Глава вторая
«Одноглазый Гортензио и рыжая Имеринья
Хозяйка таверны тощая Бе-Бе – так прозвали ее жители Флоренции за блеющий голос – трепала за плечо рухнувшую вниз с прочных ступенек совершенно новой деревянной лестницы свою тринадцатилетнюю служанку.
Та никак не приходила в себя. Видно, здорово ушиблась головой о земляной пол.
Бе-Бе заплакала:
- Ну, вставай, девочка. Не могу же я бросить тебя? В зале полно посетителей, а я одна. И эти Балердини!
Имеринья открыла чуть раскосые глаза, ее веснушчатое лицо болезненно сморщилось:
- Что со мной?
- Ой, очнулась!
Высокая, костлявая хозяйка легко вскочила на ноги и попыталась поднять тяжеленькую девчонку.
- Ну, никак, - сильно огорчилась она. – Пойду за помощью. Ну и день сегодня – просто кошмар!
При ее последних словах из зала таверны в проходной коридор кто-то вышел. Пошарил в полумраке, отыскивая всегда готовую к употреблению желающих выйти в известное дворовое строение склянку со свечей.
Привычная к темноте тетушка Бе-Бе воскликнула:
- Это вы, синьор Гортензио?
Крепкого сложения, гордой осанки мужчина, красоту которого портила черная повязка на левом глазу, подошел ближе:
- Чем могу помочь, милая синьора Бе-Бе?
- Не могу одна поднять Имеринью. Не откажите потрудиться, добрый друг.
- Не вопрос, дорогуша. Но что случилось?
- Девчонка рухнула с лестницы. Полезла на чердак за сушеным черносливом для соуса, и вот беда…
- Жива?
- Как ни странно. Высота-то какая! А лестницу позавчера новую поставили!
Вдвоем они отнесли Имеринью в ее каморку. Та же находилась в чердачном помещении, но в жилой его части. Туда вела широкая винтовая лестница. Девочка даже не стонала, но видно было, что она просто старается не показать, как ей больно…
Перед полуночью, когда многие посетители покинули таверну, а Бе-Бе и ее помощник, племянник Казучио, подготовили столы к приему Балердини, служанка вернулась в зал. Ее рыжие кудри были тщательно расчесаны, веснушки замазаны белой глиной, используемой для чистки посуды.
Она была опрятно одета, а ее грубые башмаки вычищены. Хозяйка, мало заботящаяся о своем внешнем виде, часто пеняла ей за подражание заезжим барыням. Но Имеринья всегда готова была пожертвовать сном и лакомством, чтобы иметь хоть маленький кусочек ароматного мыла или капельку благовоний для тела.
- Вот и я, - сказала она виновато. – Уж простите меня, тетушка, я не нарочно. Даже не знаю, что со мной произошло, ведь давно приноровилась лазать по этим лестницам. И надо же!
- Ладно, девочка, со всеми может случиться. Давай-ка, протри кружки да подогрей тарелки.
Госпожа Бе-Бе вернулась к очагу с открытым огнем, над которым на вертеле жарились два фазана. А служанка принялась за посуду.
В таверне оставалось не более десятка постоянных посетителей. В самом углу – Гортензио. С момента появления в таверне с десяток дней назад - самый любимый клиент хозяйки, и ее племянник играли в шахматы. Казучио еще только учился мастерству и часто делал неверные ходы. Наставник терпеливо объяснял ошибки:
- Ты слишком горячишься, мой мальчик. Эта игра требует рассудительности, неспешности, а ты сначала делаешь ход, потом думаешь.
Казучио засмущался. Это был славный темноволосый подросток с девичьим лицом. Оставалось совсем немного до его четырнадцатилетия. От природы он не был рассеян, наоборот, отличался ловкостью, сметливостью. Но сейчас он был влюблен. Его сердце поразила не какая-нибудь недосягаемая флорентийская красотка, а ровесница-служанка, невысокая пухленькая Имеринья.
Работы в таверне и по дому было много, паренек практически все время находился при деле, на улицы выходил редко, только по поручению тетушки. Девушки встречались, но все они либо скромно прикрывали лица легкой вуалью, если относились к уважаемым кругам, либо были чрезмерно смелы для застенчивого мальчишки.
Имеринья всегда была рядом. Добрая, веселая, немного проказливая, она работала, словно играла. Любила рукодельничать и сочинять песни.
Казучио удивлялся ее любви к чистоте, к красивым запахам, изящным вещам. Самое простое платье она могла так украсить, что если бы не передник служанки и тяжелые башмаки, ее свободно можно было принять за дочь купца или богатого ремесленника, а то и за аристократку в карнавальном костюме.
Казучио отвлекся мыслями от шахмат, сделал неосторожное движение, и доска с деревянными фигурками полетела на пол.
Незадачливый игрок бросился исправлять содеянное.
Гортензио расхохотался:
- Экий ты неловкий. Надо, брат, всерьез тобой заняться. Ты, поди, ни на лошади ездить не умеешь, ни фехтовать, ни наподдать обидчику…
Казучио оскорбился. Он резко вскочил на ноги, выпрямился и схватился за пояс, за то место, где у знатного синьора должна быть шпага.
