Остаток пути я ощущал себя то измотавшимся до крайности, отупелым и высушенным, то наоборот нёсся вперёд, словно кнутом подстёгиваемый. Но как бы не колебалось моё настроение, голова была забита мыслями только о драконовых камнях и стремлениями к башне. Чем ближе был Тиккерак, тем сильнее я нервничал, изводя себя различными домыслами и без того терзаемый мутной какофонией, то и дело бурлящей в моих снах. Дошло до того, что я так вымотался и ослаб после одного длинного броска, что это стало пробиваться и днём. Снова. Тогда я понял, что если не разберусь с этим, то рискую не дойти до башни.
Тигр же, напротив, на вид успокоился и больше не сторонился, но по-прежнему иногда поглядывал за мной, когда я прятался в каких-нибудь зарослях, чтобы немного разобраться в своём хаосе и отдалиться — и от него, и от происходящего. Иногда я ощущал потребность делать это чаще, но не рискнул вызывать подозрения, и поэтому просто старался никуда не спешить. Легко сказать.
Как то ночью я даже решил отсечь его от себя. Это ведь не могло продолжаться вечно. Рано или поздно оно захочет само избавиться от меня, или поглотить и уничтожить, как тогда. Так что я собрал всю свою волю в единое усилие и попытался полностью от него закрыться. Не вышло. Дракон лишь взбаламутил все внутри меня, вызвав какой-то неимоверный, обрывочный ураган ощущений. Неожиданно последовавший следом удар выбил меня из равновесия. Словно окатило ледяной волной и проморозило ледяной коркой, накрыло в снегах. Разбитость, желание пропасть, желание тепла… Страх.
Я причина его боли?
Эти отголоски отзываются во мне, как будто сам себя кусаю. Но я ощущаю нечто большее, где-то там за пеленой, что-то действительно ужасное. То, что будит по ночам.
Больше я этого делать не пробовал, но теперь дракон вмешивался в мои дела, но не напрямую, а аккуратно, исподтишка, вплетаясь своими желаниями и чувствами в мои собственные. Однако, я упрямо пресекал все его якобы ненавязчивые попытки, пока он вдруг не прекратил меня беспокоить.
Хелин усердно пыталась кого-нибудь поймать, но лучшей её добычей была гнездившаяся на земле птица, которая набросилась на неё с шипением, обескуражив неопытную девочку и прогнав её прочь от гнезда. Тигр похихикал над ней, когда узнал.
Храбр черствел с каждым днём, неожиданно мало внимания теперь обращая на Тигра да и на меня тоже, разговаривая только с Хелин и приглядывая за ней. Бороду за неимением других средств, он срезал тигриным кинжалом, оставляя на лице грубую щетину, на стоянках тренировался с мечом и ухаживал за снаряжением. Кажется, ни он, не Хелин ничего не подозревали. Ну и ладненько.
Когда уже, наконец, показались окружающие город поля и знакомая речка, мы остановились на целый день, чтобы подготовиться. Тигр вернул себе человеческих облик, нисколько не постеснявшись при этом плавающей в воде напротив Хелин, которая с визгом выскочила из реки, когда Тигр пошёл купаться.
— Мелкая, иди помойся и постирайся, — крикнул ей вслед Тигр.
Пока все они намывались и чистились, я успел абстрагироваться от очередного приступа чужой агонии. Когда такое происходит, мне кажется, будто он расколот на куски и меня раздирает вместе с ним.
— Ты говорил, что дракон может сдохнуть от истощения. Что ты имел ввиду? — спросил я у сохнущего Тигра, вспомнив об этой фразе.
— Он собрал сам себя из ничего. Для чего, думаешь, развели костёр? Чтобы дать ему ресурсы. Если он не рассчитал силы, то уже скорее всего умер. Что было бы лучше для всех нас.
Думаю, что могу согласиться с этим.
— Он был очень большим?
— Вовсе нет. Чтобы стать большим, нужна жрачка, и побольше, чем пара хорошо прожаренных человечишек.
— А я слышал, будто у них не всегда есть крылья, и они отрастают или осыпаются каждый раз…
— Ага, а ещё хвост отваливается как у ящерицы, — фыркнул Тигр.— Я не помню, если тебе так интересно — прочти. Если нас самих не зажарят.
