Миниатюры. Лучше бы Ташкент

Валерий Федин
                Лучше бы Ташкент
         (из воспоминаний эвакуированной московской поэтессы)

       Все оказалось совсем не таким. как виделось из Москвы. Оно конечно, Елабуга – шишкинские места, пейзажи тут, должно быть, летом замечательные. Но лето уже прошло, а осенью здесь просто мерзко. Зимой, надо полагать, тоже совсем не сахар. А до весны еще надо дожить.
       Может, лучше было выбрать Ташкент. Как там говорил социалистический писатель: «Ташкент – город хлебный»? Ведь был выбор! И даже могла бы остаться в Москве. Нет, в Москве нельзя. Ее погнали бы рыть противотанковые рвы. В грязь, в холод, в дождь копать вязкую глину. С мутного осеннего рассвета до глубокой темноты ковырять и ковырять лопатой в жидкой грязи. День за днем. Спать в каком-нибудь грязном и холодном сарае, где в щелях свистит ветер. Ни умыться, ни обогреться. Пусть этим занимаются пролетарки да дуры-комсомолки. Не для того она рождена на свет. Не для того вошла в первые ряды московских поэтов.
      Да, лучше бы выбрать Ташкент. Там тоже на продуктовые карточки не слишком-то развернешься, но там урюк, изюм и эта, как её, халва. Гадость, но прожить можно. Многие знакомые туда звакуировались. Сейчас, наверное, гоняют чаи с халвой и урюком. Чай там хороший, зеленый, душистый. Сиди в чайхане, заказывай пиалу за пиалой, да пиши стихи про героических защитников Москвы в местные газеты и журналы. Московскую известную поэтессу любая газета, любой журнал печатал бы нарасхват. Как члену Союза писателей ей даже газеты платили бы вполне приличный гонорар. На хлеб с маслом хватило бы. Комаров, говорят, в Ташкенте нет. А тут вся в кровь исчесалась от  этих кровососов. И морозы там даже зимой вполне терпимые.
      А тут…  В первый же день начались проблемы. Ее поселили, к счастью, в отдельную комнатушку. Но в комнатушке этой – ни туалета, ни электричества, ни газа, ни водопровода. За стеной – хмурая хозяйка с четырьмя противными, плаксивыми детьми мал-мала. Хотела с дороги чаю попить, хлеб и лярд еще остались. Попросила хозяйку согреть воды, та буркнула, мотнула головой: иди во двор, там у поленницы топор и колода, сама наруби дров, разожги плиту. Да много дров не трать, потом купишь, - отдашь. А как рубить дрова? Ни разу ведь не держала топор в руках. Пришлось хлеб с лярдом запивать холодной водой.
      А дальше – больше. Туалета в доме нет,  туалет – во дворе, щелястая будочка, там даже сейчас холод жуткий, а зимой вообще можно все застудить. В Москве привыкла к ежедневному душу, а тут хочешь мыться, - иди в горбаню на другой конец городишки.  Каждый день не находишься. Да ладно баня, подумать только – умывальника нормального в доме нет! Висит в кухне грязный, помятый рукомойник, - умывайся как знаешь. Да воду на пол не плещи, купи, квартирантка,  ебе рукомойник в раймаге, у себя в комнате повесь. А воду сама носи из колодца за двести метров. И ведро хозяйкино не бери, купи свое в раймаге.
      Варить суп на хозяйской плите – еще то удовольствие. Дым лезет в глаза, дышать невозможно. Вымажешься в саже по уши. Хозяйка каждое нолешко считает. Мол, дрова не даром дают, за них платить надо, да еще их отпускают по лимиту. На зиму не хватает, ребятишки мерзнут, простывают. А квартирантка в лимит не входит. Пока пользуйся нашими, а завтра иди в райисполком, пусть тебе выпишут дрова. И еще эти детишки. Хозяйка работает с восьми до десяти, двое старшеньких в школе после обеда, а двое младшеньких весь день дома без присмотра. Когда в первый день пыталась пообедать на кухне, - уставились голодными глазами, побирушки несчастные. Пришлось уносить кастрюлю в комнатушку, а то кусок в горло не лезет.
      Мыть посуду без водопровода. Стирать белье без мыла, на щелоке от печной золы, сушить его на веревке во дворе. Мыть полы без швабры, с мокрой тряпкой в руках ползать раком по комнатушке. Стоять в очередях за пайками по карточкам. А карточки ей дали как служащей, - 400 граммов хлеба в день. Фигура сама станет как у балерины, без всякой диеты. Но самое гадкое, - ходить «на двор». Даже осенью в будочке пробирает холод до костей, что же будет зимой? Держать в комнатушке для этой цели ведро или горшок хозяйка не разрешает.
      А народ тут дикий. Устроилась в школу – преподавать тупым детишкам литературу, так в учительской поговорить не с кем. Все разговоры про карточки, про дрова, про сено. Тьфу!
      И девушки тут совсем дикие. Есть две хорошенькие учительницы младших классов,  Наташа и Тамара, - так ни одна даже не поняла, зачем я с ними разговариваю, что мне от них хотелось бы. Все можно стерпеть со скрипом зубовным, но только не такое лишение.
      В таких условиях, - какая поэзия! Казалось бы, - никто не мешает, не отвлекает, сиди, твори, выдумывай, пробуй. Сколько пыталась,- черта с два. Голова занята совсем другим. Даже к Октябрю в стенгазету ничего не сумела написать. Завуч свои стихи поместила: «С Октябрем вас поздравляем, счастья, радости желаем». Шедевр! А у меня и такие не идут.   
      Какого сваляла дурака с этой шишкинской Елабугой! Сама виновата. Теперь сама и расхлебывай. А сил уже никаких не осталось, нервы давно за пределом.
      Если к весне ничего не выйдет с Тамарой или с Наташей, - хоть руки на себя накладывай. Да, лучше бы выбрала Ташкент.