На работу я приехала без пятнадцати двенадцать. Тошки видно не было, начальства тоже. Понедельник - день тяжёлый. Я вошла в аппаратную и на всякий случай осмотрелась. Вроде всё на месте. Пульт стоит, призывно мигая лампочками, компьютер мерно жужжит, подсмотровый монитор выключен за ненадобностью. Идиллия, да и только.
Не успела я сесть на рабочее место, как в дверь просунулась голова Савельева. От неожиданности я поперхнулась. Лёшкина смена кончилась сегодня в девять утра, что он тут делает-то? Выглядел Савельев не очень, глаза красные, под глазами мешки для денег. Щёки покрывала свежая щетина. В руках он держал два стаканчика с кофе.
- Спасибо, - я взяла свой стаканчик. С коньяком, вот так так. Тяжело, значит, Лёха пережил эту ночь, да и я, признаться, не лучше. Похмелье с шампанского роднило меня с аристократией. - И привет тебе. Ты что тут делаешь в такой час?
-Тебя жду.
- Считай, дождался. - В глубине души, правда, звякнул тревожный звоночек. - А зачем?
- Да тут... В общем, чертовщина какая-то. Машина не заводится, бог её знает, что там отказало. Ну я плюнул, решил эвакуатор вызвать. Так телефон сел, а я зарядку забыл первый раз в жизни. Ну, на метро. Почти дошёл - вспомнил, что ключи от дома в барсетке, а она в серверной осталась лежать. Короче, не судьба, понял. Позвонил Бондареву, договорился поменяться с ним на сегодня, чего уж там. И стал твои картинки с привидениями смотреть.
- Н-да? - Я почему-то не удивилась. - И что рассмотрел?
- Да ничего... - он помялся, - что и вчера... Руки там, ноги...
- И ноги?
- Ну это я так, лишь бы ляпнуть. Да нет, всё как вчера. Только голова теперь болит. Двадцать седьмой час на ногах. Слушай, пошли вниз покурим, на улицу. А то совсем тяжко.
Мы спустились на первый этаж, и моё внимание привлекла тётушка из отдела кадров, что-то вешающая на стену для объявлений. Рядом со стеной стоял столик, а на нём ваза с ДЕСЯТЬЮ красными гвоздиками. Мне стало не по себе. Некрологи у нас, конечно, вывешивались, что делать, все люди смертны, но сегодня гвоздики выглядели особенно зловеще. Как красные кружевные манжеты, из которых сейчас покажется призрачная рука. Мы подошли ближе. Тётушка закончила прикреплять некролог к стене и медленно отошла, любуясь произведением. На листе формата А-3 был напечатан текст и прямо в глаза смотрела крупная цветная фотография Сергея Яковлевича Золотницкого.
Я бесцельно выхлёбывала уже третью чашку кофе с коньяком, увеличивая пропорции последнего. Антон и Лёха тихонько сидели на стульях, едва обменявшись приветствиями. Потёмкин был бледен и вид имел жалкий. Новость о смерти Золотницкого его, без преувеличения, потрясла. Он то принимался мерять шагами аппаратную, то перебирал страницы телефонного справочника, отрывая от них кусочки, и так бы весь его изодрал, если бы Савельев не влил в несчастного Тошку полный кофейный стаканчик коньяка. Тошка выпил молча и затих. Лёха тоже был немногословен и только наматывал на палец шнур от картридера. Атмосфера в монтажке становилась невыносимой. Я не выдержала первая.
- Ребята, давайте работать. Я сейчас с ума сойду. Тошка, соберись!
- Там написано - внезапная остановка сердца. - глухо произнёс Потёмкин. - Во сне. Он во сне умер, понимаешь!
- Понимаю. Тош, ему ведь уже шестьдесят четыре было. Ну... всякое может быть. Возраст...
- Да о чём ты говоришь! - Тошка резко повернулся ко мне. - Ты ж его не знаешь! Он всем молодым фору даст сто очков вперёд! По всем закоулкам, как баран горный скачет! Такие до ста лет живут!
- И что ты этим хочешь сказать?
- Он умер после этой съёмки. - мрачно буркнул Антон. - После этого драного замка. Увидел эту дрянь и умер.
- Тох, погоди, - вмешался Савельев, - я, конечно, тоже у вас это видал, но мне кажется, это бред. Ну, не фильм же "Звонок" воплотился, в конце-то концов!
- Кто знает... - Потёмкин упорно исследовал свой стаканчик. - Мне вот ужасы снились всю ночь, а я и не пил вчера.
- Давай работать, - я тронула Тошку за плечо, - увидишь, полегчает. Лёх, шёл бы ты а? У тебя 16.45.
Савельев долго и пристально посмотрел на нас, а потом, ни слова не говоря, развернулся и вышел. Потёмкин сунул мне текст.
- Перекрой пока этот закадр. От начала и до слов "... окутан легендами". Там ещё общаки вроде оставались. Перебивки в конце третьего исходника, и во втором тоже чуток подснято. Я сейчас... приду. Съем что-нибудь. - И, не глядя, направился к двери.
Часа два я работала молча в полном одиночестве. Потёмкин не возвращался, и я уже начинала сомневаться, а не померещился ли он мне вообще. Лёха пару раз заглядывал, но не заходил. Фильмец наш всё более и более приближался к зловещим словам "...окутан легендами". На легенды надо было класть ночь. И призраков. Пока что прозрачная рука никак себя не проявляла. Я с маниакальной дотошностью высматривала каждый план, но замок оставался замком, деревья - деревьями и даже гордо прошедшая по раздолбанной дороге чёрная свинья была просто здоровой жирной хрюшкой. Я ещё раз просмотрела этот кадр. Свинья был шикарной - чёрной, громадной, с выдающимся пятачком и слюной в углах пасти. Она величественно завернула за угол замка. Из-за стены показалась рука и пошевелила пальцами в знак приветствия.