— Думаю, если бы нас могли зажарить, ты бы назад не пошёл.
— Законопослушный Храбр будет доблестно хранить наши задницы до суда. И у меня есть камушки.
— Какой толк с этих камушков, если они не справляются?
— Откуда я знаю. Может, два надо было брать. Одного ведь уже захватили.
— Прикройся! — подошёл Храбр и швырнул на Тигра покрывало. — Постыдись хотя бы ребёнка.
Тигр скривился и закутался в одеяло.
— Тебе не кажется, что нам в последнее время везёт на неприятности? Впрочем, почему нам? — он сощурился на меня. — Это твоя задница постоянно огребает.
— Вовсе нет! — в голове прорезались воспоминания о конюшне, которые я тут же затоптал куда подальше. — В том, что тебя преследуют, я ни при чем.
— Ну конечно. Это только с тобой я постоянно натыкаюсь на такие дебильные неприятности.
Ну, если подумать мне вообще никогда не везло. Может быть очень редко. По мелочам.
В город мы вступили без происшествий. Тигр ехал на мне, за ним сидела Хелин, очень смущавшаяся своего потрёпанного платья. Храбр предпочёл идти рядом. К тому же сразу трое на мне выглядели бы комично. Как только мы подошли к истуканам, из-за ворот нас увидели стоявшие во дворе подростки, тут же рассыпавшиеся в разные стороны — одни побежали куда-то в глубь понатыканных построек, другие улепётывали к башне.
— Вперёд пойдёшь ты, — бросил Тигр, — тебе-то все равно.
Я не стал спорить и заспешил через двор к башне. Каково же было моё удивление, когда дверь отъехала в сторону и передо мной на пороге возник немного измождённый, но вполне себе живой и реальный Карей. То, что это он, у меня не вызвало сомнений — их с братом и в самом деле и в темноте можно отличить.
— Вот как, — заключил он прямо с порога буравя меня немного усталым но строгим взором, даже немного суровым на этот раз. И перевёл взгляд мне на спину. — Полагаю, у вас есть, что сказать, раз вы вернулись?
— Камни, — заявил Тигр.
— Где?
— Сначала о моем добром имени.
Карей запнулся и немного пожевал губами. С другого конца двора к нам спешил знакомый кудрявый детина.
— Имя ваше мне неизвестно, но не могу отрицать вероятность вашего соучастия.
— В таком случае меня бы здесь не было.
Подоспевший детина остановился немного в отдалении и оценивающе оглядев Храбра, перевёл взгляд на Карея.
— Магистр, — Храбр выступил вперёд, обратив на себя внимание. Карей окинул его немного рассеянно-удивлённым взглядом и сдвинул брови — тонкие и строгие. Такое впечатление, будто не смотрит, а иглами протыкает.
— Вы?! — сухое удивление просквозило в его голосе.
— Есть кое-что, о чем вам следует знать, — веско отчеканил Храбр. Тут вмешалась Хелин:
— Магистр, это все Пелагий, он сектант! Он увёз меня к ним!
Карей, казалось, только сейчас заметил её присутствие. Впрочем, девочка сидела за спиной у Тигра.
— Хелин? Вас ведь должны были... — Вздох. — Камни у вас? — устало спросил он у Тигра.
— Да, — Тигр побренчал банкой.
— Хорошо. Вы трое можете войти.
— А я?
Карей уставился на меня.
— Да, вы тоже… — он развернулся и бросил через плечо, обращаясь ко всем, — но тот, кто вздумает делать глупости, получит «фаерболл» в глаз.
Да, все таки у них есть с братом что-то общее.
Мы гуськом залезли в лифт. Черт, я совсем забыл об этой адской штуковине. Детина просочился следом, видимо для подстраховки. Мышцы напряглись и застыли, как только дверь за мной закрылась, и лифт заскользил наверх. Спокойно, это вовсе не так страшно. Совсем не страшно. Ой.
Лёгкое любопытство. Чужое любопытство.
