Рассказ дался мне тяжело, но я всегда считала, что суть писательства – вкладывать в истории часть своей боли.
Хочу рассказать вам об одном мальчике.
***
Что для меня юность? Где она началась, прошла и закончилась? Может, это школьные годы? Студенчество? Первые пара лет после окончания института? Где она осталась? В маленьком, почти позабытом – и самом лучшем на свете! – городе? В родном дворе, где я до сих пор слышу стук мяча и звонкие голоса, отсчитывающие до десяти, звук льющейся воды из колонки и запах яблок? В университетской читалке? В коридорах общаги? На задворках деревенского клуба, где я плакала по Темному? Вкус ее – первый настоящий кофе? Рублевое вино из коробки? Шашлык, вымоченный в коньяке – фирменное блюдо грузинского ресторана, в котором я подрабатывала ночами весь первый курс?
Но почему-то, говоря о юности, я всегда вспоминаю тот месяц, когда была уже далеко не юной. Институтские времена остались в счастливом прошлом – вместе с уверенностью в будущем, мечтами о высоких свершениях, блестящей карьере и разговорами о пустяках. Жизнь обрушилась на мою голову со всей своей реальностью, безнравственностью и ложью. Я работала в торговом центре, в отделе женской одежды, похоронив амбиции – после четырех месяцев безуспешного поиска работы, которая бы им отвечала. Время было посленовогоднее – мертвый сезон в торговле. Народ, прогуляв за десять выходных все свои деньги, приходил в магазины с единственной целью – выносить мозг продавцам.
Но он пришел с другой – вынести мне душу. Я его знала – в городке с одним-единственным институтом, и двумя градообразующими предприятиями – четырехзвездочным отелем и торговым центром, сложно кого-то не знать. Я помнила его – он учился на филфаке, на три курса младше меня. А пару недель назад мы познакомились официально – в каком-то кабаке, где его друг со своей рок-группой давал концерт. Нечего и говорить, что я смутно помнила тот вечер. Он пришел в мой отдел и начал болтать о какой-то ерунде – о новом кафе на втором уровне торгового центра, о начавшейся сессии, о том провальном концерте своего друга. Он болтал со мной около часа, а потом зачем-то предложил отвезти меня домой после работы.
Так все и началось. Позже, вспоминая эти дни, я рыдала в плечо подружкам и называла их сказкой. Хотя это совсем не походило на романтические свидания из просмотренных мною в юности фильмов. Днем я работала, он – учился, поэтому мы встречались ночами. Денег на рестораны, подарки, цветы или даже кино у него не было – но я была счастлива и без этой мишуры. Он обожал скорость – и мы участвовали в уличных гонках на заброшенной вертолетной площадке. Он учил меня водить, мечтал, как мы летом поедем в столицу на концерт Мумий-Тролля, переводил мне песни Linkin Park и показывал клипы каких-то британских рокеров в своем телефоне. Мы подъезжали к Скверу, где у своих тачек - таких же обвешанных «десяток» - тусовались его друзья и их девочки в смешных шапках и легких курточках. Мы пили шампанское из пластиковых стаканов и заедали его пиццей из уличного киоска. А когда я заболела и жаловалась ему по телефону, что не могу уснуть без капель, он ответил – «сейчас привезу!». И у меня мурашки побежали от этого «сейчас привезу». Вспоминая о нашем знакомстве, он вдруг рассказал, что ему в душу запали мои грустные глаза – а я тогда подумала: «Ну ничего себе – первый парень, который смотрит мне в глаза, а не в вырез блузки».
Ничего у нас не было за этот – обычно самый тоскливый – месяц в зиме: ни трепетных признаний, ни красивых свиданий, ни обещаний будущего. Но мне казалось, он дал мне то, что я упустила, рыдая ночами по ненужным мне людям, работая все студенчество, пытаясь обеспечить себе сносное существование, удерживая подруг от суицида, стараясь не разочаровывать своих родителей… Я делала кучу ненужных вещей, откладывая на потом свою молодость. А этот юный мальчик подарил мне ее, показал, какой она могла быть.
Он исчез, выполнив свою миссию, как и появился – неожиданно и не предупреждая. В духе своих рокеров-британцев, наверное. А я осталась, с сожалениями о потерянной юности, о своих мечтах, о забытых высоких целях. Но я помню его до сих пор, я так долго ждала его назад, и, наверное, я его любила.
Не знаю, почему, но в завершение хочется сказать: для каждой из нас – свой Холден Колфилд.