Капралов мрачно отсматривал Тошкины исходники, согнав меня с любимого кресла. Мне пришлось сидеть на краю стола. Потёмкин стоял за начальственной спиной, стараясь дышать через нос. Срочно вызванный Савельев притулился в углу, поглядывая то на меня, то на Капралова. В довершение всего начальство вызвонило ведущего системщика господина Веденина, к которому я чувствовала необъяснимое отвращение. От круглой рожи с клочьями щетины и красным носом меня просто воротило. Он тоже ко мне любовью не пылал. Мы сидели на максимальном расстоянии друг от друга. В итоге вся компания торчала, уставившись в монитор, по которому ползли пейзажи места с чудным названием Гольшаны. Замок величественно выступал из рассветной дымки. Я услышала, как шумно сглотнул Потёмкин. Капралов недовольно поморщился и продолжил смотреть. В монтажке стояла густая недобрая тишина.
- Ну и где ваши черти? - поинтересовался Капралов. - Я уже полчаса смотрю, ничего нет.
- Будут, - подал голос Савельев, - нет, нет , а потом раз! и будут.
- Ты вообще молчи, - огрызнулся Веденин, - налакался, так хоть не высовывайся. Премию с тебя сниму, скотина.
- Сам-то... - вскинулся было Лёха, но под внимательным взглядом Капралова притих. Я сидела молча, втайне надеясь на этот раз, что чудовище всё же явится и укажет полупрозрачным пальцем аккурат на Капралова. Ну, или на Веденина. Хуже не будет.
Ещё полчаса прошли в томительном ожидании. Капралов начал потихоньку сатанеть, Веденин откровенно зевал и презрительно оттопыривал губу. Лёха затих в своём углу, не подавая признаков жизни как, впрочем, и Потёмкин. Я тоже устала таращиться в монитор, неосознанно выискивая в нём злосчастную руку. Спина затекла от долгого сидения на углу стола. Хотелось есть. Хотелось курить. Хотелось прекратить думать о призраках и о несчастном Сергее Яковлевиче. Внезапно Капралов пошевелился и с явным неудовольствием спросил:
- Это ещё что?
От его слов все будто подпрыгнули. Потёмкин, нарушая всю мыслимую субординацию, оттёр Капралова от монитора. Веденин вяло повернул голову и как-то странно фыркнул. Лёха встал на цыпочки, пытаясь через головы разглядеть картинку. Капралов тем временем продолжал смотреть на экран. Там на фоне почти разрушенной стены замка колыхались на ветру осины, а из узкого, как бойница, окна показалась тонкая, хрупкая ручка с изящными пальцами. Каменная кладка слабо просвечивала сквозь неё. Ручка сделала манерное движение и качнулась в сторону Веденина. Тот хрюкнул.
- Что это? - повторил Капралов, глядя на нас с Тошкой.
- Это вот... оно. - Тошка морщился и с трудом подбирал слова. - Вот ради чего мы вас и позвали.
- Оно - это что? - Капралов всегда был очень последователен в своих допросах.
- Привидение, - выдавил Потёмкин, мысленно уже заполняя бланк на увольнение. Мне было его искренне жаль, но Капралов, как и землетрясение, всегда считался фактором непреодолимой силы. Сейчас он был удивлён, но, слава богу, пока не взбешён.
- Какое привидение?
- Белая Дама Ольшанского замка! - возвестил Веденин. - И она указала на меня! Я найду клад!
- Ты дебил, - подал голос Лёха, - машину веди аккуратней.
- Не знаю, какие дамы у вас тут бродят, на брак непохоже. Аттракцион для туристов, небось, а вы и психа навели. - Капралов был непреклонен. - Ещё раз оторвёте меня по таким пустякам, сразу в отдел кадров пойдёте. Все. Монтируйте, дополнительных смен не дам. - Он встал и собрался уходить, как вдруг Веденин из своего угла издал уже знакомое хрюканье.
- Блин, рука, точно! Пальцем в меня тычет! Потёмкин, ты придурок, тебе эти планы на весь твой припадочный фильм надо положить! Рейтинг будет! Только монтажёра смени, - он повернулся ко мне, - монтажёр у тебя нервный, критические дни, наверно.
Я привстала со стола, обалдев от такой наглости. Потёмкин не нашёлся, что ответить, Капралов замер в дверях и обернулся. И вовремя. Лёха соскочил со своего стула и резко двинулся к Веденину с понятными намерениями. Я вклинилась между ними.
- Стойте! Стойте, идиоты! Не сметь драться в моей монтажке! Дмитрий Александрович, да скажите же им!
Капралов пришёл в себя после минутного замешательства и рявкнул:
- Стоять, б..., всем!
Подействовало. Лёха, тяжело дыша, сделал шаг назад, Веденин, красный, как рак, оперся о стол. Его скула отчётливо поблескивала. Я бочком придвинулась к стенке и спряталась за Потёмкина. Капралов всё-таки пришёл в состояние бешенства.
Разогнав всех к чертям, Дмитрий Александрович уставился на меня, как будто это мой компьютер сгенерировал привидение.
-Ты, знаешь ли, тоже держи себя в руках, - непонятно почему посоветовал он, - ты женщина и должна останавливать горящих коней. Не пялься так на меня. Этим дуэлянтам я премию срежу, с Потёмкиным пусть главред решает, но ты в моём непосредственном подчинении и будешь работать, несмотря на всех призраков. Домонтируешь фильм, и в отпуск принудительно. У тебя уже месяц заныкан, мне из кадров звонят.