Тартарова бездна, и почему я так не любил лестницы? Двери открылись и все высыпали в знакомый холл, захламленный всякой мебелью. Карей направился в широкую дверь напротив. В прошлый раз я не особо успел разглядеть помещение, здесь тоже было захламленно, но не так, как в холле. Куча разномастных кресел разной степени изношенности, стоящих как попало — видимо у каждого своё любимое. Несколько столиков между ними и один посреди комнаты, на полу мохнатый узорчатый ковёр, окно занавешено пыльной тяжёлой синей шторой. Карей резко распахнул её и пыль заклубилась в воздухе, выхватив из темноты по углам несколько шкафчиков с книгами и мелочами и один сервант/буфет с кучей фужеров и различных бокалов, стеклянным графином, какими-то бутылками и серебряной вычурной чашей на ножке, в которой лежали какие-то ягодки и — груши. Обожаю груши. Интересно мне можно взять или нет?
Карей опустился в кресло, стоявшее спинкой к окну — обитое темно-красной кожей, довольно строгое и с каркасом из какого-то чёрного дерева. Дорогое наверно. Остальные расселись кто куда, кроме детины — он остался стоять у двери, скрестив руки. Тигр при этом успел стянуть из буфета маленькую бутылочку и бокал. Храбр с очень собранным и невозмутимым видом занял некий пуф, обитый темно-синим бархатом. Уверен, он никогда не пьет.
— Итак, я слушаю, — сухо начал Карей, посмотрел на бутылочку Тигра, еле слышно вздохнул и сам встал и направился к буфету.
— Они возродили дракона из камня, — бросил Тигр, попивая темно-коричневую жидкость, пахнущую сладким.
— Что?! — Карей четь не опрокинул графин, зазвеневший на всю комнату. — Как?! Зачем?!
— Нуу, это длинная история, — протяжно пропел Тигр, покачивая жидкость в стакане. Интересно как ему удастся это преподнести без…
— Поэтому я буду краток, — прервал его Храбр. Тигр бросил на него короткий, вспыхнувший злобными огоньками взгляд, но замолчал. Карей уселся в своё кресло.
Храбр действительно коротко обрисовал ситуацию и произошедшие события. Хелин все время беспокойно ёрзала в своём кресле — выцветшем, зелёным в цветочек и, когда очередь повествования дошла до неё, она перебила Храбра, поспешно изливая все накопившееся высказывания.
— Пелагий! Это все он сделал! Все…
— Не думаю, что только он, — прервал её Карей. — Я задам тебе вопросы, чуть позже.
Когда Храбр закончил повествование Карей, очень вдумчиво окинул меня взглядом затем вдруг резко сдвинув брови перевёл взгляд на Тигра.
— Вы — метаморф, я правильно понял?
Тигр ещё разок кольнул Храбра злобными глазками — тот ответил холодной невозмутимостью — и коротко признал:
— Да. Кошка.
— Тигроид, — веско вставил Храбр.
— Тигроид? — У Карея брови опять поползли вверх.
Тигр превратил глаза в узкие щёлочки:
— Да. Ну и что?
Карей успокаивающе и даже как-то устало поднял открытую ладонь:
— Ничего против. Однако, нам придётся это учесть.
Далее он расспросил девочку. Пока они там болтали, я потихоньку подбирался к буфету и заветной чаше с фруктами. За мной никто не наблюдал, только детина иногда поглядывал с проблесками любопытства, но не делал никаких попыток воспрепятствовать. Я понюхал неизвестные ягоды. Пахнул сладко, как и груши. Приятные, водянистые, очень мягкие, вот только веточка немного портила вкус, но я не мог её ободрать. Груши были переспелые и разваливались во рту. Когда я покончил с ними и обернулся к собравшимся, они уже закончили говорить. Карей внимательно осматривал высыпанные перед ним на столик камни.
— Нигде нет видимых трещин, — заключил он, положив обратно прозрачный кристалл. — Либо использованный проводник был дефектен, либо не достаточно устойчив. Эти нужно проверить в лаборатории. Борис, пожалуйста, позовите всех…
— Да они и так здесь, — ответил детина и показал на маленький экран возле двери, который я раньше не заметил. На нем был показан холл этого этажа и толпящиеся под дверью и бродящие туда-сюда оранжево-красные фигуры.
