Всех мужчин семнадцатилетняя Нинка белая представляла отвратительно отталкивающими. Других она и не встречала- не доводилось. В бродячем цирке мерзких тварей этот был самым отталкивающим. Лет пятьдесят. Не то, чтобы он был внешне настолько некрасив. Дело не в этом. Так, обычная внешность. Люмпенское происхождение сквозило во всём. Казалось, он знал об этом. И уходил от пристального взгляда. Ну, что разглядывать? Да, вылитый слесарь -сантехник. Да и бог с ней, с этой внешностью. Но сквозь неё проглядывало что-то поистине страшное, тщательно скрываемое в потайном ящичке души. Недоступное. Казалось, что если узнаешь, умрёшь. Заплатишь жизнью за это знание.
Они познакомились в ночном клубе. Ещё пока ничего у них не было.
- Я буду платить триста долларов за раз, если вы согласитесь делать всё, что я вас попрошу.
Нужно было сразу же отказаться. Сразу же! Послать немедля, в ту же секунду. Поверить своей удивительной, почти животной интуиции. Она даже отвернулась плечом, чтобы уйти. Но, триста долларов! Ей так помогут эти деньги.
В первый раз он попросил её пойти с ним в театр на оперу. В отеле он натянул на неё приготовленное бархатное винного цвета платье. Как он угадал размер? Когда они вошли в номер, то оно лежало распластанное на кровати. В театральной вип-ложе никого кроме них не было. В самом конце спектакля, когда зал содрогнулся от аплодисментов и криков " Бис!", он, не отводя взгляда от сцены, просунул дрожащую холодную руку ей между ног. Она инстинктивно хотела оттолкнуть его, но потом откинулась на спинку и послушно развела ноги. Прикрыв глаза, позволила делать ему то, что он хочет. Когда они встали и пошли к выходу, она прошептала :
- Триста долларов!
Он тут же передал ей сложенные бумажки, как будто давно уже держал их в руке.
В следующий раз они толкались в битком набитом лифте в небоскрёбе. Забегали с толпой, стояли сжатые как селёдки. Под плащом у неё кроме чулок на тоненьком пояске ничего не было. Её трясло, когда он что-то вытворял сзади.
- Мои триста долларов!
Он послушно протянул нагретые в ладони купюры.
Потом были зоопарк, соревнования по боксу, колесо обозрения. Известный ресторан, где она перед его друзьями сидела за столом с трясущимся вибратором в себе. Зрачки расплылись в широко открытых глазах. Еле сдерживала стоны и кусала до крови губы. А он в это время больно впивался ногтями под столом в её дрожащую коленку. Теперь с ним всегда было больно. Когда они вышли из ресторана на улицу, было совсем темно и холодно. Они шли по асфальту, скользя по первой ледяной корочке. Когда он протянул сложенные бумажки, то она, сама не зная почему, неожиданно помотала головой, отвела его протянутую руку в сторону и спросила :
- Хочешь сейчас?
Он сжал её ладонь так, что тонким пальчикам, как и всегда теперь с ним, стало больно. Ловил взглядом, искал в её зрачках что-то:
- Всё хорошо! Можно не сейчас, завтра?