни!

     - Ты ошибаешься, танцор, я не трогал твоих «дуболомов»! Но если честно, то я рад, рад, что двумя муд…ми  на земле будет меньше. – Крестовский выудил из пачки сигарету и прикурил.
- Значит, не ты, - посмотрел на огонёк сигареты Днепров. – Ты или не ты, но ведь из-за тебя. Это слишком жестко, Антон.  У нас с Викой впереди хорошие перспективы, понимаешь?  Светлая и яркая жизнь, понимаешь? Мне предлагают контракт в Англии и…  Неужели, ты не хочешь видеть её счастливой? Ну, подумай, что можешь дать ей ты, перебиваясь случайными заработками от случая к случаю. – Днепров помолчал. – Кто следующий в твоём жутком списке, я? 
 
     - Не нужно играть в невинную жертву, - усмехнулся Крестовский. – И повторяю тебе ещё раз, что я не причастен к убийству братьев и не знаю, кто и за что это сделал. И вообще, оставьте меня в покое!   Можешь передать Вике, что я рад за неё: надо же, какой случай и как было им не воспользоваться!
     Антон выпустил изо рта струйку дыма и упругим щелчком послал окурок в урну.
     - Так ты… так что же… Ты отпускаешь нас? – неуверенно и удивлённо проговорил Днепров. – Ты…

     - Да поезжайте вы куда хотите! Только оставьте меня в покое!
     Крестовский зло запахнул полу ветровки и быстро пошел по улице.
     И только дома Антон понял, что это – конец, ему уже никогда не вернуть Вику. Он подошёл к холодильнику на кухне и, схватив початую бутылку водки, стал пить её прямо из горлышка, чувствуя, как огромный ком тоски и обиды подкатывает к горлу, не пропуская внутрь водку.
     То, что сидело внутри у Крестовского, наконец, вырвалось наружу, и он, поперхнувшись водкой, закашлялся, а потом закричал, как раненый зверь. Но крик превратился в рыдание, и Крестовский, обливаясь слезами, рухнул на диван и от отчаяния обхватил голову руками.      
     Через несколько минут, когда прошёл озноб,и Крестовского перестало трясти, он дрожащей рукой дотянулся до сигарет на столике. Качаясь из стороны в сторону, он затягивался едким дымом дешёвых сигарет и думал, думал…    Конечно же, эта сволочь Днепров – прав! Он прав во всём, и с ним Вике, наверное, действительно будет легче.

     - Зачем, зачем ты появился в моей судьбе, Днепров? – проговорил он вслух. – Лучше бы тебя не было, лучше бы не было!...
     Сигарета погасла, и Крестовский стал шарить, не следя за рукой, по дивану в поисках зажигалки. Больно уколов палец, он вскрикнул и увидел сидящего на диване его мушкетёра: очевидно, палец укололся об острый кончик его шпаги, торчащий из ножен. И на этом кончике даже была видна капля его крови. 
     - Как ты сюда попала, кукла? Какого чёрта?... – прошептал Крестовский и почувствовал, как зашевелились волосы на его макушке.
     Если бы случилось невиданное, и кукла вдруг зашевелилась, Крестовского наверняка бы хватил удар. Но,  слава Богу,  ничего этого не произошло. Мушкетёр так же безучастно смотрел в сторону, и лишь хитрая, едва заметная улыбка застыла на его лице. Но у Антона в голове зазвучали странные, бессвязные голоса. Они пытались пробиться в его затуманенное водкой сознание, но безуспешно. И лишь одно слово – Клод – очевидно и ярко пробивало алкогольный щит: Клод!
   
     Крестовский крепко сжал голову руками, но это не помогло. Упрямый голос твердил ему: «Клод! Клод! Меня зовут Клод!...».
     Допив остатки водки, Антон отнёс мушкетёра на кухню и посадил его опять на холодильник. Невольно взглянув в глаза кукле, он вдруг опять услышал в своей голове бессвязную речь, и ему показалось, что глаза мушкетёра внимательно смотрят на него.   
     Всю ночь Крестовскому снилась старуха с ажурным зонтиком от солнца. Та самая старуха, что сунула ему на Невском куклу мушкетёра. Сон был настолько сюрреалистичен, что сложить воедино происходящее в нём не получалось, и Антон, подскочивший от трели мобильного телефона, с облегчением вытер ладонью вспотевший от дурацкого сна лоб.   
     - Ты что, Антоха, всё ещё спишь? – раздался в трубке голос Макса. -  Позавидуешь тебе: вольный художник. Час дня, а он всё дрыхнет! У меня для тебя новость, - кашлянул в трубку Макс. – Мне только что звонила Вика… - Он помолчал несколько секунд. – Ночью убили Днепрова. Закололи чем-то очень острым прямо в постели… У Вики истерика...


