Часть первая.
Я знал, что сегодняшний день последний в нашей с ней истории любви. На это печальное заключение есть множество доказательств: мне нужно возвращаться домой после затянувшегося отпуска и приступать к работе над новый творением, который я непременно посвящу ей, и заработаю на ошеломительной славе по бесконечной любви большие деньги. Читателям нравится литература о любви, о страданиях, как будто им своих мало, подавай им неразделенную любовь, смерть, боль, лишь бы в очередной раз поплакать, пожаловаться на свою жизнь и пожалеть себя, проклиная весь мир и маму, за то, что родила такое сокровище, которое повязло среди дерьма. Я знаю, это низко писать обо всем этом ради славы и денег, но что же я, я лишь исполняю прихоти, которые оборачиваются мне плюсами. Если бы не было таких как я, горе-писателей, жизнь была бы скучная, как настоящая, так и иллюзорная. Я взял с себя слово, что лет к 50 напишу стоящую книгу, о жизни, не раскрывающую ее пороки, их и так все знают, о них и так все пишут в своих прощальных книгах, я напишу книгу-воспоминания или мемуарные поучения, хотя это эгоистически. Я напишу поучительную книгу, в которой раскроюсь, как на исповеди, расскажу обо всем, чем жил, о чем грезил, кого любил, чего я добился, и доволен ли я своей прожитой жизнью. Я не хочу долго жить, я жажду рекреации, может, следующая жизнь будет увлекательнее, может, я перерожусь в эру динозавров…
Второе доказательство того, что мне сейчас так грустно и печально, и поэтому меня тянет излить свою душу пустоте с чернилами в руках, это то, что она тоже уедет к себе домой. Наш курортный роман закончится, как и все в своем роде. Она уедет домой, к мужу и детям, первое время потоскует, а потом забудет, и потом прочтет книгу мою о себе и поймет, что я ей просто игрался, пользовался, ведь она мне и удовольствие, и материал для будущего бестселлера. Но все же мне грустно еще и потому, что я ее теряю, я к ней привык и у меня будет, скорее всего, ломка дома по ее приятному, не отягощающему мою инертность присутствию, по ее голосу, запаху и физическому теплу. Она и сейчас меня тянет на лирическое, такая уникальная, в ней совмещено несовместимое, говорят, люди похожи друг на друга, но я еще не встречал таких, как она. Может это все из-за того, что я долго не задерживался с одной женщиной и не позволял себе открыться им и им тоже не позволял открыться для себя. А открываясь ей, я подарил кусочек своей души, надеюсь, она поймет это, и сохранит этот глупый, неосознанный, скорее всего, опрометчивый, но дорогой нашему роману подарок, как вознаграждение за расстояние.
Мне печально пить холодный чай, печально смотреть на восход солнца, на рождение нового дня. Потому что этот день для меня будто дьявольским. Как медленно и томительно идет время, как быстро пожирают меня различные мысли… Сейчас пропищит будильник, она проснется, и мы позавтракаем в последний раз. Как это мило звучит – в последний раз, будто бы тебя разрывают на две части. А потом каждый поедет на своем такси домой, в свое уютное гнездышко, но уже совсем другим человеком мы туда войдем, наверное, обесчеловечным. Я долго думал, что же ей подарить на прощание, чтобы она не посчитала меня дуралеем и бесчувственной скотиной, и в тоже время, чтобы пригодилось бы ей, не причиняло боли и муж не ревновал и ничего не заподозрил. Я уже начинал по ней скучать и переживать, значит, во мне еще есть что-то от хорошего, и я не такой уж и дуралей, каким себя считаю. В такие прощальный минуты ты прощаешься со всем, олицетворяя солнце, природу, даже интерьер в гостиной, как бы запоминаешь глазами тот миг, когда тебе было так томительно хорошо. Ну вот, осталось всего пять минут до того, как прозвенит будильник. Мой соколиный взгляд больше не будет упиваться морским побережьем, я не буду больше наслаждаться запахом свежевыпеченных пончиков с розовым медом и запахом ее персикового тела. И мои мысли станут совсем другими, потому что они будут руководиться не впечатлениями, а здравым смыслом.