Я с трудом поспевала за капраловской мыслью, но одно усекла - привидение он видел, вроде бы поверил и теперь судорожно пытается разложить всё по полочкам. Безуспешно, как видно. Но почву прощупать стоило.
- Дмитрий Александрович, ну вы же видели ЭТО?
Капралов посмторел на меня, как на предательницу, но буркнул:
- Видел. Все видели. Не пойму только, отчего такая паника, чуть до драки не дошло.
- Антон считает, что Золотницкий умер после того, как на него призрак указал.
- Бред какой. Сиди монтируй. И не бухай больше, все уже коньяка нализались, будто я не вижу. Списываю тебе это на нервы, но ещё раз засеку - вылетишь, как попугай, в амазонские джунгли.
С этими словами Капралов развернулся и вышел. Я осталась одна.
Сучий фильм я-таки перекрыла до слов "...окутан легендами", откинулась на спинку стула и закрыла глаза. Коньяк с шампанским безумствовали внутри, спать хотелось дико, до рези в глазах, но нельзя. Надо терпеть. Антон куда-то запропастился, может, вообще домой слинял в расстроенных чувствах, сисадмины-дуэлянты не появлялись. Смотреть исходники было выше моих сил, и я пошла в курилку. Там меня поджидал сюрприз более чем неприятный.
На подоконнике курилки сидел Александр Садовников собственной персоной, специальный корреспондент программы "Эпицентр", всегда подшофе, циник и мизантроп. "Эпицентр" был главной итоговой программой канала; несмотря на это в его вёрстке прочно прописались сюжеты о всякой чертовщине и паранормальщине, чему весьма способствовал шеф-редактор "Эпицентра" Сергей Николаевич Шинников, редактор от бога, но с мадагаскарскими тараканами в голове. С его лёгкой руки в эфир выходили опусы типа "Масоны освоили Луну", "Русские тамплиеры" и ставший притчей во языцех "Шум Земли", который ни один монтажёр не знал, чем перекрывать. Садовников, хоть и занимался сюжетами о политике, страсти своего шефа к эзотерике не разделял, но всегда держал нос по ветру. На этот раз ветер принёс меня.
- Ты что же это, - лениво перекатывая сигарету в зубах, поинтересовался он, - заныкала от "Эпицентра" видео с настоящим привидением? - Ш-ш-ш, пепел упал в чашку с водой. - Шинников рвёт и мечет. Нехорошо поступаешь, Юль.
Я вконец обалдела от таких обвинений. Садовников поправил воротник дорогущей летней рубашки и качнулся по направлению ко мне. Он считал себя абсолютно неотразимым, памятуя о том, что девушки любят "плохих парней", а уж он-то с его вечным виски, небрежно расстёгнутой на одну лишнюю пуговицу рубашкой и жгучим взглядом должен был оставлять после себя штабеля сомлевших красавиц. Со мной у него вышел прокол, и отношения у нас совсем не заладились.
- Это не для "Эпицентра", - буркнула я, - и Потёмкин на призраков не рассчитывал. Отвали, дай покурить спокойно, у меня уже руки трясутся. Если очень надо, пусть Шинников с Антоном сам разбирается, а ты Путина своего пиши.
Садовников хмыкнул и слез с подоконника.
- Чё ты так бесишься? Весь канал уже обсуждает ваш фильм. Слухи ходят...
- Какие слухи?
- А-а-а, видишь, заинтересовалась! Всякие слухи, Юленька, всякие. Золотницкий... ну это ты мне потом расскажешь, сама, - он описывал около меня равноудалённые круги, - Капралов ваш, как пыльным мешком ударенный, и, говорят, была дуэль.
Сил моих больше не было это слушать и я рявкнула:
- Вот что, блин, ты за трепло? Всё, что ни попадя, пересказываешь, как баба какая-то. Интересно тебе, выродок? Ну пошли, авось привидение в тебя ткнёт, мир чище станет.
Против ожиданий, Садовников ничуть не оскорбился, а стал похож на охотничью собаку, взявшую след. С его лица сошло вечное выражение пикапщика, и он вдруг нормальным голосом спросил:
- Правда, что ль, покажешь?
- Да, - я решила избавить мир от Александра Садовникова самым необычным и изысканным способом.
В монтажке я врубила ему исходники и свернулась в кресле клубочком. Сон немного отпустил, но сил работать по-прежнему не было. Антон так и не вернулся, лишь лежали грудой его листы с текстом. Савельева и Веденина тоже видно не было, Капралов теперь уже вряд ли зайдёт. Садовников периодически щёлкал мышкой, хмыкал, снова щёлкал... Я краем глаза следила за ним. С него ж станется притащить сюда Шинникова и весь "Эпицентр", а они уж заставят Потёмкина разработать для них эту тему. Сашка прав: Шинников ни за что не пропустит такой эксклюзив, как собственные съёмки с привидением. Я не знала, что будет, если зловещая рука появится снова и поприветствует Садовникова, но посмотреть на это хотелось. Сон ушёл окончательно, я подошла к мониторам. И вовремя.
На уже знакомом мне плане с чёрной свиньёй из стены замка снова высунулась белая полупрозрачная дамская ручка и ласково помахала Александру Садовникову.
Садовников не всхлипывал и не хрюкал, как Тошка с Ведениным, а откинулся в кресле и вперился в меня горящим взором.
- Юлька, это жесть, - резюмировал он и даже облизнулся от удовольствия, - это реальный зачёт. Шинников испытает экстаз. Я, честно говоря, думал, вы все перепились и видите зелёных чертей... Не, Юлька, это правда жесть.