     - Вот такие вот дела, Антон Николаевич, ..
     Усталый,       усатый капитан опять сидел напротив Крестовского и стучал авторучкой по исписанному листочку бумаги. 
     - Ваша бывшая сожительница утверждает, что это вы убили Сергея Днепрова.
     - С таким же успехом она может утверждать, что она – персидская королева! – поднял глаза Крестовский. – Вы ведь понимаете, что это смешно, это же банально и глупо. И если бы даже я хотел убить этого Днепрова, то, во-первых, убил бы уже как-нибудь по-другому, а во-вторых, видели бы вы меня сейчас перед вами!
   
     - Да, конечно. – Капитан положил, наконец, ручку на стол. - Конечно, вы правы, ведь и Днепрова убили точно так же, как и братьев Хромовых – чем-то острым  прямо в сердце. И надо быть очень недалёким человеком, чтобы так повторяться после убийства братьев…
     «А если не совсем «человеком»?» - мелькнуло вдруг у Антона в голове, и он аж вспотел от этой мысли.
     - …И ведь опять никаких следов! Мало того… Вы уж меня извините за напоминание, но ваша сожительница всю ночь спала рядом с этим Днепровым и ничего не слышала. Просто удивительно! – Капитан зазвенел графинной крышкой и налил себе в стакан воды. – А вообще, у вас нет никаких предположений по поводу убийства? Ведь всё это не просто так, просто так ничего не бывает. – Капитан, прищурившись, смотрел на Антона. 
 
     «Может быть и есть, -  подумал Крестовский, -  но мои предположения могут отправить меня в «психушку». А потому, ломай голову сам, капитан!»
     - Понятия не имею, - сказал он капитану и, усмехнувшись, добавил: Кристальной души был человек – Сергей Днепров: танцор замечательный, а уж человек-то какой – золото, просто золото!      
     - Перестаньте ёрничать, Крестовский! – Капитан нахмурился и хлопнул выдвигающимся ящиком стола. – Вот вам бланк, распишитесь вот тут… и можете быть свободны.   
     - Что это? – подвинул к себе листок бумаги Антон.
     - Подписка о невыезде, - буркнул усталый капитан.


     Вечером Крестовскому позвонила Вика. Она кричала в трубку, что он – подлец и негодяй, что он сломал её жизнь, растоптал всё, что только возможно.   
     - Я знаю, знаю, что Сергея убил ты!!! Твоя зависть, зависть к успешному талантливому человеку довела тебя до этого шага!!!   
     Вика истерично кричала и ещё что-то, но Антон бросил трубку и пошёл в магазин за водкой.

     Всю ночь в квартире Антона горел свет, и звучала джазовая музыка. Не обращая внимания на соседей, Крестовский упорно не давал себе спать. Мало что уже соображающий, он сидел, покачиваясь, на любимом диване и держал в руках куклу.
     - Так тебя, оказывается, зовут Клод! – говорил он кукле. -  Ты молодец, Клод, право, молодец! Ведь я знаю, что это ты, мой отважный мушкетёр, ты убил этих уродов, – Крестовский хихикнул. – Да и «педика» этого, Днепрова, - Он снова засмеялся, - тоже ты. Ты молодчина! Только вот мне сейчас, как ни странно, ещё тяжелее…

     Крестовский посадил куклу на столик напротив себя, отодвинув стакан с водкой и тарелку с закуской. 
     - Ещё тяжелее…, - продолжил он. – Вика… Она никогда уже не будет со мной, никогда. И от этого в моей душе сейчас так пусто и так больно… Понимаешь ли ты меня, Клод?
     Кукла смотрела на Антона и, казалось, внимательно его слушала и всё понимала.
     Вспомнив вдруг о чём-то, Крестовский вскочил и бросился к шкафу, где он хранил старинные журналы и газеты. Собирать их начал ещё его отец. Вскоре половина комнаты была завалена старыми пожелтевшими листами, а он всё искал и искал что-то, не отдавая себе отчёта. И, наконец, все же нашёл.
     Это была старая французская газета, и на втором листе этой старой – тысяча восемьсот восемьдесят четвёртого года – газеты, он увидел, наконец, то, о чём вспомнил сегодня совершенно случайно.