Гортензио просто зашелся смехом:
- Малыш, я же любя. Опасайся того, кто в лицо боится правду сказать или при толпе насмехаться станет. Я же хочу научить тебя защищаться от невзгод и недругов. Ты мне нравишься, парень!.. А скажи, тебе самому приятно быть в услужении? Достойно ли отпрыска славного рода Лабордини подавать вино и спагетти посетителям таверны?
Оливковые глаза под сенью густых черных ресниц чуть не вылезли из орбит. Юноша вошел в ступор, но лишь на минуту. Потом он расслабился и от души рассмеялся:
- Синьор Гортензио, оказывается, вы еще и шутник? Я, да в родне с самим герцогом! О-о, если бы это было так, я бы находился не в таверне, а во дворце и ел засахаренный миндаль с персиками в вине, а не простую пищу, которую помогаю готовить кухарке. Да и тетушка Бе-Бе - вот смеху-то - какая-нибудь кузина самому синьору Оливио Лабордини…
Казучио едва не задохнулся от хохота. Негромко посмеивался и сам Гортензио, внимательно следя за реакцией парнишки.
На них стали обращать внимание последние трое посетителей. Любопытно, отчего такое веселье? Один из припозднившихся клиентов подозвал хозяйку:
- Еще вина, любезная Бе-Бе! Да неси кружки побольше!
Та деликатно отказала:
- Дорогой синьор, я же предупредила, что вам надо уходить. С полуночи зал предоставляется высокородным братьям Балердини. Не знаю, с чего они удостоили меня чести принимать их, но еще несколько минут, и они появятся здесь. Будут очень недовольны. Прошу вас и ваших друзей покинуть мое заведение.
Посетитель обиделся:
- Эти господа редкие гости у вас, хозяйка, а мы никогда мимо не проходим, всегда готовы оставить здесь свои честно заработанные денежки. Кому что за дело, что мы сидим тихохонько и никому не мешаем? Неужто этой вашей компании места мало?
- Синьоры, я вас всегда обслуживала с большим почтением, вы – желанные клиенты. Но в эту ночь вам лучше здесь не оставаться. Еще раз прошу: уйдите.
Изрядно выпившие мужчины стали бурно противиться просьбе. Самый старший, ткач Базилио, смел со стола глиняные кружки. Они разбились. Хозяйка всплеснула руками и стала ругать безобразника. К ней на помощь бросились Казучио и Имеринья.
Молоденькая служанка пристыдила выпивох, наклонилась и стала собирать осколки в свой широкий передник. Самый молодой из ткачей, Витторио, решил созорничать. Он передвинулся по скамейке ближе к Имеринье и с силой шлепнул ладонью, похожей на лопату, по спине юной служанки.
Она вскрикнула от боли. Но не заплакала и не растерялась. Выпрямилась, схватила уцелевшую кружку и разбила ее на голове глупого верзилы.
Чтобы голова пострадала, ее нужно иметь. У обидчика ее явно не было. Он резво вскочил со скамейки и бросился с кулаками на смелую служанку. Но только он занес свою «кувалду», как подлетевший Гортензио ударил его под колени. Верзила-ткач растянулся в проходе между столами.
Его друзья буквально вскипели от гнева. Они решили драться, но, оказалось, что ведро вина, которое они усели выпить, сделало свое дело. Ноги обоих стали вдруг ватными, руки слабыми, мозги разжиженными.
Горензио вытащил их из-за стола и решительно вышвырнул в предусмотрительно открытую хозяйкой дверь. То же самое он проделал с их заснувшим на полу приятелем.
Имеринья смеялась, почесывая пострадавшую спину. А Казучио, вооружившись метлой, наводил порядок.
- Добрый синьор, что бы мы делали без вас?! – благодарила тетушка Бе-Бе бесстрашного Гортензио. – Больше я этих буянов и на порог не пущу. Представляю, что было бы, если бы уважаемые люди застали здесь драку. Скандал моему приличному заведению совсем не нужен. Кружечку самого лучшего винца, синьор Гортензио, в награду, а?
Тот поклонился:
- Благодарю вас, милая дама, мне на сегодня достаточно.
- Чем же мне выразить вам свою признательность? – расстроилась она.
Гортензио широко улыбнулся:
- Могу предоставить вам эту возможность.
- С удовольствием выполню все ваши просьбы.
- Видите ли, любезная Бе-Бе, я во Флоренции по сугубо важному делу. Один достойный человек назначил мне встречу в вашем замечательном заведении. Но посланный им ко мне в Пизу слуга по дороге потерял письмо. Помня о его рассеянности, мой друг, а его хозяин, заставил посланника выучить текст наизусть. Но слуга оказался не только рассеянным, но и беспамятным. Запомнил только, что встреча должна состояться в таверне «Фаршированный фазан», и название месяца.
Если помните, я появился у вас первого числа, и вот чуть ли не целыми днями провожу время пред вашими очами. Его все нет и нет. Гостиница, в которой я остановился, далеко отсюда. Я прослышал на днях, что вы держите несколько комнат для постояльцев. Но только рекомендованных кем-то. Так если у вас есть свободное местечко, я бы мог представить рекомендацию герцога Оливио.
