Я никогда не задумывалась над тем, сколько в мире зла и добра. И по каким вообще критериям определяются грани того и другого. Наивно полагать, что в мире есть только хорошие или только плохие люди.
Для наглядности моего размышления давайте представим, что каждый человек это условно сосуд. И каждый поступок это краска того или иного цвета. Плохие поступки – темные тона. Хорошие поступки – светлые тона. И каждый свершенный поступок краской вливается в сосуд. Постепенно накапливаясь, смешиваясь внутри. Эти цвета определяют человека.
Но тут есть один нюанс, даже если смешивать только светлые оттенки, они все равно смешаются в серую темную массу. И тут мы видим истинную суть человека. Потому как люди от природы злые существа, как и любые животные. И в генах у них заложено воевать за территории, убивая врагов. Размножаться, не смотря на плохой генотип. Выживать, обманывать ради собственной выгоды, подставлять и прочее. Смысл я думаю понятен.
Но мораль современной жизни призывает людей к другому. Чему учат детей свои родители? Правильно, быть честными, делиться, не желать никому зла. Иногда эти нравоучения вбиваются ребенку с телесными наказаниями. Родители прививают страх перед этими проступками. И что в итоге? Ребенок растет и начинает понимать, что мир не так уж прост. И чем старше он становится, тем чаще «правда» мешает ему. И по достижению определенного возраста, родители, что когда внушали ему честность и т.д., говорят, что не надо быть таким дураком, хитрее надо быть, где то недоговаривать, где-то привирать.
И как это называется господа хорошие? Вы сами растите дураков, чтобы потом их переучивать? Идиотизм, право слово.
Из всего этого могу вычленить только один вывод, не правильно мы живем. С самого рождения неправильно.
Именно об этом я сейчас размышляла, вместо того, чтобы оплакивать погибших родителей. Наверное, еще не осознала весь ужас трагедии, потери. А ведь это и, правда, потеря. Любимые мама и папа, которые больше никогда не скажут мне спокойной ночи, или привет, потому что их больше нет со мной.
Ян молчал всю дорогу. Видимо решил меня не трогать. Или просто не знает, что стоит говорить в подобных ситуациях. Наверное, думает сейчас, что я еле сдерживаю слезы. Идиот. Слез нет и в помине. И я уже не знаю, пойдут ли они вообще. Поживем, увидим.
Родителей Яна не было дома, так что мы без лишних разговоров сразу направились в библиотеку. Хоть она осталась неизменной, величественной сокровищницей всех знаний миров.
- А как мы тут найдем необходимую литературу? Или у тебя есть карта сего места.
- Мы не будем копаться в книгах. Мы пойдем в бар.
- Куда?!
Ян не ответил, только повернулся вокруг себя пару раз и приказал мне сделать тоже самое. И только когда я совершила все эти обороты, то увидела перед собой дверь, в которую после зашла вслед за Яном.
Это и, правда, оказался бар. Уютный, темный, небольшой, с пятью столиками и банной стойкой. Бар с кучей пьяных приведений. То, что я покрылась холодным потом, это мелочи, мне показалось, что от страха я сейчас либо поседею, либо стану одной из них.
- Не бойся. – Ян взял меня за руку, и повел к барной стойке. Он чувствовал себя гораздо увереннее меня. – Это всё работники библиотеки. Им же тоже нужно отдыхать где-то.
Я даже не кивнула, я вообще боялась шевелиться. Авось прикинусь мебелью, и ни одно это полупрозрачное существо со мной не заговорит. Но Ян все-таки довел меня до барной стойки и заказал мне водки, которую я выпила как воду. И тогда поняла, что меня немного отпускает.
Вслед за одной рюмкой, пошла и вторая, и теперь уже я даже смогла расправить спину. А страх перед разговором с будущими коллегами, ушел где-то после пятой.
Ян посмеиваясь, попивал ром с какой-то газировкой. Он вообще не плохо вписывался в обстановку. Интересно, а когда он заключил контракт с библиотекой? Беспокоит ли его это? Может он только потому со мной и таскается? Я ведь могу разделить его страхи и переживания. Мы с ним в одной лодке.
- А как мы тут что-то сможем узнать? – Открыла я наконец-таки рот. – Мне же интересно, почему со мной трупы разговаривали в морге.
- Ух, ты! Новенькая! Хорошенькая! – Толпа не живых коллег обступили меня со всех сторон. – Умирай по раньше, будем вместе зависать.
Вот это ничего себе пожелания. Я решила не вступать в дискуссию по этому поводу и постаралась мило улыбнуться, якобы сочтя все это за комплемент.
- И ничего она не хорошенькая. И кого только в наше время библиотека признает достойными. – Высказалось надменное приведение в рубахе с широкими рукавами-фонариками, и шикарной шевелюрой. Судя по всему он от куда-то из восемнадцатого века.
- Хам. – Я тут же закрыла рот рукой. Это во мне водка говорит. Ой, мамочки.
Но приведение только хмыкнуло, встряхнув невесомой шевелюрой.
- Вы, мадмуазель, и рядом не стояли с роковыми женщинами моего времени. Они были настолько горячи и строптивы, что укротить ту или иную кобылку было целым приключением.
- А ты еще расскажи о последней своей кобылке. – Заржал толстый призрак, мне показалось, что его щеки даже в этом состоянии лоснятся от жира.
- И расскажу. Слушай меня девочка, и ты поймешь, что никогда не сможешь сравниться с этой женщиной. – Начал хам горделиво. – Звали ее Эмма. И была она бесподобна. Словно роза, с кучей шипов. И меня не испугали ее шипы, я яростно обрывал их с ее стебля, постепенно обезоруживая. И когда она беззащитная сдалась на милость победителя, оказавшись в моих руках, я понял, что добиваться ее было куда интереснее, чем владеть. Как только я получил желаемое то оставил нежную розу другим. И вот! – Тут поднял вверх указательный палец, акцентировал внимание. – Прошло пару недель, я переехал в другую гостиницу, дабы не травить бедняжку своим прелестным видом. И не учел, что бедняжка не осталась без защиты. Пусть она рассталась с шипами, но стебель ее оказался прочнее чем они все вместе взятые. Эмма выследила меня и убила в подворотне. Она отомстила за себя. Вот это женщина. – Последнее он уже говорил скорее сам себе.
- Козел. – На мой комментарий расхохоталась добрая половина собравшихся. Хорошая история, ничего не скажешь. Мне стало обидно слышать такое пусть и про незнакомую, но все же женщину, Эмму.
- В тебе вообще ничего не ёкнуло, когда ты бросал Эмму? – Как же мне захотелось приструнить этого напыщенного негодяя. – Или человеческие эмоции это не для дешевых ловеласов?
Призрак рассмеялся мне в лицо.
- Девочка, о чем ты? Ты что? До сих пор думаешь, что работники библиотеки это люди? Или бывшие люди? После подписания договора, мы все лишаемся сердца, теряя возможность чувствовать.
Он продолжал распинаться и дальше, а я опрокинула в себя очередную рюмку «беленькой» и поняла, что я не плачу по родителям, как раз таки потому, что уже перестала быть человеком в должной степени.
Да здравствует библиотека! И будь она проклята!