      Небольшая фотография Елисейских полей, и на этом чёрно-белом снимке он увидел то, что и ожидал.   
     Рядом с летним кафе в кадр фотографа, случайно или же нет, попал и старик с куклой в руках. И старик и кукла были те же самые, что и на фото Николая Черепицына, того самого фотохудожника, снимки которого Антону недавно показывал Макс.

     Музыка внезапно смолкла, и иголка «вертушки» бессильно пощёлкивала на краю пластинки. В наступившей тишине Крестовский словно окунулся в ледяную воду и моментально протрезвел. Старик и кукла – те же самые! Но этого не может быть!!! 
     Он взглянул на сидящего на столике мушкетёра. Что за фантасмагория? Ничего этого не может быть: кукла-убийца, не умирающий столетиями старик… Всё это лишь совпадения, странные, идиотские совпадения! Нужно ехать в Севастополь, самому найти этого старика и поставить, наконец, точку во всей этой страшной истории!

     Крестовский бросился к телефону и принялся звонить Максу, забыв, видимо, что уже глубокая ночь и нужно хотя бы подождать до утра. Телефон Макса не отвечал, и Антон устало рассмеялся.
     Весь следующий день Крестовский пытался разыскать приятеля, но телефон его был отключён, и никто не мог сказать, куда подевался его товарищ. И лишь к утру следующего дня Макс сам позвонил ему. Позвонил, чтобы сообщить страшную весть: Вика была убита.
     -…Она успела позвонить мне, ты слышишь?! – кричал в трубку Макс. – Истекая кровью, она прошептала  мне лишь одно слово: «кукла...».



     Несколько следующих дней друзья беспробудно пили на квартире у Макса. Отключив телефоны, они потеряли ощущение реальности и никуда более не торопились.
     Лишь спустя неделю Крестовский и Макс оказались, наконец, на старом Дорогомиловском кладбище, где была похоронена Вика. Обросший недельной щетиной, Крестовский долго сидел у могилы Вики и, казалось, всё ещё не верил в произошедшее. Макс, опухший от водки, не мог видеть фотографии Вики на свежеструганном кресте и потому бродил где-то неподалёку, выкуривая сигарету за сигаретой. Пасмурный сентябрьский день вполне соответствовал настроению друзей. Словно две подбитые птицы шли они по кладбищу, направляясь к выходу.

      - Мне страшно идти домой, Макс… Ведь кукла всё ещё там, и я не знаю, что мне с ней делать.
     Крестовский поднял воротник куртки: он замёрз, и его трясло то ли от холода, то ли от страха.
     - Свернуть ей башку да и выбросить к чёртовой матери! Что тут думать? – дёрнул носом Макс. – Кстати, что ты решил? Помнишь, ты говорил мне насчёт старика из старой французской газеты   и его же, как мне помнится, странным образом  материализовавшегося в Севастополе летом этого года.
 
     - Ну, теперь уж точно я должен его разыскать! Думаю, что вся эта чертовщина явно не без его участия! Крестовский посмотрел воспаленными глазами на друга.
     - Одолжи денег на самолет, пришлось потратиться на ремонт камеры, ну и ...
     - Знаешь что, дружище, оживился Макс, - У нас в журнале новый редактор, и я думаю, что сумею выбить тебе командировку как внештатному фотокорреспонденту. Ну, а название твоей командировки я уже знаю, например, «Лица российского Севастополя». Ничего, а? Найдёшь этого странного старичка, всё выяснишь, ну и поснимаешь чуть-чуть.

     - Прошу тебя, Макс, не оставляй меня сегодня, у меня нехорошие предчувствия насчёт куклы. – Антон обнял Макса за плечи. -  Давай прямо сейчас и займёмся этим «Клодом».
     Макс усмехнулся.
     - Так ты что, действительно веришь во всю эту хрень? Кукла, убившая четырёх человек! Бред какой-то… Ну да ладно, берём пива и едем к тебе, разберёмся с этим монстром. – Макс скорчил рожу и замахал в воздухе кулаками.
     Крестовского совсем не зря одолевали тревожные предчувствия.  Друзья  поняли это, едва вошли в его квартиру.