Хозяйка всплеснула руками:
- Вы знакомы с самим герцогом? О, синьор Гортензио, я вам полностью доверяю и с удовольствием пущу вас на постой без всяких писем. Но я… я…
Гортензио усмехнулся:
- Вы удивлены?
- Не скрою. Да.
Молодой человек, одежда которого выдавала в нем представителя торгового люда, объяснил, что его дед и отец служили в загородных поместьях правителя управляющими. Он же не захотел жить в сельской местности и, вложив в дело оставленное ему наследство, занялся продажей мануфактуры.
Хозяйка с интересом слушала приятного во всех отношениях синьора и хотела о чем-то еще расспросить, но двери с шумом распахнулись, и в помещение ввалилась толпа мужчин и женщин, странно одетых для предстоящего пира. Высокая знать вырядилась в платья горожан среднего достатка.
Старший из вельможных братьев, Алессандро, крикнул:
- Эй, хозяйка! Вижу, ты здорово постаралась. Твои жареные фазаны не зря славятся на всю Флоренцию – запах такой стоит, аж в животе урчит от нетерпения. Глядите-ка, друзья, сколько кушаний аппетитных для нас наготовлено! Ах, какая паста с помидорами, а баранья нога с чесноком! Рассаживайтесь, дамы и господа, будем гулять до утра.
Большая компания с шумом, шутками, расталкивая друг друга, усаживалась за самый большой в зале стол.
Казучио поспешно схватился за кувшины с вином, но его отпихнули в сторону, бросив под ноги несколько звонких монет.
Мальчишка ловко поднял их, а заодно и оброненную кем-то серебряную пуговицу. Постоял неподалеку от гостей, может, еще что перепадет. Но на него не обращали внимания. Казалось, что веселящиеся вообще ни на что не реагируют, но это было не так.
Средний брат Петруччио и его приятельница Нина де Шантю, под маской беззаботности присматривались к обстановке. Что-то насторожило их, едва они вошли в таверну.
- Нина, мне кажется, я где-то видел этого синьора…
- С повязкой на глазу?
- А здесь был еще какой-то синьор? Прислужник – племянник хозяйки, он здесь с пеленок. Девчонка в служанках лет пять. Та, что возле очага торчала, кухарка Козума. Безобиднейшее существо. А вот этот синьор… Знаешь, Нина, он мне кого-то напомнил. Хотел разглядеть его получше, но он быстро скользнул за дверь.
- Я бы сказала, что люди зачастую похожи друг на друга, и этот тип просто навеял на тебя неприятные воспоминания. Но…
- Но?..
- При виде его я ощутила какое-то волнение, более того, тревогу. Это неспроста, раз мы оба чувствуем неладное. Но я точно знаю, что раньше никогда не встречала одноглазых торговцев.
Алессандро обвел глазами участников пира. Остановился на брате с собеседницей и погрозил им пальцем:
- Эй, вы, заговорщики, шептаться будете потом. Пейте со всеми, или я накажу вас!
Петруччио засмеялся:
- Вот что значит старший брат! В детстве нас, младших, колотил нещадно. И сейчас командует. Ну, ладно, ладно, больше не будем. Ты хотел произнести тост, Сандро?
Глава семьи, сорокалетний вельможа, кивнул большой головой, увенчанной бархатным беретом:
- Да, я хочу полного внимания… Альберто, выгляни, не стоит ли кто за дверью на улицу, - приказал он самому юному из братьев. – А ты, Карло, скажи хозяйке, чтобы все немедленно шли спать. Нам никто не понадобится до утра. Когда будем уходить, оповестим.
Подслушивающая Бе-Бе мигом отскочила к чану с грязной посудой и принялась усердно намывать кружки и тарелки.
Карло велел ей отправляться наверх:
- А твои слуги?..
- Давно легли спать, поди, третий сон видят.
- Больше никого нет? Отвечай честно, синьорам не хотелось бы, чтобы пошли слухи о том, что они по ночам посещают дешевые заведения. Если спросят тебя, кто снимал таверну на ночь, отвечай: простые горожане.
- Отсюда не улетит ни одного лишнего слова. У меня пятеро постояльцев, они заперлись у себя еще и десяти часов не было. Их комнаты расположены в другом крыле на втором этаже.
Многолетний наперсник братьев дождался, пока хозяйка покинет кухню, проследил за ней, потом вернулся к компании и дал знак, что никого из посторонних вблизи нет.
- Я собрал вас всех за щедрым столом не ради того, чтобы бросить на ветер пригоршню золотых. И собрал в незавидной таверне, а не во дворце, не для того, чтобы вы могли на свободе от души порезвиться. Пусть так думает хозяйка. Но мы здесь потому, что рядом не будет ушей продажных слуг, а нам есть о чем поговорить и что отпраздновать.
Восемь крупных мужчин с воинственной внешностью и шесть красивых изнеженных женщин с холодными лицами, готовых отдать все за достижение заветной цели, приготовились услышать то, о чем, безусловно, хорошо знали, но что еще не решались произносить вслух.
Алессандро торжественно продолжал.
- Завтра, ровно в полночь, наконец, в полной мере воссияет звезда нашего рода. Герцога Лабордини постигнет заслуженная кара. Он сам своей рукой передаст мне скипетр власти. И все вы, друзья мои, займете еще более высокое, более достойное вас положение.