Борис нажал рядом на светящийся квадратик и дверные сворки разъехались в стороны. В комнату тут же ворвался шум и гам, вместе с толпой магистров и учеников. Некоторых я припоминал. Впереди всех проскочил Корвин, взволнованно оглядел Хелин, Храбра, меня и Тигра — на нем задержал взгляд чуть подольше и немного напрягся, как мне показалось, и сел в красивое резное кресло с бархатной обивкой лазурного цвета. Люблю цвет неба. Остальные рассыпались по комнате. Усатый мужик громко шумел и задавал какие-то вопросы Карею, некоторые подростки перешептывались меж собой, поглядывая вокруг. Несколько человек уселись по своим местам — немолодая черноволосая дама с мягкой полуулыбкой. У неё была короткая, завитая волнами стрижка, в которой кое-где виднелись седые пряди. В дальний угол проскользнул какой-то тонкий человек, немного прикрывший штору со своей стороны. Те, чьи кресла были заняты гостями, просто вышли в холл и приволокли себе новую мебель для посиделок. Борис меж тем пытался вытолкнуть учеников помладше, но некоторые все же пропихались глубоко внутрь и рассаживались вдоль стен.
Когда все наконец наорались и заняли свои места, началось культурное обсуждение. Карей знаком попросил Храбра повторить рассказ. После высказалась и девочка, притихшая от напряжённо слушавшей её толпы. Тигр молча вжался в кресло, хмуро глядя куда-то вперёд себя. После посыпались вопросы. Я не особо слушал, предпочитая разглядывать лица собравшихся.
Ближе всех к Тигру сидела длинная женщина с шапкой белёсых волос до плеч, сухими и ломкими, как солома. На ней был бежевый тонкий свитер с воротом до горла — лето же. Зачем? Рядом, но чуть подальше сидела та мягко улыбающаяся женщина с завитыми волосами. Ещё я заметил у неё в ушах длинные серёжки с янтарными шариками. Рядом с Кареем, глядя чуть ли ни ему в рот сидел Корвин: все такой же неряшливо встрёпанный, в простой синей рубашке, закатанной до локтей и с распахнутым воротом. Почти спиной ко мне сидел, занимая собой все кресло, Усатый. Он тяжело пыхтел и хмыкал, как закипающий чайник на каждое сказанное слово, но сам ничего не говорил. С другого бока от Тигра, ближе ко мне, сидел человек непонятного возраста с немного вытянутым лицом — он тихонько ёрзал на своём пуфе и поглядывал почти безучастно и рассеянно на всех блёклыми глазами, почти рыбьими, если бы только рыбы умели делать грустные глаза. Он был в простых серых штанах и рубашке, тоже худой и вытянутый как женщина с соломенными волосами. Вот только волосы иссиня-черные и зачесанные назад. Спиной ко мне, закрытый спинкой своего кресла тоже кто-то сидел, так что мне пришлось сдвинуться в бок, чтобы его разглядеть. Это был немолодой уже мужчина с грязно-седой бородой, кое-где в которой проглядывали оттенки песка, пшеницы и сухой травы. Кожа у него была морщинистая, но дубовая, а глаза под полузакрытыми веками смотрели куда-то вдаль. На вид сам в себе, но я неожиданно почувствовал, как напряжённо он слушает. Старик наверное плохо слышит. Где-то позади Усатого и Карея сидел на жёстком кресле с высокой спинкой сухой подтянутый мужчина с чуть костистым лицом и пронзительно-острыми жёлтыми глазами. Волосы у него были черные и тонкие, лоснящиеся, до плеч. В дальнем углу рядом с тонким мужчиной с каштановыми волосами сидела знакомая женщина в нелепом красном колпаке, наверняка детском — даже бубенчик есть на конце. Волосы торчали растрёпанными прядями, а в бровь у нее было продето кольцо. Она без конца нашептывала что-то своему собеседнику — внимательно и хмуро оглядывающему весь зал. Нос у него был длинный и крючковатый, а нижние веки очерчивали широкие тёмные волосы. У внутренних уголков глаз кончики полос загибались вниз, а у внешних расходились в стороны стрелками. Может мне попросить Тигра нарисовать на мне какой-нибудь узор?
— Продемонстрируйте!
— Просим!