     Мушкетёр стоял на комоде, но не просто стоял, его боевая стойка и окровавленный клинок в руке наизготовку давали понять, что кукла готова постоять за себя и не так просто с ней будет справиться.
     При виде этой картины Крестовский обалдело попятился назад, а вот Макс, наоборот, чертыхнулся и, сняв с ноги ботинок, запустил им в куклу. Ботинок наверняка бы угодил в грозного мушкетёра, но не дожидаясь этого, кукла плавно, не делая никаких телодвижений, переместилась влево.
     Макс побледнел и, дико заорав, бросился на кухню, откуда выскочил через минуту с большим кухонным тесаком. Но напрасно он, подскочив к мушкетёру, истошно матерясь, пытался разрубить его этим тесаком. Кукла искусно уворачивалась и, заметив вскоре, что Макс начал уставать, сама перешла в наступление, сильно порезав Максу руки своей шпагой.

     От ударов кухонного тесака от старинного Антонова комода летели во все стороны щепки. Мушкетёр же оставался невредим, и амплитуда его перемещений становилась всё больше. Казалось, что кукла просто парила в воздухе, продолжая наносить Максу меткие удары.
     Крестовский, открыв рот,  наблюдал эту неправдоподобную мистическую сцену, глядя на окровавленные руки Макса.
     - Какого ты стоишь, Антон?! – завопил, теряя силы, Макс. – Делай уже что-нибудь, иначе он заколет и меня, и тебя!!!
     Проглотив плотный тугой комок, застрявший в его горле, Крестовский вдруг крикнул:

     - Клод! Остановись, Клод!!!
     Кукла на мгновение опустила свою шпагу и повернулась на крик Крестовского.
     В ту же секунду острый тесак Макса разрубил её пополам.


     В эмалированном тазике  на балконе догорали остатки куклы, а Крестовский заботливо перевязывал Максу руки.
     - Расскажи такое  кому, за чокнутого посчитают, - говорил Макс, морщась от боли, нервно глотая сигаретный дым. – Кукла, а такое  вытворять! Я теперь, Антоха, неделю спать не буду, наверняка кошмары сниться будут!
     - Ничего, ничего, Макс, главное, что ты уничтожил этого ублюдка. Ну а мне нужно разобраться с «кукловодом», не терпится с ним побеседовать. Так что, давай, поторопи своего редактора.



     Два дня спустя  Антон благополучно добрался до Севастополя и тут же на вокзале совсем недорого снял на пару дней комнату в центре города.
     Вечером, прогуливаясь по городу, он сунул в нос незнакомой тётке фото со стариком, поинтересовавшись, где как она думает, находится это место.
     - Тю, - буркнула тётка, - да это в самом центре! Доберёшься до площади Лазарева и прямо рядом улица Генерала Петрова, сразу и узнаешь!..

     Старика с куклой в руках Крестовский заметил ещё издали и прибавил шаг.
     Седовласый  пожилой мужчина с ясными тёмно-голубыми глазами как ни в чем ни бывало  смотрел на Антона, в руках его была кукла в ажурном чепце и красном бархатном платье.
     - Вы хотите купить у меня куклу? – спросил старик и улыбнулся. – Видите ли, дело в том, что я не продаю своих кукол, как думают многие. Я их дарю, просто дарю тому, кто мне понравится. Но таких людей, к сожалению, я встречал совсем немного и…

     - Раньше вы стояли тут с мушкетёром в руках, помните? – перебил его Крестовский.
     Старик внимательно посмотрел на него.
     - Был такой мушкетёр… Но пару месяцев назад я подарил эту куклу своей старой знакомой. Как жаль, что она умерла недавно! Да, жаль…
     - А вашу знакомую случайно звали не Анна Лермон? – Крестовский похолодел  от страшной догадки.
     Кукольник взглянул на Крестовского.
     - Да, именно так её и звали.
     - Мне нужно поговорить с вами, немедленно, по очень серьёзному делу! – произнёс, волнуясь, Антон.

     - Ну что ж, пойдёмте, молодой человек, я тут живу неподалёку. А мою Симону, - он бережно уложил куклу в сумку, - дарить сегодня опять некому.
     В небольшой и чистой комнате старика Крестовский не увидел никаких приспособлений и заготовок для изготовления кукол. Ничего этого не было. Не было в комнате и такого привычного аппарата, как телевизор. Лишь небольшая тахта, дубовый большой стол посередине да видавший виды шкаф с массой старых по виду книг в потёртых переплётах.