Одна из дам, кокетливо поправляя воротничок слишком простого для нее платья, перебила:
- Значит вы, дорогой Алессандро, примите от старика титул и станете герцогом Лабордини?
- Да, графиня Елена. Человек, узурпировавший власть, должен добровольно отдать ее своему наследнику завтра ровно в полночь, в час, когда ему исполнится 69 лет. Таков закон. Все вы помогли мне стать его единственным наследником, и вам будет оплачено сполна… Доктор Франческо Коронтелла!
Пожилой мужчина с подкрашенными усами и сверкающими глазками привстал и поклонился будущему герцогу.
- Наш всезнающий доктор сделал все возможное, чтобы у нынешнего герцога, так поздно возложившего на себя бремя супружества, после первого ребенка не появилось иных наследников. И позаботился о том, чтобы единственное его дитя было сразу же отнято у матери и передано подставленной кормилице.
Вы станете обладателем огромного состояния и главным лекарем при нашем дворе.
Синьора Сантина Балердини, супруга нашего двоюродного дяди, увы, погибшего безвременно, выступившая в роли кормилицы, решила судьбу ребенка!
Пышная, еще довольно молодая дама, накрашенная слишком ярко для вдовы, расплылась в довольной улыбке.
- Тетушка Сантина, переговоры с графом Бартоломео Донерильей прошли успешно. Желанный вами жених готов вступить с вами в брак. Ваше приданное готово, вы не обидитесь на своих племянников. Прошу вас, доктор и тетушка, примите благодарственную чашу из моих рук.
Алессандро наполнил вином венецианского стекла объемные бокалы, неловко повернулся в сторону к подходившим к нему соратникам и на мгновение накрыл бокалы грудью.
- До чего же неловким я стал от волнения, хорошо, что не разлил, это лучшее вино из хозяйских подвалов… Прошу вас, любезные мои.
Удостоенные высокой чести с достоинством приняли подношение и с удовольствием выпили вино до дна. Яд подействовал мгновенно. Оба тяжело рухнули на пол у ног Алессандро.
Никто не вскрикнул, не удивился. Все, кроме отравленных, знали о таком исходе. Франческо и Сантина были для них чужаками, которым не только было все известно о преступных замыслах старшего брата Балердини, и которые не только принимали в них участие. Открылось другое: сговорясь, дважды злоумышленники не усыпили прямого наследника герцога, а надежно спрятали ребенка, чтобы потом иметь возможность шантажировать незаконно занявшего престол Алессандро.
Несколько минут молчания, потом грянул дружный хохот. Алессандро жестом велел замолчать. Потом, злорадствуя, сказал:
- Они думали, что проведут меня. Такая участь ждет каждого предателя. Сколько нервов они попортили всем нам с тех пор, как открылось, что ребенок не просто жив и спрятан, но кем-то неизвестным еще и выкраден. И в любой момент может быть предъявлен родителю и совету старейшин города. Сколько сил все мы потратили на то, чтобы отыскать его. Но я уверен, если вы, моя верная армия, не справились с задачей, значит он либо далеко отсюда, либо его нет в живых. Меньше суток осталось до моего звездного часа. Будем же пить и веселиться в ожидании великой радости. Наливайте из кувшинов и бутылок смело, в вине яда нет. Вот, он полностью израсходован, - торжествующий преступник поднял палец с крупным перстнем и отодвинул большой алмаз. – Гнездо пустое! Это чтобы перед вами я был чист… Карло!
Карло встал из-за стола и вышел на улицу. Вскоре вернулся и сказал, что повозка прибыла. Лошадьми правит верный человек. Мужчины поднялись и вынесли трупы.
Все это видели Имеринья и Казучио.
Юный влюбленный еще перед появлением гостей попросил предмет поклонения в час ночи, когда тетушка ляжет спать, а пирующие заглушат все шорохи на чердаке, прийти к нему на свидание. Он обманул девушку, сказав, что ему нужно поделиться с ней важным секретом. Они встретились в том месте на чердаке, где потолок второго этажа максимально приближался к крыше. Дети залезли туда и оказались у самого слухового окошка, которое выходило в зал таверны.
Поделиться «секретом» Казучио не успел. Их привлекли голоса находившихся в зале. Они стали прислушиваться и сообразили, что дело нечисто. А когда увидели картину циничного умерщвления и выноса тел, сознание парнишки отключилось, девчонка стала зажимать рот, но звуки, вырывавшиеся из горла, грозили дойти до преступной компании.
Внезапно кто-то со спины надавил на ее ладошку своей железной рукой. Имеринья дернулась, стала лягаться. Вторая рука неизвестного схватила ее за ногу и прижала к полу. Домотканая, вся в заплатках, юбка задралась и обнажила кожу немного выше грубого носка.
Имеринья услышала сначала легкое удивленное восклицанье, потом тихие слова в самое ухо:
- Прекрати буянить. Это я, Гортензио. Зажал тебе рот, чтобы ты не орала. Ведь могут услышать, тогда нам не сдобровать.
Мужчина разжал руки и отодвинулся в сторону.
