Обычное утро обычного понедельника между Москвой и Архангельском.
Тихий сентябрь с линялым небом. Светит солнце. Время тянется.
На бугре часовня, внизу деревня – два поворота, один перекрёсток.
За выкопанными огородами ртуть большущего озера.
По берегам нехотя, то тут, то там, начинают желтеть осины. Кругом вода и лес, во все стороны.
На крыльце сельпо сутулился узкоплечий мужик. Курит. Делает частые и глубокие затяжки. Взгляд набрякший.
-С Москвы что ль?
-Ну да.
-И как Москва?
-Хорошеет.
-Чё-е-оо, ещё не расхерачили олигархи Россию?
-Процесс набирает обороты.
-Слышь, турист, сотняшка в кармане не завалялась?- глазки у мужика сузились.
-Ты б для приличия рыбки свежей попробовал мне впарить,- обиделся я.
-Да откуда – упарился картошку копать у тещи на огороде.
-Как картошка?
-Мелкая.
-А теща?
-Злющая. Дай хоть полтинничек.
-Продолжай преодолевать трудности объективные и субъективные, сейчас сапоги резиновые куплю, сдача останется, оспасиблю,- мне стало как-то неловко за собственную трезвость.
-А-а, ну пошли,- услышав про деньги, мужик начал стараться.
-Нету сорок шестого. Все продала,- продавщица с крашеными кудряшками.
Мужик взгрустнул ещё больше.
-А когда будут?
Просто мне надоело ходить с мокрыми ногами в дырявых сапогах.
-Не знаю, может через пару недель привезут.
-Слышь, турист, возьми мои,- мужик на глазах превратился в палочку-выручалочку.
-А какой у тебя размер?
-Сорок пятый.
-Маловаты будут.
-Ничего не маловаты, носки не одевай, будут впору!- заторопился мужик, глотая гласные.
-Ладно, разувайся. Померяю.
Сапоги были тесноваты.
-Пятьсот рублей!- распялил рот в улыбке мужик,- сам брал неделю назад за клюквой ходить.
-Убедил,- сдаюсь от безнадеги.
-Подожди, я щас домой переобуюсь,- раздвигая грудью пейзаж, мужик умчался какой-то кувыркающейся походкой,- тут рядом!
Напротив сельпо заезжие белорусские коробейники под навесом разложили пестрый китайский ширпотреб. Торговля шла вяло. Деревенские не клевали. Коробейники грустили. В тенёчке микроавтобуса дремала большая собака.
Всё шло своим чередом.
У сельпо зацепились языками две вполне пригожих тетки. Одна в футболке с «Моной Лизой» и надписью «Sorry, Leonardo». Другая, задастая, в толстых носках домашней вязки на сланцы.
Улыбаюсь солнышку, в голове вертится четверостишье из Тимура Кибирова:
Солнце сияет. Моцарт играет.
Чистая радость, златая слеза.
Счастьишко наше, коза-дереза....
Резко хлестнул по ушам визгливый женский голос.
-Ты чёео, козел недоенный...???!!!
-Чё-е-оо, козел-то...???!!!
Ещё через пару минут вернулся мужик злой, красный и … не переобутый.
-Передумал?
-Да нет, жена разоралась. Ладно, бери!- мужик проворно разулся,- я пошёл.
- Без сапог?
-Тепло ещё – я в носках похожу,- мужик с пятью сотнями в руке, нервно оглядываясь, заспешил по бетонке в сторону сельпо.
Иду берегом, смотрю по сторонам. У большой избы остановился. Надо сфотографировать. Зачем? Сколько можно?
За банями с видом на озеро сидели два московских художника, и умиротворенно пили горькую из одноразовых стаканчиков под балтийскую килечку в томатной заливке. Щурились на легкие, как тюль, облачка и вели разговор о живописи.
Откуда они здесь?
-Вадим?! Абсолютно не удается пообщаться. А очень хочется, – заизлучал улыбку бородатый Игорь.
-Присаживайтесь с нами,- заиграл глазами Виталий.
Засветило подковаться в смысле живописи.
-Господа живописцы, я пас.
-Экий, вы манерный, а вот мы люди простые.
-Почему не на этюдах?
-Вот решили устроить себе выходной,- после двух по ноль семь водки, живописцы бурно швырялись улыбками.
В жизни Игоря и Виталия было все, что полагается художнику: и выставки, и продажи картин, и пленэры, и мастерская с самоваром и иконами. Художники любили живопись, а ещё больше деньги и славу. Себя они тоже любили. Со вторым и третьим, правда, случались обидные перебои. Зато когда водились деньжата, живописцы жили на широкую ногу – могли бухнуть текилы в квадратной стеклотаре по цене месячной зарплаты.
-Ну, как?
-Ходим, созерцаем, впитываем, пишем,- Виталий отпил из стаканчика, но закусывать не стал.
-Хочешь-не хочешь, а такой пейзаж потянет на лирику,- взгрустнул Игорь.
-Да, замечательный день накануне похмелья,- соглашаюсь со столичными штучками.
Художники допили и стали молчать с выражением – впитывали окрестный пейзаж.
-Слышь, мужики, какое сегодня число? - нарисовался из-за бани взъерошенный рыбак в натовском обношенном камуфляже и болотниках.
-Без понятия. Осень и осень,- меланхолчно отвлекся от дум Виталий.
-А день какой сегодня? – настырно прилип камуфлированный.
-А день сегодня замечательный!
-Рыба вам нужна? Щука?!
- У нас есть,- Игорь ткнул пальцем в жестянку из-под балтийской килечки в томатной заливке по сорок семь рублей за баночку.
-Ну-у, вы даёте, туристы!
Художники не ответили – они сидели и просто набирались вдохновения.
У сколоченной из длинных досок лавы, две алюминиевых лодки дожидались рыбаков. Лето уже кончилось, а холода ещё не начались. Перед глазами растекалось озеро. Сначала жемчужно-зеленое, а потом блекло-синее. Под бензопилой пело бревно. Через два дома мужики ладили новую баньку.
Коломенское. октябрь 2014