Новые возгласы и суетня отвлекли меня от процесса. Тигр встал с кресла с делано кислой рожей и расстегнул пуговицу на вороте рубашки. Хелин тут же покраснела и закрыла ладонями глаза.
— Ой, сейчас-сейчас, — всполошились хором белёсая дамочка с Корвином и выбежали в коридор. Через пару секунд они приволокли ширму и поставили ее в угол, после чего плюхнулись на свои места. Тигр зашел за нее, покидал сверху одежду и вылез уже на четырех лапах.
Загудели различные «уу-у» со всех сторон и новые бурные обсуждения. Тигр сел на жопу и молча наблюдал за этим балаганом. Посыпались новые порции вопросов — Тигр что-то там нехотя мямлил. Гвалт стих только когда Карей встал и устало замахал на всех руками.
— Сейчас нам нужно вынести два решения — касательно ситуации с сектой и обвинений, предъявленных магистратом Фера этому юноше. Предлагаю начать с того, что покороче — со второго.
— Однозначно причастен! — рявкнул вдруг Усатый, видимо только и дожидавшийся подходящего момента. — Чего он здесь рассиживается, да ещё в шкуре! Всех на допрос!
— Перон, ты не объективен — возразила из дальнего угла женщина в колпаке, — не стоит так шуметь из-за того, что мальчишка дал тебе по уху.
— Цыц, девчонка! — Усатый Перон резко покраснел. Точно, как раскалённый чайник.
— Касательно его соучастия — эти трое тоже были с ним, как мы можем полагаться на смутные показания маленькой девочки и двоих неизвестных, впутанных в то же дело?
Храбр сдвинул брови, но ничего не сказал.
— Но Пелагий действительно хренов сектант!
— Прошу без выражений!
— Это не доказывает их невиновности.
— Но и не отрицает!
Дальше все опять превратилось в гвалт. У меня уже башка распухла это слушать. Тигр зыркал по сторонам, топчась по ковру передними лапами. Среди прочих больше всех шумели и жестикулировали Корвин и Усатый Перон, Желтоглазый периодически вставлял какое-нибудь острое словцо или резкое высказывание — чаще против любых суждений только распаляя «кипящий чайник». Тихая женщина то и дело печально, но мягко улыбалась и что-то в полголоса говорила, иногда грустно посмеиваясь. Поскольку кругом орали, её часто переспрашивали, но она отвечала так же тихо и с улыбкой. В дальнем углу женщина в колпаке громко перешептывалась с Каштановым, он что-то буркал в ответ, озабоченно хмуря лоб. Редко вставлял своё слово Рыбоглазый. Карей в основном сидел, опершись рукой на подлокотник, и, потирая лоб, переводил глаза с одного на другого, периодически включаясь в разговор. У него явно мигрень.
Позади всех по стенкам сидели и шушукались меж собой люди помоложе — наверно старшие ученики. Их было всего шесть, включая Бориса — в обсуждениях на заднем плане он не участвовал, предпочитая стоять у стены, но в этот круг магистров-горлопанов он явно ещё не входил.
— Почему ребёнок до сих пор здесь?! — неожиданно выбилось из общего шума.
Улыбчивая женщина обратила внимание на высказывание и устремила сочувствующий взгляд на девочку.
— Прости дорогая, мы совсем про тебя забыли. Ты ведь устала?
— Ннет… немного, — Хелин неуверенно заёрзала в кресле.
— Божечки, ты такая неухоженая, — завздыхала женщина, — пойдем-ка, я тебя накормлю и покажу твою комнату. И нужно выстирать твое платье.
— Нет, я хочу остаться!
Но женщина уже ухватила девочку за руку и потащила к двери. Брыкающуюся и протестующую Хелин увели, а толпа продолжила горлопанить. Улыбчивая женщина проскользнула обратно внутрь через несколько минут, но ор все так же никак не стихал.
— Что угодно, только не эта чушь про единорога! — раздался ещё один негодующий вопль.
Тут все внезапно уставились на меня.
— Арвел предполагал нечто в этом роде… — начал было Карей.
— Арвел мёртв! — Усатый грохнул кулаком по ручке кресла. — И у нас нет сейчас времени на…
— Я с самого начала хотел лететь, но…
— Мы должны сделать хоть что-нибудь!