Немного успокоившаяся девочка со слезами на глазах спросила:
- Вы все время были здесь?
- Да, говори тише…
- Вы все видели и слышали?
- Да, да… И мне важно услышать, что будет дальше.
- Имеринья… - прошептал пришедший в себя Казучио. – Ущипни меня. Я, кажется, заснул… Прости. Мне такое привиделось.
Но он увидел Гортензио и хотел было обратиться к нему, но тот прижал к губам большой палец:
- Молчи, ты не спал.
- Про мальчика, сына герцога… Это правда?
- Правда, но теперь я не уверен, что это мальчик. И он как-то странно посмотрел на служанку.
Казучио привстал на локтях:
- Я помню, синьор Гортензио, вы со мной пошутили насчет отпрыска правителя Флоренции. Может, это не шутка? Ведь о том, что я племянник Бе-Бе, я знаю только от нее, про родителей говорили, что они утонули в реке… Вы что-то скрываете, да? И потом… вы совсем не похожи на торговца.
Имеринья добавила:
- И та история, которую вы рассказали хозяйке, она ведь тоже не очень правдоподобна. Тетушка Бе-Бе доверчивая, ее легко обмануть.
- А ты обманывала?
Имеринья обиделась:
- Вдова Синегрилья, в доме которой я росла, учила меня не только грамоте, но и тому, как я должна вести себя с людьми. Первая ее заповедь была: всегда говори правду, а если не можешь, то лучше молчи; не ври и не подшучивай над старыми и малыми. Она говорила: ни ум, ни талант, ни красота не заменят доброты и честности.
При этих словах Казучио покраснел и отвернулся к стене. Но Гортензио заставил его повернуться:
- Не время нам вести пустые разговоры, хотя наши «друзья» выпили уже столько, что им не до серьезных бесед. Вы умные и догадливые ребята и мне все равно придется провести испытание, для верности. Хотя мне кажется, что я нашел то, что искал.
Гортензио замолчал и прислушался: не произнесет ли кто из торжествующих победу что-нибудь важное для него. И без пяти минут новый правитель Флоренции оправдал его надежды. Он постучал мощным кулаком по деревянному столу:
- Все! Кончаем гулянье! Скоро рассвет. Мы должны уйти отсюда затемно. За углом нас ждут кареты, соберитесь с силами, встряхните мозгами и вперед. Петруччио, Альберто, Карло останьтесь.
Когда остальные покинули таверну, Алессандро совершенно трезво произнес:
- Все складывается отлично. Но иногда лучше перестраховаться. Вы пили пилюли, которые я вам дал вечером?
Все склонили головы в знак подтверждения.
- Значит, вы не опьянели, как другие?
- У меня ясная голова.
- И я в полном сознании.
- Можешь быть спокоен, брат.
- Отлично. Собирайте немедленно ваших людей и расставьте их по периметру дворца герцога и вокруг дома Правосудия, где с утра до полуночи в ожидании чуда будут заседать старейшины. Они все меня ненавидят, но против закона не пойдут. Мои враги вынуждены будут признать меня новым правителем и возложат на мою голову венец власти.
- Зачем же охрана? – спросил самый непонятливый из братьев, Альберто.
- Глупец, - толкнул его в спину Петруччио. – Брат же сказал: необходимо перестраховаться. На всякий случай, ведь чудо может и свершиться. Вдруг в последний момент возникнет тот, кто может отнять корону у Алессандро. Наши люди будут начеку. Уберут всякого подозрительного с чадом четырнадцати лет.
- Ха-ха, - рассмеялся Альберто. – Откуда этому чаду взяться? Если столько лет мы не могли обнаружить пропавшего ребенка, то кто же это сделает? И было бы обидно, братцы, ждать отставки старика четырнадцать лет и пролететь мимо трона.
Алессандро поморщился и велел всем слушать его:
- Старейшины, не смотря на то, что несчастный герцог после пропажи ребенка и смерти герцогини, немного повредился в рассудке и стал справлять заупокойные мессы по наследнику, не успокоились. Они отправили на поиски младенца сотню самых лучших сыщиков. И те до сих пор выполняют задание.
Альберто снова влез со своим замечанием:
- Младенцев в тот год, как и в любой другой, рождается невесть сколько. Как можно разыскать нужного? Как угадать по одному виду, сколько человеку лет?
Петруччио потрясенно выпучил на него свои бесцветные глаза:
- Ну ты полный дурак, иного не скажешь. Забыл о приметах?
- Ах, да! Зеленые глаза, на правой ноге ниже колена родимое пятно, похожее на летящего аиста… И это была девочка.
При последних словах в зале показалась сонная хозяйка.
- Мы уходим, - подошел к ней Алессандро. – Прими вот это сверх платы.
Он бросил к ногам тетушки Бе-Бе кожаный мешочек с деньгами, развернулся и вышел вслед за братьями и наперсником.
- Имеринья! Казучио! – закричала хозяйка и громко застучала по столу обглоданной бараньей костью. - Вставайте, сони! Умываться и за работу!
Но они, взволновано вслушиваясь в речь Гортензио, возбужденного новым подтверждением своего открытия. пропустили ее призыв мимо ушей.