- Веришь в то, что видишь? - криво улыбнувшись, спросила я. Сашкина реакция меня не особо удивила, долгое сотрудничество с Шинниковым должно было принести плоды, но энтузиазма я как-то не ожидала. Сашка же, встав и по привычке расстегнув пуговицу на рубашке, принялся описывать свои любимые круги. Взгляд его блуждал, и мне впервые показалось, что Сашка Садовников не так прост, как кажется.
- Сань, мне посрать на Шинникова, - сообщила я, - я к вашей мути, к "Эпицентру" этому вашему отношения практически не имею. Но мне жалко Потёмкина, мне жалко себя, я уже не знаю, что с этим делать. Этот фильм как заговоренный какой-то. То пульт навернётся, то сисадмины подерутся... На Тоху страшно смотреть. Он ведь всерьёз верит, что Золотницкого убила эта рука. Кстати, куда он делся... Сань, если ты такой подкованный во всех этих уфологиях, то самое время тебе успокоить меня и просветить. Или катись из моей монтажки.
Садовников улыбнулся своей отработанной улыбкой обольстителя (о, Господи... Ещё одной пикап-атаки я не вынесу) и поинтересовался:
- Ты вообще что об этом замке знаешь?
-Да ничего почти... - я вдруг поймала себя на мысли, что действительно понятия не имею о главном действующем лице фильма. - Замок в Гольшанах, в Беларуси. Развалины... да там уже и от замка-то почти ничего не осталось. Хрен знает, надо в Тошкин текст сунуться, он там всё подробно описывает.
- Мне Шинников как-то давно рассказывал об этом замке. Тогда же обычай был дикий, варварский обычай-то. В стену замка, чтоб крепко стояла, замуровывали всякую живность. Ну, кошек там, собак... А сюда, для того, чтоб наверняка, замуровали девушку, жену одного из строителей. Она ему обед принесла, а её в турму. - Садовников остановился и поводил перед моим носом пальцем для лучшего усвоения материала. - Они, строители, знали, что надо замуровать. А жены лишаться никто не хотел. Вот и решили: чья первая на стройку придёт... Пришла. И всё, кирдык. Живьём в стену. Вот оттуда и призрак этот, покойницу-то не отпели, не похоронили. Убили, вообще-то, да ещё с особой жестокостью. Но замок стоял. И щас, видишь? - он повернулся к монитору и отмотал немного назад. Я придвинулась посмотреть. - Видишь? Стены почти все рухнули. А одна стоит. Из неё эта ручка и машет всем.
- Ну хорошо, - Сашкина лекция, как ни странно, придала мне уверенности, - пусть стоит и машет. Я не злостный материалист, я допускаю в нашей жизни всякое. В конце концов, уже доказано, что у людей есть аура. Но, Сань! Это белорусская рука! Почему Тошка думает, что она нас всех к себе зовёт и за собой утащит? Это же видео, мы даже не в Гольшанах.
- А вот теперь, - Садовников был странно серьёзен, - теперь мы будем ждать.
Слава богу, Садовникову позвонил продюсер "Эпицентра" и вызвал к себе. Я опять осталась одна, делать нечего, надо работать. Смена тикает, а фильм застрял на словах "...окутан легендами" и с этой точки не сдвигается уже несколько часов. Я вздохнула и начала рыться в ночных планах, попутно глубоко внутри опасаясь появления белой ручки. Но призрак, видимо, устал являться всем, кому не лень, и затих в своих руинах. Кое-какие ночные планы были пригодны для монтажа, и часть про легенды худо-бедно начала обретать плоть. Потом я отвлеклась на поиск в интернете картин и гравюр с изображением замка, потом любовно отрисовывала их в фотошопе, вставляла в фильм, снова искала... Рабочий день понемногу начал обретать смысл, да и фильмец, как ни странно, выходил неплохой, в меру документальный, в меру мистический, как вдруг дверь в монтажку распахнулась с ноги, и ко мне влетел Садовников с округлившимися глазами.
- Сидишь, ничего не знаешь?! - с порога проорал он, едва не налетев на монтажный стол. Вид у Сашки был весьма всклокоченный, глаза блестят нездоровым блеском, губы подрагивают. В животе у меня немедленно сформировался мерзкий холодный комок, а к горлу подкатило что-то не менее гадостное. Я отодвинулась от стола и вопросительно посмотрела на Садовникова. Тот уже отдышался, прислонился к стене, расстегнул аж две пуговицы на рубашке и выдал:
- Потёмкин в коме.
- А? - тут у меня дар речи куда-то делся, а оба комка разом рухнули куда-то в низ живота. Руки против воли покрылись холодным потом. -Как "в коме"? Что с ним?!
- Не поверишь. - Сашка теперь был как-то злобно печален, переносицу прорезала глубокая складка. - Поехал домой, полез в ванну купаться, там поскользнулся... Короче, упал. Шею повредил, да так неудачно. Увезли в реанимацию, там уже в искусственную кому ввели. Мне сейчас в группе сбора рассказали, они там все в шоке, плачут. А я как услышал... Как обухом по голове, сразу все наши разговорчики вспомнил. И к тебе сразу.
- А ко мне-то что? - слабым голосом спросила я. - Тошка ушёл, как Капралов всю эту бучу разогнал, я и не видела его сегодня больше. Саш... Я и подумать не могла... Так это что, всё правда?!
- Юль, - Садовников подошёл ближе, - ты не поняла? Ты уже два дня с этим сидишь. Я за тебя боялся, что тебя током дёрнет или сигаретой себе, совершенно случайно, конечно, в глаз ткнёшь. Блин, да ты больше всех с этой хернёй времени провела!