— У них совсем крыша поехала! Что нам делать с одними проводниками?!
— Они уже уничтожили целый город!
— Прежде всего, — заорал Карей , — всем поголовно нужно пройти проверку. Сейчас же. После собрания.
— Это ничего не решит!
— Возможно! Но это не лишнее. А сейчас, будьте добры высказать ваши окончательные решения по поднятому вопросу...
— Пускай для начала отправятся в пустую комнату.
— Да, это верно.
Карей, немного поразмыслив, кивнул детине. Тигра от чего-то покоробило.
— Пожалуйста, будьте добры — Борис открыл дверь и знаком показал на выход. Тигр сначала зашёл за ширму и оделся. Сумку опять взял с собой. Когда мы вышли в холл, следом за нами вылез Усатый, похожий на грозовую тучу, метающую во всех молнии глазами. Чуется мне, что он действительно так может. Ну, возможно, не глазами…
Мы все зашли в лифт и вышли наверное на следующем наверху этаже. Там по всему периметру были двери. Борис открыл одну из них. За ней была небольшая комната, но не такая крошечная как лифт.
— Вы будете ждать здесь, — сообщил Усатый, словно отвешивая каждое слово булыжниками, на последок свирепо глянул на Тигра и вышел. Борис следом, дверь за ним закрылась.
Стены, пол и потолок сами источали бледный белый свет. Не очень приятный. Тигр прошёл в угол, Храбр уселся посреди комнаты. Здесь было странно тихо, мне даже сперва казалось будто я оглох. Но теперь каждый самый лёгкий звук звучал очень громко. Постепенно прорезались какие-то непонятные, ритмичные шорохи и стуки. Я не сразу понял, что слышу как сокращаются лёгкие и стучит сердце. И не только моё. На лицах Храбра и Тигра отражалось напряжение. Я слышал, как Тигр старается дышать медленней. Шуршание воздуха словно тёрло уши наждаком, а пульсации колотили изнутри, лёгкие с грохотом опадали и вздувались, в животе что-то омерзительно булькало. Мы все застыли, стараясь не шевелиться.
Тихий звук скользящей в сторону двери душераздирающе-ярко проскрежетал в ушах и в комнату постепенно нарастая, заскользили тысячи звуков, заглушая шелестение, грохотание и биение. Еле слышно шепчущий голос Карея вломился молотком по черепу:
— Мы вынесли решение. Пройдёмте за мной.
Храбр скрежетнул зубами, резко выдохнул и встал. Тигр вылез из угла.
Кабинет Карея оказался довольно ухоженным, по сравнению с залом заседаний, хотя и тут наблюдался кое-где лёгкий беспорядок. Пара торчащих бумажек, одна-две стоящие косо книги… Ну и все, в общем-то.
— Мы отправили запрос по поводу вашего задания. — Карей махнул на стул, пришлая Храбра присесть, сам располагаясь за столом в строгом кресле с высокой спинкой. — Если все подтвердится, вы сможете вернуться в Фер и поможете мне сопровождать Хелин. По её поводу мы ещё ничего не решили. Скорее всего, они собирались держать её про запас, как заложницу, но если если слухи на счет Орта правдивы… Бессмысленно.
Карей подобрал со стола карандаш.
— Вы, — кивнул он мне, — вызываете много споров. После краткого совещания, — тут я чуть не заржал, — мы лишь косвенно упомянули вас в отчете. Ваш потенциал требует тщательного изучения и если догадки Арвела были верны, от вас будет больше пользы здесь, чем если вас привлекут к суду. — сообщил мне он, после чего обратился к Тигру:
— Я не склонен считать, что вы виновны. — карандаш прокручивался меж пальцев, туда-обратно. — Но то, что вы замешаны во всем этом — учитывая вашу репутацию в определённых кругах, и конфликты с правоохранительными органами… К тому же, у нас нет прямых доказательств вашей непричастности, на что указывают некоторые мои коллеги, впрочем и причастности тоже. Исходя из этого, мы не можем принять вас, — карандаш повернулся и стукнулся тупым концом о столешницу.
Лицо Тигра омрачилось.