- Обо всем вы рассудили правильно, дети мои. Я не торговец, и история моя выдумана. Правда в том, что дед и отец – управляющие имениями герцога. И они меня едва не прокляли из-за того, что я, старший сын, не сменил отца на престижном посту, а пошел в сыскное дело. С Петруччио и сестрой его супруги, французской маркизой Ниной, известной авантюристкой, мы уже сталкивались. Было это много лет назад. Они уже тогда прославились дурно пахнущими делами. И когда старейшины меня в числе сотни старателей порядка отправили на поиски пропавшего ребенка, я сразу решил, что это дело рук семейства Балердини, одной из ветвей родословного древа старинного рода правителей Лабордини. Много лет я шел по неправильному пути, недавно вот след привел меня в таверну «Жаренный фазан». Да, Казучио, я присматривался к тебе, решил, что наследник герцога ты. Тебе завтра исполняется четырнадцать лет. И у тебя зеленые глаза…
- Я слышал о приметах, - печально сказал мальчик. – У меня нет никакого родимого пятна. И я не женского пола. Дочь герцога – Имеринья, да? Ей тоже завтра исполняется четырнадцать лет, и у нее есть такое пятнышко. Я видел его, когда она плясала на последнем празднике.
Гортензио ласково посмотрел на девочку, снял маскировочную повязку с совершенно здорового глаза.
- Необходимость в конспирации исчезла, как и в испытании, о котором я говорил. Я не смею обращаться к вам, юная герцогиня, как раньше. Вы отныне недосягаемы для простого смертного, пусть он даже и дворянского рода… Еще во время вашего брыканья я заметил мелькнувшее родимое пятно, но могло ведь быть совпадение. И, честно говоря, все посланные старейшинами искали мальчика. Кормилица, которой доктор Франческо передал едва появившегося на свет ребенка, заверила всех, что у герцога родился сын. Потом, посыпая голову пеплом и царапая себе лицо, словно еретичка и язычница, убедила венценосного отца, что ребенка у нее украли… Но я смотрю, Ваше Высочество, мой рассказ, если и произвел на вас впечатление, то совсем не такое, что следовало ожидать. С чего бы это?
Имеринья поднялась на ноги, отряхнула юбку, расчесала пятерней волосы, освобождаясь от соломы и голубиных перьев. Мрачно посмотрела на Гортензио и выдала загадочное:
- Вдова любила меня и старалась воспитать так, как не воспитывают детей простолюдинов. Но она знала, что мне будет тяжело, если она умрет, кому нужна сирота? Добрая женщина приучала меня к труду. И когда я особенно старалась быть услужливой, не проказничать, моя наставница, думая, что я уснула, украдкой плакала и шептала: «Принцесса моя, принцесса, бедняжка…». Я очень любила ее. Но синьора Синегрилья заболела неизвестной болезнью. Врачи говорили: «Сгорела, как свечка». Перед смертью она призвала дальнюю родственницу, тоже вдову, Эмеринду Сканини, которую иначе как тетушка Бе-Бе никто не звал. И она у гроба поклялась сделать из меня отличную служанку. Так хотела моя воспитательница. А мне по ночам снились такие странные сны. То я плыву на таком большом корабле, и все слушаются меня потому, что я вооружена и умею командовать взрослыми косматыми, с длинными косами, и бородатыми мужчинами. То сижу на троне в неизвестной стране, и к моим ногам падают сотни и сотни людей самых разных сословий. А еще снится лес, такой странный… В нем диковинные деревья и цветы, вокруг невиданные животные и птицы. На мне тонкие одежды и много, много чудесных украшений. В своих снах я пережила десятки жизней. Наяву такого не прочувствуешь. Я верила в сны… Но не верю в то, что вы говорите, синьор Гортензио. Я просто не хочу в это верить. Но вы никогда не узнаете – почему…Я ведь некрасивая, правда?
Казучио спал странным сном. Гортензио наклонился к мальчику, прислушался. Он дышал ровно, и во сне его лицо было счастливым.
Гортензио обернулся к Имеринье. Еще несколько часов и ей исполнится четырнадцать лет. В италийских государствах в этом возрасте многие девушки уже замужем и ждут первенцев. Это допустимо. Но настоящий возраст совершенных лет наступает именно в четырнадцать. Он внимательно посмотрел на нее, словно прощаясь с неведомой надеждой:
- Вы милее всех красавиц, синьорина. Простите, что без титулов. Когда я видел вас в таверне, я подумал о простой девчонке, смешливой, подвижной певунье, которая могла ответить шуткой на шутку, не давала воли подколкам нахальных посетителей, умела постоять за себя. Ваши веснушки, Имеринья, позвольте мне пока называть вас так, сияли, словно маленькие солнышки. Ваши темно-рыжие кудри, рассыпанные по радующим глаз плечикам, казались такими чудесными. .. Я имел надежду когда-нибудь, когда выполню волю старейшин, вернуться сюда и просить у тетушки Бе-Бе вашей руки…
Имеринья чуть не задохнулась от счастья:
- Вы, синьор Гортензио? Вы? Дворянин?