И тут меня как обожгло. Сашка прав, тысячу раз прав! Я ведь действительно дольше всех копалась в этом чёртовом исходнике, и руку видела уже раз десять, не меньше. Правда, в меня полупрозрачные пальчики не тыкали, но в словах Садовникова был резон. Я отодвинулась от монитора насколько возможно и уставилась на Сашку. В голове немедленно сформировалось множество вопросов, но язык не поворачивался, и я только таращилась на эпицентровского спецкора. Сашка уже более-менее пришёл в себя и сел на соседний стул. Видок у него был неважный: морщины в углах глаз, кадык ходуном ходит и руки безостановочно выбивают на столе какоё-то рваный ритм. Было видно, что его эта история тоже задела за живое. Через пару минут он повернулся ко мне.
- А я ведь не верил, Юль, до конца так и не верил. Даже когда лапу эту призрачную увидал. А вот щас... Как про Тоху узнал, сразу к тебе рванул. Только вот чем помочь, не знаю.
Где-то глубоко внутри меня внезапно развязался какой-то тугой узел, мешающий дышать, и я, уронив голову на руки, разрыдалась со всем возможным отчаяньем. Мир потемнел и покачнулся.
Пришла в себя я от того, что чьи-то руки меня обнимали за плечи, и негромкий голос что-то встревоженно бормотал в ухо. Я пошевелилась, пытаясь выбраться и одновременно понять, что со мной произошло, где я и кто это рядом. Повернув голову, я столкнулась нос к носу с Садовниковым, который так и не убрал руки. Лицо его, необычайно встревоженное, слегка разгладилось. В голове у меня пролетела стайка очень странных мыслей, после чего я довольно резко скинула его руки. Не хватало ещё, чтобы кто-нибудь не в меру любопытный увидел меня в этакой позе. А может и видел. Хрен его знает, сколько я провалялась в отключке. И что со мной было? Я с трудом вспомнила, как мир внезапно растворился в каких-то тёмно-красных кругах, и всё померкло. Тошка... Тут меня обожгло воспоминание о нашем с Сашкой разговоре. Я ужом вывернулась и уставилась на Садовникова.
Тот, поняв, что его весьма бесцеремонно отталкивают, немного отодвинулся, убрал руки и поинтересовался:
- Ну ты как?
- Это что было? - задала я встречный вопрос. - Я что, сознание потеряла?
- Типа того. Ты сначала вдруг разрыдалась, я даже слова сказать не успел, а потом гляжу - а ты со стула сползаешь молча так. Ну я поймал тебя, держал вот. Ты ненадолго отключилась, на пару минут всего. Но психанул я знатно, думал... да всякое я думал. Хотел в медпункт звонить.
- Заходил кто-нибудь? - я, как могла, пыталась взять себя в руки. Обморок, этого ещё не хватало! Не удивлюсь если этот чёртов фильм и впрямь сведёт меня в могилу. Что-то в последнее время в это стало вериться. Сашка покачал головой:
- Нет, я дверь запер сразу, как ты заплакала. Не хотел, чтобы это кто-то видел.
- А ты, значит, видел, - криво ухмыльнулась я, - ну и поделом мне.
- Я, можно сказать, теперь видел в этой жизни всё, - весьма серьёзно произнёс Садовников, - Чтобы ты - и заплакала, ну это солнце должно на востоке сесть. Некоторые вообще не верят, что ты женщина и способна испытывать обычные эмоции.
- И кто же этот недоверчивый?
- Я, например. Я кроме ругани, от тебя ещё ничего не слышал все эти годы. Понимаю, любить меня, конечно, не за что, но как-то всё ж...
- Ладно, Сань, - я почувствовала, что разговор заходит в тупик, - спасибо, что посидел со мной. А теперь уйди, пожалуйста. И без тебя хреново. Мне всё-таки надо домонтировать этот кошмар. Полсмены сегодня всего осталось. Так что уйди.
Садовников ещё раз внимательно оглядел меня с головы до ног и, кивком попрощавшись, вышел.
Само собой, ни о каком монтаже уже не могло быть и речи. Пальцы меня не слушались, в голове что-то гудело, мысли об Антоне смешивались с мыслями о Садовникове и собственном обмороке. Я потянулась и выключила подсмотровый монитор. Ну его к лешему, надо всё-таки отдохнуть. Где-то на задворках сознания мелькала идея, что две трети я, однако ж, перекрыла, а значит, на завтра остаётся всего ничего... Если не случится ещё какой гадости. Я сохранила проект и вышла прогуляться вокруг телекомпании.
Александр Садовников сидел в ближайшем кафе, поглощал стейк с картошкой и предавался невесёлым мыслям. Таинственная история с этим Ольшанским замком против воли заставила его задуматься. Он вспоминал Золотницкого, с которым практически не работал, так как Сергей Яковлевич терпеть не мог Сашкиных хамских манер; вспоминал Антона Потёмкина, над которым нещадно издевался все полгода его работы на канале; вспоминал Юльку, сыплющую ядовитыми комментариями в его адрес; вспоминал, как он держал в руках эту рыдающую девушку, презирающую его с головы до ног и выгнавшую его, стоило ей придти в себя. Мысли его потекли в этом странном, неприятном направлении. "Ты можешь сделать хоть что-нибудь, чтобы люди не плевались тебе вслед?" - кричал в его голове голос Аллы Никоновой, ведущей "Эпицентра". "Тебя уже один раз увольняли за пьянку," - вторил ей Шинников, - "Хочешь ещё? Дай время, дождёшься! Талантливых корреспондентов много, незаменимых нет!" "Вот что, блин, ты за трепло? Всё, что ни попадя, пересказываешь, как баба какая-то. Интересно тебе, выродок? Ну пошли, авось привидение в тебя ткнёт, мир чище станет." - а это уже совсем недавно, Юлька, злая и напуганная одновременно яростным щелчком посылает окурок в пепельницу, и Садовников видит, как дрожат её пальцы. Да что же это такое, правда что. Неужели все, кого он знает, действительно считают его чуть ли не выродком, зазнавшимся спецкором без каких-либо моральных установок. Ведь его действительно турнули с президентского пула, чтобы не нахамил кому не надо ненароком.