     «Кукольник», как про себя окрестил Антон старика, усадил его за стол и тут же вышел из кухоньки с дымящимся кофейником в руках.
     - Я думал, вы  изготавливаете своих кукол прямо здесь, но, похоже, я ошибаюсь. – Антон отпил кофе. -  Так где же вы их делаете?
     - А с чего это вы решили, что я их делаю? – Старик сидел напротив за столом и хитро смотрел на Крестовского.
     - Ах да, вам, наверное, их привозят уже готовыми, как это я не догадался! – усмехнулся Антон.

     - А вы выдумщик, Антон, выдумщик! – вдруг странно рассмеялся старик.
     - Мы вроде ещё не знакомились, а вы знаете уже, как меня зовут, - удивился Крестовский. – Хотя, после произошедших событий я уже ничему не удивляюсь.
     Он вынул из кармана джинсов сложенную газетную страницу.
     - Вот тут, на Елисейских полях в Париже, тоже – вы, с вашим мушкетёром.
     Кукольник улыбнулся, показав безукоризненной белизны зубы.

     - Не боитесь, Антоша, что ваше любопытство вас и погубит? Ну, сами посудите, не могу же я жить вечно! – Старик отпил глоток кофе. – Допустим, что это мой дед. Мы с ним, знаете ли, просто одно лицо! Что вы на это скажете?... Что это мы с вами вот так «на сухую»  беседуем? – вдруг оживился Кукольник. – Сейчас я угощу вас, Антон, замечательным вином! Смею вас уверить, такого вы никогда не пробовали.

     Старик скрылся на кухне и через пару минут появился с подносом в руках, на котором стояла странная по форме бутылка вина и два серебряных стаканчика.
     - Это старое флорентийское вино, - произнёс Кукольник. – Даже и не буду говорить вам, какого оно года.
     Он налил стаканчик и подвинул его Крестовскому.
     - Пейте, Антоша, смело, на здоровье. Ну, а мне это противопоказано: печень, Антоша, печень…

     Крестовский посмотрел на старика и залпом выпил сладко-терпкий  напиток.
     - Ну, а вот теперь можно и поговорить! – улыбнулся Кукольник.
     Антон кивнул, ощутив вдруг странные перемены, происходящие с ним. Это невозможно было объяснить, но он совершенно  не чувствовал более своего тела, не мог говорить и, что самое невероятное, Крестовский уменьшался. Уменьшался всё больше и больше. На руках его появились перчатки, ноги были обуты в ботфорты, и вот уже широкополая шляпа украсила его голову…

     Вскоре перед стариком на стуле сидела кукла – кукла мушкетёра, и старик подвинул стул с Крестовским к себе поближе.
     - Ты спрашивал, Антоша, где я беру кукол? – усмехнулся старик. – Да нигде не беру, вы сами приходите ко мне! Ведь, если разобраться, то, в сущности,  вы все - те же куклы, только с массой комплексов и проблем. Вы все несчастливы. Вас съедают пороки, да и живёте вы недолго… Теперь, Антоша, Клодом будешь ты. И так же самозабвенно ты будешь служить своему новому хозяину или хозяйке, стремясь сделать его счастливым. Не чувствуя  более ничего. Разве это не есть – счастье? Возможно, что твоё существование в этом образе будет очень долгим. Ты лишь  будешь менять хозяев, переходя от одного к другому, когда они будут умирать. А возможно, что тебя постигнет та же участь, какая досталась твоему Клоду, и на твоём месте окажется кто-то другой, тоже любопытный, стремящийся придти ко мне в гости… Ну, а теперь остаётся найти тебе хозяина.



     … Клод сидел на подоконнике и наблюдал за хозяйкой – молодой красивой девушкой. Её звали Алёна. Она очень нравилась мушкетёру, и он готов был ежеминутно служить ей. Раньше в комнате у Алёны жил домовой -  глупый энергетический сгусток, но недавно он напугал девушку, и Клод ночью разделался с ним. Теперь Алёну беспокоит её приятель Вадим, и вчера она плакала, разговаривая с ним по телефону.
     Ну что же…
    
               
                Дмитрий Грановский