- Ну и что, что дворянин? Занятие у меня не совсем аристократическое. Да, я… тогда я предстал бы не одноглазым уродом, а достойным вас мужчиной, еще не старым… Ваши поиски я начал в девятнадцать лет. Сейчас мне тридцать три. Я был бы хорошим мужем вам… Но теперь я – всего лишь обеспеченный дворянин с не очень уважаемой профессией. Вы, моя девочка, снова простите, дочь герцога. В полночь вы станете правительницей Флоренции… Ладно, оставим все… А вот и тетушка Бе-Бе.
Разгневанная хозяйка таверны, наконец, нашла своих нерадивых помощников. В руках у нее была метла. Она замахнулась на безмятежно спящего Казучио, но ее руку перехватил Гортензио…
Тайные переходы, известные опытному сыщику, привели его, Имеринью и их спутников: все еще ошеломленную услышанным тетушку Бе-Бе и разочарованного в любви Казучио в дом Правосудия, где ждали чудесного появления истинного наследника герцога старейшины Флоренции.
Людям Балердини не удалось помешать передаче знаков и отличий власти во Флоренции законному преемнику короны.
Жители города всех сословий присутствовали на торжестве. Многочисленные пострадавшие от произвола и жестокости братьев Балирдини и их приспешников ликовали и подбрасывали вверх шапки и платки.
Герцог Лабордини никогда не видел свою дочь, он даже не успел узнать пол своего ребенка. Наследница в свою очередь, конечно же, тоже не могла питать нежных чувств к совершенно незнакомому человеку. Тем более, что уходившего в отставку правителя, народ тоже не хвалил. Он не был жесток, но не был и добр к своему народу.
Обряженная в дорогие одежды, украшенная великолепной прической и драгоценностями Имеринья чувствовала себя не в своей тарелке. Она низко склонилась перед отцом и старейшинами, повторила клятву верности городу, обещание сделать все для его защиты.
Но душа Имериньи была в полном смятении. С той минуты, когда тайна ее происхождения перестала быть тайной, буря самых разных чувств бушевала в ее юной груди. Девушка не могла больше ощущать себя служанкой, но и герцогиней себя не чувствовала. А ведь первые решения, наверняка, придется принимать в самом скором времени. Ну, какая из нее правительница?
- Встаньте с колен, высокородная дама, - возгласил глава старейшин. – И займите свое место на троне.
Имеринью проводили к помосту, на котором стояло расписное кресло с высокой резной спинкой. Ее усадили на мягкие подушки. Только недавно на них сидел старый герцог. Не тратя времени на прощание с обретенной дочерью, он велел снять с себя парадное платье и подать ему монашеское одеяние. Переодевшись, приняв в руки тяжелый ларец с золотом – вступительный дар монастырю, спустился по ступеням дворца к запряженной парой великолепных лошадей черной карете. Провожаемый прощальными криками толпы, полностью готовый к пострижению, герцог покинул Флоренцию.
- Ваше высочество, по закону нашего государства общество должно выполнить три ваших желания. Думаю, не требуется упоминать, что желания герцогини не должны идти во вред городу и ущемлять права подданных.
Имеринья думала недолго:
- Призовите синьора Гортензио, старшего сыскного агента, хозяйку таверны «Жаренный фазан», ее племянника Казучио.
- Все здесь, Ваше высочество.
- Пусть они расскажут о событиях минувшей ночи.
Начиная с тетушки Бе-Бе, которая доложила собравшимся о заказе семьи Балердини и устроенном в ее таверне пире, все рассказали о подслушанном разговоре и убийстве двух участников преступной группы.
В огромном зале стояла мертвая тишина.
- Я хочу, чтобы зло было наказано.
- Будет исполнено, Ваше высочество. Но это не желание. Это ваш приказ.
- Значит, у меня будут одни приказы. Второй: я хочу, чтобы все бедные дети, находящиеся в услужении, по своему желанию могли обучаться в школе грамоте и ремеслам. То же самое да будет предоставлено всем желающим получить образование.
Некоторые из старейшин и титулованные вельможи зароптали, но допущенные к коронации представители низших сословий встретили приказ криками одобрения.
- Третье: я желаю, чтобы мое место на этом троне занял более достойный человек. Ни для кого во Флоренции не секрет, что самым почитаемым, самым рассудительным и самым образованным является член совета старейшин, ученый доктор Сальваторе Манчини. Вы цените его?
- Да!!!
- Вы согласны с моим решением?
Толпа заволновалась, взревела на разные голоса:
- Да!
- Нет!!! Мы не хотим!.. Да здравствует новая правительница!
- Трон – Манчини!
- Доктор – лучший!
- Герцогиня! Останьтесь с нами!
- Да здравствует доктор Сальваторе!
Разноголосица заполонила дворец, перекатилась на улицы Флоренции. Горожан едва удалось угомонить.
И тогда вновь прозвучал голос Имериньи:
- Даю неделю сроку на то, чтобы были открыты школы, и наказаны виновные в преступлениях из клана Балердини.
За это время, я думаю, все будет подготовлено к передаче власти синьору Манчини.
- Вы настаиваете, Ваше Высочество? - подошел к трону сам доктор.