Садовников уничтожил стейк и подумывал уже о стаканчике виски, как вдруг ему пришла в голову неожиданная мысль. Мысль из разряда таких, что требуют воплощения исключительно на трезвую голову. Он встал, расплатился и направился в кабинет директора информационной службы.
Прогулялась я на славу. Погодка была тёплой, слабый ветерок шевелил листья, обдувал воспалённые глаза и ерошил волосы. Бесконтрольное похмелье мой организм таки преодолел, сон прошёл окончательно, и вместе со сном куда-то улетучились все страшные события этих двух дней. Мне уже стало казаться, что вся эта белиберда с Ольшанским замком, Капраловым, дракой этой дурацкой, Садовниковым с его пуговицами - мне всё это приснилось, а сейчас я войду в монтажку, и будет меня ждать там какой-нибудь самый разнаиобыкновеннейший сюжет про эстакады, развязки, Путина, газ и прочие невинные радости нашей жизни. Настроения добавила Дашуля Пыжова, весело махавшая мне с проходной.
- Здорово, Юльчик, - она, как всегда, радостно чмокнула меня в щёку. - Я тут к Серёже заехала по одному дельцу, дай, думаю, тебя подожду, поболтаем.
- Я гуляла, - Мне было приятно видеть Дашулю, один из немногих лучей света в тёмном царстве новостной журналистики, - ты давно меня ждёшь?
- Да нет, пару минут всего. Я тебя с конца забора увидала, решила подкараулить. У тебя сейчас есть минутка?
- Хоть десять, - я улыбнулась, - всё равно решила себе перерыв организовать. Мозг уже лопается, не выдерживает.
Дашуля закивала, взала меня под руку и потащила в буфет на седьмом этаже пить кофе.
Дашуля Пыжова была моей коллегой по монтажному цеху и по совместительству женой режиссёра "Эпицентра" Серёжи Пыжова. Преференций от такого замужества, правда, она не имела никаких, если не считать постоянные (и бесплатные) переработки на "Эпицентр". Своей жене Серёжа Пыжов доверял самые ответственные сюжеты, хотя от Садовникова охранял, как цербер. В таких вещах лучше перебдить, чем недобдить. Сама Дашуля мужа поддерживала всегда и во всём, виновато объясняя мне, что перерабатывает по собственной воле. "Они же там ничего не успевают! - жаловалась она мне. - Я бы и рада до двух ночи не сидеть, но Серёжу жалко. Они такие неорганизованные! И этот их ужасный Шинников, только и может, что орать. Серёжа мне уже намекал, что хочет уволиться оттуда. Да и кто такой прессинг выдержит? Юльчик, ну где это видано, чтобы автор программы и шеф-редактор были всегда в конфронтации! Юль, они реально всегда на ножах. А бедный Серёжа между ними, и вот как ему всем угодить? И ассистенты у него - позор тагильского ПТУ. Вот и помогаю ему чем могу..." Я кивала, поддакивала, гладила Дашулю по волосам, хотя со своей стороны готова была придушить Серёжу Пыжова, который из-за своих фанаберий заставляет жену работать по пятнадцать часов. Тем более, что Дашуля была старше его на три года. Высокая, статная, с роскошной русой косой и ни грамма макияжа, она воплощала в себе настоящую русскую женщину. Дашулю я очень любила. И сейчас мы, заняв в буфете столик у окна и купив два эспрессо, сидели и разговаривали.
- Какой ужас! - ахала Дашуля, слушая мой трагический рассказ. - Я видела некролог, но и подумать не могла... А Антошка! Он же совсем ребёнок, сколько ему?
- Девятнадцать, - мрачно сообщила я.
- Боже мой! Девятнадцать лет! Он же может остаться инвалидом на всю жизнь!
- Дай бог, чтобы выжил, Дашуль, я уже боюсь не знаю даже чего. Ведь, как ни крути, всё действительно заварилось после этого чёртова фильма. Я не верю в такие совпадения. И Садовников не верит.
- Садовников? - Дашуля прищурилась. - Ну ты, мать, даёшь. Он-то здесь с какого боку?
По её лицу было видно, что кое-какой информацией Серёжа Пыжов уже успел её снабдить, но, как человек крайне тактичный, Дашуля делала вид, что ничегошеньки не знает.
Пришлось рассказать и об этом. Дашуля слушала, и на её лице проступало столь странное выражение, что я забеспокоилась. Закончив повествовать про свой обморок и садовниковы объятья, я вопросительно уставилась на неё.
- Дашуль, ты чего? Ты о чём думаешь? Неужели ты считаешь, что мне после всех этих печалей не хватает только пополнить садовниковский послужной список?
- Юлёк, да ты что! Я в тебе никогда не сомневалась! А он ведь до сих пор бесится, что тогда, два года назад ты его при всей курилке послала в пешее эротическое. Но я сейчас не об этом, Юль. Или... подожди! Ты что, ещё ничего не знаешь?!
Последнее время от таких слов я ничего хорошего не ждала, а от Дашули так тем более. Я почувствовала, как в животе снова формируется тот мерзкий холодный комок, что уже бывало не далее как несколько часов назад. Я медленно выдохнула, собрала волю в кулак и почти безразлично спросила:
- Ты о чём?
