БЕССМЕРТИЕ – ЭТО ИНТЕРЕСНО!
Для атеиста собственная будущая смерть – окончательное и бесповоротное завершение всего и вся, жирная точка в конце жизненного текста. Или риф, о который разбивается вдребезги лодка жизни. Для христианина смерть – не кораблекрушение, не уничтожение жизни и личности, а переходная фаза, экзистенциальный экстремум, открытый в будущность, предельная ситуация продвижения сквозь шлюз, соединяющий временное существование с вечным бытием.
У обычного, заурядного атеиста (если он не пассионарий, не профессиональный воин и не философ-стоик, которые заключили договоры со смертью и владеют своими особыми приёмами искусства умирания), жизненный финал вызывает исключительно негативные мысли и чувства. Среди них доминируют нешуточные страхи, граничащие с хоррором. Эти страхи способны разрастаться, громоздиться, свирепствовать, лютовать и опустошать пространство внутреннего мира человека от тех культурных смыслов, ценностей и норм, которые он тщательно собирал и усваивал на протяжении всей жизни.
Подоплёка подобных страхов понятна: смерть творит здесь беспрепятственно свой геноцид, и атеист не только абсолютно беззащитен перед нею, но и морально подавлен фактом её могущества. Это погружает его в угнетённое, тусклое, мрачное, депрессивное состояние духовного бессилия. И он не знает, как выбраться из него.
Великое экзистенциальное открытие христианство заключалось в обнаружении того, что смерть в ценностном отношении - не абсолютная негативность, а реалия, имеющая, кроме отрицательного, еще и положительное измерение. Правда, чтобы этот позитив открылся человеку, ему нужна вера в Триединого Бога. Без неё чудесного превращения экзистенциального минуса в экзистенциальный плюс не произойдет.
Разумеется, у христианина смерть, как экстраординарная экзистенциальная интрига, рождает естественное беспокойство, вполне уместное для ситуации ожидания небывалого, из ряда вон выходящего события. Но это беспокойство легко оттесняется в тень совершенно особым чувством, или, точнее, умонастроением, которое можно назвать любопытством, любознательностью или интересом.
Христианину действительно чрезвычайно интересно то, как будет происходить движение «долиной смертной тени», перемещение из земной, профанной, посюсторонней реальности в реальность потустороннюю, трансцендентную. Речь идёт не о каком-то «примирении» со смертью, а именно об интересе к ней. Но это особый интерес, отнюдь не умственный, не познавательный, не интеллектуальный, а экзистенциальный, духовный.
Сила и острота данного интереса столь велики, что он способен существенно потеснить все прочие человеческие интересы, переживания и мысли. Не умаляют силы, не гасят его остроты ни знание того, что говорит о посмертном бытии человека Новый Завет, ни проективные игры заинтригованного воображения, ни запредельный опыт людей, переживших клиническую смерть и вернувшихся в жизнь. И оно понятно: вообразить невообразимое оказывается совершенно невозможно. Из-за этого ожидаемое впереди становится ещё интереснее. Ведь поджидает нас истинное, абсолютное чудо, исполненное великой и невыразимой Божьей тайны. Нужно только преодолеть заветную черту.
Экзистенциальная вовлеченность ума и духа в поле притяжения придвигающейся смерти заявляет о себе в полную силу тогда, когда от проявившегося интереса уже невозможно ожидать каких-то обычных культурных результатов, ну, скажем, написания стихотворения или статьи, составления проповеди или дачи интервью. Однако он может объявится и загодя – в виде, скажем, любопытной загадки для пытливого ума. Правда, тогда в нём наверняка не будет должной духовной мощи, и он, рано или поздно, окажется задвинут нуждами текущей повседневности на периферию внутренней жизни.
Христиане знают: чем твёрже вера человека, тем спокойнее его ожидание смерти. Вера есть необходимое и достаточное условие такого спокойствия. Но какова же тогда роль интереса?
Можно говорить о том, что в ранних своих проявлениях такой интерес позволяет человеку желать твердой веры и спасения, а на излёте земной жизни обеспечивает этику его предфинального поведения достоинством, и бесстрашием. Но, кроме этого, есть еще одна важная содержательная грань в его предназначении.
Я полагаю, что парадоксальное, по-своему уникальное состояние духа, именуемое ЖИВЫМ ИНТЕРЕСОМ К СМЕРТИ, - это ПОСЛЕДНИЙ ЗЕМНОЙ ДАР БОГА ТОМУ, КТО ЕМУ ВЕРЕН. Значение этого дара невозможно переоценить. Ситуацию с его вручением можно сопоставить, разве что, с тем, как отец преподносит ребёнку новогодний подарок, упакованный в красивую обертку и обвязанный ленточкой. И пока ребенок, вне себя от любопытства, занят развязыванием узла и развёртыванием обёртки, происходит самое главное: тихо открывается дверь в большой, сияющий зал, где возвышается горящая огнями красавица ёлка. Ребёнок поднимает голову и застывает в радостном изумлении. Завороженный невиданной красотой открывшегося зрелища, забыв обо всём на свете, в том числе и о подарке, он входит в прекрасный зал. И даже не успевает понять и осознать, что для него начался главный праздник, которому нет равных, - НАЧАЛАСЬ НОВАЯ ЖИЗНЬ, НАЧАЛОСЬ БЕССМЕРТИЕ!