Не смотря на затянувшуюся депрессию, Роза продолжает своё шефство над Соней Либкнехт и опять пишет ей 2.05.1917:
«Моя дорогая маленькая Сонечка!
Ваше милое письмо пришло ко мне во-время, вчера 1-ого мая.Оно и солнце, которое светит уже два дня облегчили мою страдающую душу. Последние дни у меня сильно болело сердце, но теперь опять станет лучше.Только бы солнце оставалось! Я теперь почти весь день на свежем воздухе, брожу между кустарниками, обыскиваю все закоулки моего садика и нахожу кучу сокровищ. И так слушайте: вчера, 1-го мая мне повстречалась - угадайте кто? - сияющая молодостью бабочка-капустница! Я была так счастлива, что у меня сердце защемило. Она прилетела на мой рукав — я была в лиловом пиджачке, и наверное, его цвет её привлёк -, потом она взмыла ввысь и улетела за стену крепости. После обеда я нашла три пёрышка: тёмно-серое от горихвостки, золотое от Goldammer и серо-жёлтое соловья. У нас здесь много соловьёв, первого я услышила утром на Пасху. И с тех пор он каждый день прилетает в мой садик на серебряный тополь. Пёрышки я положу к другим в симпатичную голубую шкатулочку: в ней у меня пёрышки, которые я подобрала на Барнимштрассе во дворе (женской тюрьмы) — от голубя и кур и ещё замечательное синее от сойки из Южной. «Коллекция» ещё очень маленькая. Но порой я её с удовольствием рассматриваю. Я уже знаю, кому её подарю.
Сегодня утром я обнаружила прямо на стене, вдоль которой брожу, спрятавшуюся фиалку! Единственную во всём моём садочке! Как там было у Гёте?
Ein Veilchen auf der Wiese stand,
Gebueckt in sich und unbekannt;
Es war ein herziges Veilchen!
Я так обрадовалась! Посылаю её вам, и я её слегка поцеловала, пусть она принесёт вам мою любовь и мой привет. Как-то она дойдёт?..
Потом сегодня после обеда я повстречала первого шмеля! Большого в новом блестящем чёрном костюме с золотым поясом. Он низко жужжал и сначала полетел на мой жакет, а потом по большой дуге ввысь и со двора вон.
Каштановые почки такие большие, розовые и набухшие, блестящие от сока, через пару дней они раскроют листочки, которые выглядят как маленькие зелёные ручки..
И ещё одно открытие мне сегодня посчастливилось сделать. Прошлым апрелем, если вы можите припомнить, я вам обоим позвонила и позвала в 10 утра в ботанический, чтобы вместе послушать соловья, который давал целый концерт. Мы тогда сидели тихо, спрятавшись в густых кустах на камне со стекающим ручейком; после соловья вдруг мы услышали такой монотонно звучавший крик, примерно такой: «Глиглиглиглиглик!» Я сказала, что он похож на крик какой-то водоплавающей или болотной птицы, и Карл со мной согласился, но нам не удалось её увидеть. Представьте себе, тот же самый крик я вдруг услышала на днях утром здесь, так что моё сердце громко застучало от нетерпения, наконец-то узнать, кто это. Я не находила себе покоя, пока сегодня не обнаружила: это не водоплавающая птица, а серый дятел. Он немного крупнее воробья, питается только муравьями, которых собирает на свой прилипчивый язык. Испанцы называют его Hormiguero — муравьиная птица. Между прочим, Мёрике написал на него весёлое стихотворение, а Хуго Вольф озвучил. Для меня это было подарком, узнать, у кого такой стенающий голос. Может быть, вы напишите об этом Карлу, это его бы порадовало.
Что я читаю? Главным образом книги о природе: география растений и география животных. Как раз вчера я читала о причинах исчезновения певчих птиц в Германии: это связано с возрастающей культурой лесничества, садоводства и земледелия, которые шаг за шагом уничтожают их естественные условия для постройки гнёзд и источники питания: высокие деревья, пустоши, густой кустарник, увядшие листья в садоводствах...Но я сейчас, естественно, больна, и поэтому всё на меня так глубоко действует. Или знаете ли ? Порой у меня такое чувство, что я не человек, а какая-то птица или другое животное в неудачном человеческом облике; внутренне я чувствую себя в саду, как здесь, или в поле под небом и в траве больше себя на родине, чем на партийном съезде. Вам я всё это могу спокойно сказать: вы не заподозрите меня сразу же в предательстве социализму. Вы знаете, что я всё равно, надеюсь, умру на посту: в уличном бою, или в тюрьме. Но моё внутренее я принадлежит больше бабочке-капустнице, чем «товарищам». И не потому что я в природе, как многие внутренее обанкротившиеся политики, нахожу покой. Как раз наоборот, я нахожу в природе довольно часто жестокое, от которого страдаю. Например, у меня из головы не выходит следущее маленькое событие. Прошлой весной я возвращалась тихой пустынной улицей после моей прогулки в поле домой, когда заметила на земле тёмное пятно. Я наклонилась и стала свидетелем молчаливой трагической сцены: большой навозный жук лежал на спине и беспомощно защищался своими лапками от целой оравы крохотных муравьёв, которые забрались на него и живьём пожирали! Я достала носовой платок и начала прогонять жестоких извергов. Но они были такими наглыми и настойчивыми, что мне долго пришлось с ними бороться, так что когда я, наконец, освободила несчастного страдальца и положила его подальше в траву, две ножки уже были откусаны.. Я ушла с неприятным чувством, что оказала ему, пожалуй, медвежью услугу...
Сонечка, скоро я вам опять напишу. Не грустите, всё наладится, и с Карлом. О ваших хозяйственных проблемах я сообщу Матильде и сделаю всё, что в моих силах. До свидания, до следующего письма, моя дорогая маленькая птичка.
Обнимаю вас
Ваша Роза»
В этом письме Роза первый раз предугадывает свой конец и даже его такого желает.