— По крайней мере, до конца этого года, или же — пока мы не разберёмся с возникшей проблемой. Если это действительно настолько серьёзно, мы можем прекратить свободный прием учеников на длительное время вообще. Башня аннулирует обвинения, предъявленные от нашего имени Пелагием через Магистрат Фера. — Карей немного помолчал, потирая лоб. — Вам необходимо остаться здесь на некоторое время, пока не начнутся официальные разбирательства. Если не найдут никаких доказательств, вы будете свободны.
— А что с драконом? — обратился к нему Храбр.
— Дракон, — Карей постучал карандашом об стол. — Мы отправили новости в Западную и Северную башни. Пока вести дойдут до других провинций, пройдет время. Наши коллеги из *** и Кварца проведут переговоры с властями. А пока что мы можем только ждать вестей и решать этот вопрос своими силами, но этого не достаточно.
— Магистр. Куда вы меня определите на это время? — спросил Храбр.
— Ах да. Думаю, вы можете остаться здесь, в ученическом общежитии. Под ваше честное слово.
Храбр кивнул.
— Вы тоже можете занять любую свободную комнату. Территорию башни покидать запрещено. Все необходимое будем вам выдано, остальное можете попросить по мере необходимости. А теперь – у меня дела. Можете быть свободны.
— Ага, конечно, — Тигр хрюкнул на это. В коридоре мы тут же наткнулись на Бориса.
— Я покажу вам свободные комнаты. Следуйте за мной, будьте так добры, пожалуйста — произнес он безмятежно улыбаясь, но пытливо оглядывая нас.
Я вышел во двор вслед за всеми и сразу направился к корыту. Все равно не пролезу в эти домишки. На этот раз здесь были картофельные очистки и свекла. Перекусив всем этим, я отправился отдыхать в сарай.
Сон. Мне снилось как сильно хлопают на ветру крылья. А потом этот звук исчез, и наступила пугающая тишина. Тишина во тьме и тьма в тишине, переливаясь друг в друга, заполняли все, протекая внутрь холодной густой жижей. А потом — вспышка и рывок. Приятный ветер, запах земли, тепло… тепло округлых камней. Все разорвало пополам.
В зияющие дыры льется холодный ужас, все сущее сыпется в труху перемолотое тупыми мелкими зубками страха. Раскатывающиеся волны, спирали, неровная пульсация. Распускающийся огненный цветок, опадающая листва, линии, линии, множество линий, толстых и тонких, гладких и рваных. Хочется прикоснуться, провести по ним, слышать музыку, музыку, тревожный звон, гул. Пять. Пять когтей. Сияющие струны словно занавесь, за которой дыра, дыра в бездну, она засасывает, она рвет. Ее касание… Шероховатые драные уголочки, скрежещущие по поверхности, маленькие крючки, скользящие вниз по льду, мягкий клубок, лохматый, неряшливый, грубые узлы, перевязанные огрызки. И что-то мягкое, перетекающее, стелящееся по поверхности, втекающее внутрь, в трещины, щели, неровности, за изгибы и уступы. Острые, невыносимо острые, твёрдые голодные когти бездны в каждой зазоринке. Я почти слышу треск и шорох сыплющейся крошки. Ломанная, рваная боль, урывками, точечками, импульсами. Трещинка за трещинкой я чувству как раскалываюсь на части. Слишком нереальное, слишком жуткое, страшное. Невообразимое. Каждое ощущение, каждый перелив. Это хуже, хуже чем белая комната. Но и ее я боюсь. Раскаленные когти впились еще сильнее, как в уступ над пропастью, и этого я проснулся.
И опять протаранил стену. Вскочил и проткнул перегородку стойла, хорошо еще что она была хлипкая и верхний ее край тут же разлетелся в щепки. Хотя, меня за это по голове не погладят. Но ведь наказывать меня никто не будет верно? Это случайность. Я не хотел. Я не раб, меня не накажут. Стоп, чего это я. Нет-нет, все в порядке.
На дворе стояла глубокая ночь, когда я выбрался посмотреть на звезды. Свежий прохладный ветерок смел остатки сна, лишь кусочки страха по прежнему гнездились в самых потаенных уголках. Но и это выветрится.