Трудные люди. Рассказ о характере и его отсутствии.
7 святых историй.
В чем проявляется святость?
Может, истинная святость не в пурпуре позолоченных куполов, не в утреннем крике стальных языков колоколов? Может, истинна святость не в изобилии икон, запахе ладана, света и огня зажженных свечей, которые сгорая, оставляя лишь жирный след? Может, истинная святость в человеке? Не в поступках и воспитании, не в словах и опрометчивых или верных действиях, а во взгляде и чувствах, которые испытывает человек на протяжении всей своей жизни, которые рвут его на части, то превознося к божественному олимпу, то безжалостно бросая в неизведанные пути Тартара?! Мы осуждаем себя за чувства, нас осуждают за чувства, за их проявление, за их пылкость, необдуманность, страсть и нежность. Нас благодарят за чувства, одаривая снова и снова эфемерным богатством душевного тепла. От нас требуют, и мы требуем, отвергаем, отвергаются и наши чувства. Но какие они не были, они все же заслуживают уважения и внимания. Когда мы чувствуем, что бывает редко, мы живем, мечтаем о великом, прекрасном, неизведанном и нежном. Мы не придумываем смысл жизни, отговорки и оправдания, мы живем счастливым мгновением чувственного счастья. И не замечаем этого забвения, потому что, когда мы чувствуем и счастливы, это наше обычное состояние, которое дает нам силы, уверенность и храбрость бороться и быть победителем.
Святость в человеке. Человек стремится к прекрасному, к той божественной необъяснимой силе, которая возрождает его и толкает на безрассудным и смешные поступки. Пусть и необдуманно, на подсознательном уровне, он желает выделиться, сделав что-то хорошее и действительно важное для мира, для окружающих людей, чтобы преобразить окружающую действительность и свое душевное начало.
~ ~ ~
“Вы когда-нибудь слушали Ф. Шопена и в тоже, поистине, божественное мгновение замечали, как тело становится недвижимым, а рот немым, и только мысли в вихре с воспоминаниями кружат, будто прям по этим клавишам, и, возможно, ваши пальцы тоже отстукивают что-то непонятное, может свою музыку, музыку своих нервных окончаний? Вы замечали, что в одно мгновение все становится искусственным, неважным и абсолютно скучным и тленным? И вас охватывает ужас, что же будет в конце концов, когда двери театра захлопнутся, и судьба вновь будет одаривать вас вполне заслуженными пощечинами, когда вы поймете, что музыка не сопоставима с реальностью? Но ваше сердце не умеет думать, а излишняя впечатлительность приводить к сладостному забвению, опийному опьянению музыкой, и вам становится весело, грустно, это все одновременно и вполне реально, вас сковывает небывалое вдохновение, и вы хотите в сию же минуту встать и побежать за свой рабочий стол, но нет же, вы понимаете, что вдохновение минутно. Вы становитесь частью чего-то экзистенциально – свободного, отрешенного и неземного. И воистину чувствуете себя Человеком без внешний обязательств и тяготеющих вас просьб. Только вы, музыка и ваши чувства. Вероятно, это тоже святость – ощущать себя великим, возбужденным музыкой, ведь она затронула личность, которая заложена на генетическом уровне. И когда мелодия на последней ноте обрывается, вас будто бы толкают – вы падаете под грохот вездесущих аплодисментов, а потом другая мелодия, и вы падаете уже вверх, обреченно взлетая к сознанию, потолку в здании, а потом все выше и выше несетесь к небу, к облакам, к космосу.
В такие минуты вы перевоплощаетесь, душевная реинкарнация, не правда ли?! Становитесь ребенком или героем своего времени, каких описывали в лучших патетических произведениях всех примечательных времен. И только музыка в ответе за нашу ранимую душу, и только она уносит все невзгоды и печали взамен на блаженство, радость,“ – он так воинственно рассуждал, ему казалось, что время вечно и ему позволительно немного расслабиться и поддаться искушению поговорить со своим внутренним голосом, просто выказывая свое восхищение.
“Я скромен, но ни некрасив. И я смогу освободиться от земного и обреченного, смогу так же волнительно сыграть великую музыку великих людей”, - он дал себе обещание, что больше никогда слабость в его сердце не унизит его мужского достоинство; что никогда он не упадет в тишине, он будет жить с музыкой, и музыка будет рождаться из под его рук.
Это наш первый герой – будущий великий пианист и вдохновенный дирижер. Его чувства намного глубже и ярче, чем он думает на самом деле. Сознательно убедиться в этом ему не дают комплексы и неуверенность, которая присуща только, по истине, талантливым людям. В этот ряд, тормозящих его развитие, точнее открытие себя перед людьми, огромной публикой, встает и обычная человеческая лень и чувство отрешенности от мира, от времени, от существующей эпохи. В нем удивительно быстрой силой распространяется чувство бессмыслия и абсурда всего сделанного. Он боится не своих рвущихся наружу чувств, а никому не нужности, не причастности его к прекрасному и великому чуду. Он боится пустоты. Но сам является пустотой, потому что еще не впускает в себя разрушительную порой, но все же чарующую музыкальную силу.
Характером герой вовсе не герой, а все потому, что ужасно раним, грустен, смешон и стеснителен. Как и любой, еще не раскрывшийся творческий человек, тешит себя безволием и принципами, заложенных в него с детства, от которых нужно немедленно отказываться, потому что детство прошло, пора безответственности прошла, родители уже не вершат за нами судьбу. Он закрыт от мира и тянущихся к нему с неистовой силою людей какой-то чопорной вуалью, словно человек в трауре или же будто человек в футляре. Верно! Человек в футляре, в музыкальном коконе. И на его пути встретятся такие люди, благо каким он полюбит жизнь, новую и неизведанную ранее жизнь, полюбит себя и свой талант, у него хватит храбрости и сил вместе с людьми, которые будут его искренне и самозабвенно любить, развить в себе великую способность быть чувствительным, великим, личностью с неискореженой душой и сердцем. Он обретет уверенность и разрубить сдавливающие его горло и руки цепи. Он будет творить, несмотря ни на что: ни на то, что у него будут руки в кровь избиты, что у него будет трагедия души, личности. Он отдаст себя музыке, словно служению дьяволу. Хотя и служение богу тоже не обходится без жертв. Но он будет играть, сочинять ради обретенной уверенности в будущее, уверенности в том, что его принял век, к котором он горит. Он будет кричат на весь мир и будет услышан. Он будет удивлен, что закон притяжением и свободной и нежной отдачи взамен получаешь от судьбы, от мира, от природу больше взаимных чувств, чем дал. Чего нельзя сказать такого о взаимоотношениях с человеком. В любви ему не повезет. Любовь на то и любовь, чтобы быть трагичной по величине испытываемых чувств, жертв и вдохновений, невзаимной и грустной. Но она будет! Она будет настоящей, будет гореть пламенем до последнего его дня. Он будет воспевать только любовь в своих словах и мелодиях, каждый взмах его рук только о любви, о надежде, счастье и великих поисках эфемерного, но такого необходимого человеку.