Дашуля казалась обескураженной. Она нервно поправила выбившуюся прядку и виновато сказала:
- Садовников ходил к главному и перекупил Антошкин фильм. - Увидев моё выражение лица, она замахала руками. - Мне сегодня Серёжа рассказал! Я сама была в шоке! Он говорит, пока Антошка в больнице, Садовников будет делать фильм вместо него. Я думала, ты знаешь.
Чашка с кофе передо мной медленно кружилась. Я не могла даже толком собраться с мыслями. В голове стучало: "Как?! Как можно, едва узнав о такой трагедии, сразу подрезать себе чужой фильм?! Неужели у него и впрямь не осталось ничего святого? А Антон? Ему каково будет, если он узнает, конечно? Как же так? И зачем я только показала ему эти несчастные исходники..."
Видимо, на лице у меня было всё написано, потому что Дашуля, перегнувшись через стол, гладила меня по руке и встревоженно смотрела в глаза.
- Юль, ты только не паникуй. Главному ведь всё равно, кто фильм делает, ему важно, чтоб в эфир вышел ровно. Серёжа говорит, Антошка уже всё начитал, ничего этот хрен тебе на монтаже не сделает. Ну гони ты его в шею, в конце-то концов...
- Даш, ты не понимаешь, - я наконец собралась с силами, - ты не понимаешь до конца. Садовников же просто украл у своего умирающего коллеги фильм! Может, это вообще была последняя Антохина работа. А он, как ты выражаешься, её просто-напросто перекупил. И глазом не моргнул. Я вот только не пойму, когда он всё это успел провернуть? Меня не было максимум сорок минут, может, час. Господи, Дашуль, да он просто чудовище, я даже не думала, что он настолько... нет, это даже не цинизм, это я не знаю что! Пусть перекупает и монтажёра, я не смогу с ним работать. Даш, да я уже почти закончила! Я... - и тут я снова расплакалась. Дашка суетилась вокруг меня, тащила ещё один кофейник, салфетки, что-то взволнованно объясняла буфетчице. Наконец, я понемногу успокоилась. Но мерзостное ощущение так и не покидало мой живот, как будто в нём свился в кольца какой-то склизский ядовитый гад. Мне казалось, что если сейчас, вот сию минуту сюда зайдёт Садовников, я просто выплесну ему в лицо, на всю его дорогущую рубашку полный кофейник, и хорошо бы он ещё не остыл. Дашка теребила кофейную ложечку, чувствуя себя то ли предательницей, то ли подругой-героиней. Она очень не любила конфликтные ситуации, а нынешняя была самой что ни на есть конфликтной. Но я решила высказать всё главному участнику этого фарса.
- Даш, я, пожалуй, пойду, - я поднялась, - у меня теперь, как выяснилось, много незавершённых дел. Пыжику привет.
- Может, мне с тобой пойти? - Дашуля не знала, куда деваться. - При мне даже Садовников ведёт себя тихо, Серёжа его приучил.
- Садовников мне не страшен, - я внезапно поняла, что это так и есть, - я тоже могу к главному пойти. Нет, не надо, не провожай. Если будет битва - я тебе расскажу.
Стоило мне открыть дверь в монтажку, как я увидела Садовникова, в вольной позе сидящего на лучшем кресле. В руках у него был огромный картонный стакан из-под пепси, в котором он прятал бутылочку с виски. Он сидел, развалясь, с расстёгнутой пуговицей и поигрывал трубочкой в стакане. Увидев меня, он приветственно поднял его вверх. Я остолбенела.
- Пошёл отсюда вон, - еле выдавила я из себя, как только ко мне вернулась речь, - пошёл вон, и чтоб я тебя здесь больше не видела.
- Па-азвольте! - Он не сделал даже движения, чтобы встать. - Теперь этот фильм мой, о чём меня любезно проинформировал Переведенцев Анатолий Борисович, директор нашей с вами дирекции, - он потряс какой-то бумагой, - Пока Антон Потёмкин лежит в реанимации, его шедевр буду доводить до ума я. Не стой столбом. Я оказываю тебе услугу, каких мало. Скажи мне, ты уже звонила в графику и музредакторам?
- Чего? - я даже не сразу поняла, о чём это он.
- И я так и думал. Юлёк, ты не обижайся, ты хороший монтажёр, но фильм требует к себе отношения очень трепетного. Потёмкин человек талантливый, но молодой, ему и в голову не пришло заказать компьютерное оформление. Ты что-нибудь титровала?
- Нет, - я слегка обалдела от такого напора и даже немного растерялась, - сам знаешь, я только по видео собираю...
- Во-от! А я, пока ты лечила нервы, проштудировал его текст, сгонял в графику, заказал шапку, титры и барабан, к завтрашнему вечеру обещали подогнать, озадачил музредакторов, потому что такой фильм прямо-таки требует соответствующей музыки. И потом, Юль, вот ты смонтируешь, а дальше что? Ты сидишь на озвучке?
- Нет.
- А я буду. Я, к твоему сведению, собираюсь сопроводить этот фильм до самого момента выхода в эфир. У нас перед эфиром, знаешь ли, много заморочек бывает. Я все их знаю. И да! Если тебя успокоит. Моей фамилии в титрах не будет. Я не собираюсь отнимать у Потёмкина его детище. Надеюсь, до твоего сведения дошло. А теперь, радость моя, ты поступаешь полностью в моё распоряжение. И не вздумай падать в обморок. Работы ещё непочатый край. - И он задорно сербнул трубочкой.
