"Смиренно взирает на пустоши великий и могучий Раона. В высоких горах покоится его величие и могущество. За одно с идеями возвышаются единостенные пагоды, башни, достигающие самых небес, находя себя прочнее алмаза. Со дня основания города-крепости ни один кочевник не вошёл к людям без приглашения, ни один воин не достиг порога Раоны, не сложив оружие. У города нет стен и ворот, только смелые и счастливые горожане, нашедшие путь к вечности".
Было дело... Город вовсе не стёрся о земную твердь, как все на этой скупой и холодной планете. Некогда на Гамеру прибыли великие люди, сотворившие пластину из лавовой корки и подвесившие её над пиками гор на отрицании магнита. Чем больше ядро Гамеры проявляло активность, тем полезнее её буйство сказывалось на потенциале прочности лавового диска Раоны. Раона разрастался, а ядро и притяжение крепли.
Гораждно позже, когда планету обнаружило Содружество, доложив в Конгресс, учёные со всей галактики собрались для масштабного исследования буйства чрева планеты. Они выяснили, что солнце имеет с планетой тесную связь, солнце вот уже девять тысяч лет одаряет холодными лучами Гамеру, а заодно посылает ей речь. В речи той звучало предупреждение о старости солнца. Оно не расширялось, не меняло цвет, даже не колебалась в оттенках. Все приборы показывали, что и солнце, и её любимица в порядке, и сулит им долгая жизнь в отдалённом, но всё же обозримом соседстве.
Но послание не утихало. Фотонный путь был насквозь пропитан молящим предупреждением. Мать больше ничем не могла помочь своему только-только начавшему раскрываться чаду. Гамера была словно подросток, с жадностью поглощавший вливаемое родителем нечто. Гамера питалась, её кора стала крепче, а существа, наводнившие скудные просторы развились.
Чем больше цедило солнце речь, тем больше энергии распределялось по Раоне, и он мог воспроизводиться. Архитектура программировалась и перепрограммировалась несколько миллионов раз самостоятельным умом ратуши. За такое количество времени люди развили науки, помогающие им накапливать информацию солнца, усиливая поле и стабильность Раоны по отношению к земле. Энергию стали распределять на оружие, хотя пока никто не мог пройти воздушную защиту.
В Раоне можно было затеряться навсегда, по размерам и вычурности сложности структуры он не уступал метрополиям Конгресса. Вскоре и имя Конгресса совсем позабыли горожане: радость и стремление переполняли исконно свободные умы. Разум каждого рождающегося не зависел больше от города и солнца. В последние десятилетия существования Раоны каждый новорождённый мог выбирать, принадлежать ему этой вселенной или нет. Первые такие юнцы могли беспрепятственно переноситься по планете и заглядывать на другие в поисках ледников, минералов, жертв, друзей, врагов, красоты, смысла…
А покидая наше с вами пространство, порой оставались там, находя реальность через идею. Они были единственными, кто был безвозмездно счастлив в бессмертии во всех измерениях. Они не пришли на помощь, когда солнце потухло. Никто из великих умов старого поколения не способен был исследовать истинную причину нарастающего напряжения, казалось бы, во благо Раоны и его элегий. А новым людям было не до пустых исследований…
Крах спровоцировал воронку, ведущую к сечению откреплённой струны. В квантовом хаосе и живой боли раскрылся подкидыш без имени и родины, перенося тело в тунике из метеоров к ближайшей поверхности с водой, теплом и малейшей добротой. Так он достиг Земли. И родился человеком. Хотя и не вполне заурядным.