Имеринья встала, спустилась с помоста, посмотрела на высокого ученого мужа снизу вверх и доверительно сказала:
- Я не знаю вас, синьор доктор, вы по тавернам не ходите, наверное. Иначе не миновали бы заведение тетушки Бе-Бе, чтобы отведать фирменное блюдо. Но я много слышала о вас от завсегдатаев таверны. И отзывались они с восхищением, с любовью. Вы спасли от мучительных болезней, от смерти многих людей, делились имуществом, приютили или удачно пристроили не одного бездомного малыша… Однажды в холодную осеннюю ночь, это было одиннадцать лет назад, вы нашли брошенного кем-то замерзающего, умирающего от голода трехлетнего ребенка. Подобрали его и отнесли бездетной вдове вашего брата, синьоре Синегрилье. Помогали ей деньгами, интересовались здоровьем спасенного человечка. А потом надолго уехали в другое государство, и, умирая, вдова едва нашла родственницу, согласившуюся принять сироту.
- Это были вы?
- Да. Но это сейчас ничего не значит. Вы – тот правитель, который нужен Флоренции.
- А что будет с вами, Ваше Высочество? Надеюсь, вы останетесь жить во дворце и пользоваться всеми привилегиями именитой аристократки?
Имеринья улыбнулась и бросила призывный взгляд в толпу, потом смело сказала:
- Я хотела бы стать просто женой хорошего человека. А вы дадите мне достойное приданое. Идет?
Имеринья лукаво посмотрела сначала на изумленного доктора, потом снова ее взгляд ушел в толпу. Она нашла того, кого искала и, не отводя от него взора, добавила:
- Если он, конечно, захочет взять в супруги такую некрасивую девушку, как я…
Сердце Гортензио застучало так сильно, что чуть не разлетелось на мелкие осколки. Разве можно представить еще одну такую девушку, способную отказаться от власти, от огромного наследства и предпочесть небогатого дворянина немалому выбору именитых женихов…
Свадьбу назначили на следующий день после отречения Имериньи от престола.
Алессандро, Альберто, Карло, маркизу Нину и всех их сообщников заключили под стражу. Петруччио удалось ускользнуть от солдат.
Алессандро и Карло казнили на главной площади Флоренции. Остальных посадили в Башню пожизненных узников-аристократов.
Петруччио объявился в день свадьбы Имериньи и Гортензио. Счастливые молодожены выходили из церкви Святой Марии, матери младенца Иисуса, когда отъявленный злодей, переодетый нищенствующим монахом, бросился на них, держа по кинжалу в каждой руке. Нападения не ожидали. В последний момент Гортензио прикрыл собой юную супругу, и оба острия вошли в его грудь. Бездыханный, он упал на ступени лестницы, ведущей в храм. Имеринья бросилась на Петруччио и с необычайной для молоденькой девушки силой оттолкнула убийцу. Не удержавшись, он скатился к ногам встречающих новоиспеченную чету горожан.
В мгновение ока тот был растоптан неистовой толпой.
Гортензио остался жив. Его спас присутствующий на церемонии доктор Манчини, сутки назад получивший сиятельный титул.
Долгие месяцы благородный Гортензио боролся со смертью. Все это время Имеринья была рядом, выполняла указания доктора и обращала к Мадонне свои страстные молитвы. Но никогда не забывала и о тех, кто нуждался в помощи: о бездомных детях и стариках.
Тетушка Бе-Бе продала свою таверну и занималась хозяйством в ее доме. Казучио был взят во дворец правителя, как только доктор узнал, что мальчишка мечтает стать врачом.
Вот уже несколько вечеров подряд Имеринья читала мужу книгу некоего Эмилио Морелли, жившего несколько веков назад, о его путешествиях по варварским юго-восточным государствам. В тот раз ей попался рассказ о встрече автора с индийским монахом, который раньше был раджой провинции Мангур. Странная история этого несчастного человека очень заинтересовала Имеринью. Ночью ей приснился красочный, но очень страшный сон: На большой площади с одной стороны - полуголые индийцы-бедняки, с другой – богатые в золоте и драгоценностях. Юная индианка, во сне Имеринье казалось, что это она сама, замерев, смотрит на казнь израненного мужчины. Почему-то он ей очень дорог. А в руке – его последний дар, сверкающая прозрачная звездочка. Она проснулась в тот миг, когда на площади запылал костер.
Потрясенная сном девушка встала с постели, босиком прошла в комнату, где расположилась библиотека из дворца, которую она попросила включить в ее приданное.
Достала книгу Морелли и открыла ее на странице окончания описания путешествий Эмилио по Индии. Следом шел другой рассказ. Девушка заложила это место, чтобы, продолжая чтение на следующий вечер, долго не искать нужное название.
А заложила его она медальоном, который кто-то из наряжавших невесту, повесил ей на шею. Почему она превратила его в закладку именно сейчас?
Имеринья нажала крохотную кнопочку, медальон открылся. В нем лежала та самая звездочка. Она выпала на ладошку, и ладошка сжалась. Странно знакомый голос шепотом произнес:
- Здесь уже все будет хорошо до глубокой старости, не беспокойся за Имеринью и Гортензио. Назад, назад… Далеко назад…
Перед глазами служанки-герцогини все завертелось в мерцающим свете, подогнулись колени. Сознание покинуло ее.