Ещё ничего толком не понимая, я села за комп. В Сашкиных словах была неумолимая телевизионная логика, о чём я, завертевшись в этой гуще трагических событий, как-то позабыла. И графика, правда что, как же без графики, и о музыке у меня даже времени не было думать, а Антон мне так ничего и не сказал. Может быть, Садовников и не такое уж чудовище, но кое-что меня всё равно беспокоило.
- Когда ты успел всё провернуть?
- Юльчик, ты меня огорчаешь! - Он горестно задрал брови и сделал внушительный глоток из стакана. - Ты же понимаешь, что Пыжик - муж твоей закадычной подружки. Я его легонько так попросил, чтобы Дарья заняла тебя на некоторое время. Пыжик хоть и трахнутый на всю голову, но со мной не спорит - категория не та. Короч, не было ничего сложного ненадолго тебя изолировать, чтобы не мешала. Да, каюсь! Не люблю такие сложные сочетания, но работа важнее наших с тобой интимных переживаний. И потом, я ещё не говорил, что боюсь, как бы с тобой ничего не случилось? Теперь ты под неусыпным надзором, только, бога ради, не лезь дома в скользкую ванну. А теперь я всё сказал, и мы начинаем КВН.
В который уже раз за эти бесконечные дни я засела за монтаж. Ругаться с Садовниковым у меня не было никаких сил, и я решила просто закончить наконец этот кошмарный фильм, а там пусть Сашка и Антон, если тот, конечно, выкарабкается, сами делят свою славу. Мне было всё равно, даже когда из стены снова высунулась рука и погрозила Садовникову пальцем. Тот в ответ показал монитору известный неприличный жест и в который раз глотнул виски. Работа у меня, прямо скажем, не шла: сказались события последних дней и демарш Садовникова. Он, конечно, ушлый тип, ничего не скажешь, но злость моя на него почему-то прошла. Может, из-за графики. А может, я уже и не чувствовала ничего, кроме клавиш под пальцами.
Сашка меня всё-таки удивил. Не знаю, когда он успел, но Антохин материал этот сукин сын знал практически наизусть. Периодически Сашка вклинивался в монтаж, за которым, в основном, наблюдал с почти не скрываемым пренебрежением, и безапеляционно заявлял что-то типа "Юль, это сюда не катит, и не спорь", и оказывался прав. Потом я выяснила, с его помощью, конечно, что кроме замка в Гольшанах есть и монастырь, где, по преданиям, обитает загадочная Белая Дама, но вот её-то мы и не видели ни разу, наверно потому, что о монастыре в фильме речь практически не шла. Вообще минут через сорок я поняла, что Садовников на этот раз говорит мало и по делу. Это немного взбодрило. Но вскоре судьба принесла в мою монтажку Серёжу Пыжова, и сцену эту я, умирать буду, не забуду.
Серёжа появился, как всегда робко поскрёбшись в дверь и появившись на пороге с видом выброшенного щеночка. Из-за сколиоза он весь был какой-то перекособоченный, а его привычка заправлять рубашку в джинсы только добавляла комичности. Что нашла в нём Дашуля - ума не приложу. Был он всегда тих, интеллигентен и по-интеллигентному многословен, путаясь в своих же "Юлёк, если тебе не трудно...", "Не хотел тебя напрягать, но обратиться больше не к кому..." и тэ дэ, и тэ пэ. Как он ухитрялся работать режиссёром в "Эпицентре", оставалось для меня загадкой. Вот и сейчас он приготовился проблеять свою очередную просьбу, как вдруг увидел Садовникова и съёжился ещё больше. Сашка зрелищем откровенно упивался. Насладившись замешательством, он соизволил поинтересоваться, что же Сержику надо от него или, не дай бог, от его монтажёра.
- Э-э-э, Саша, Шинников сказал сделать анонс вашего фильма для "Эпицентра", я подумал....
- С глаз долой, - отчеканил Садовников, - ищи себе кого хочешь, мне сейчас не до анонсов.
- Но у вас все материалы...
- Материалы на серваке возьмешь, невелика тайна. Уйди, скройся с глаз моих, я на этой неделе "Эпицентру" не должен ничего.
- Но, Саша, вы же уже работаете...
Садовников медленно подошёл к Серёже и взял того пальцами за подбородок. Вид у режиссёра был несчастный до смешного, но он всё-таки продолжал:
- Саша, анонс всего на тридцать секунд...
Тут Садовников сделал неуловимое движение, и Серёжины зубы громко клацнули. Я не сдержалась и прыснула в кулак. Серёжа побледнел, потом пошёл алыми пятнами, но всё ещё бормотал:
- Саша, ну давай всё-таки обсудим...
- Дарьюшке привет, - Сашка развернул Пыжова и выставил за дверь. От его последней фразы Серёжа дёрнулся, а Сашка послал ему издевательский воздушный поцелуй. После чего Пыжов, ещё сильнее скособочившись, торопливо засеменил прочь.
Мне было стыдно, но я смеялась. Садовников, вернувшись в кресло и вытянув ноги, тоже ржал. Сукин сын, сквозь слёзы подумала я, какой же он сукин сын, но как же это всё смешно.
- А Дашку ты зачем приплёл, - отсмеявшись, поинтересовалась я.
- У него пунктик, - Садовников снова приложился к стакану. - Он думает, что я сплю и вижу соблазнить его жёнушку. Нет, трахнуть жену режиссёра - это, на мой взгляд, почти вершина карьерного роста. Но, блин, я не могу прикасаться к женщине, которую трогал этот дрищ.
Тут меня аж скорчило от смеха. Сашка, наоборот, был торжественен и серьёзен, как на вручении диплома. Подождав, пока я отсмеюсь, он заметил:
- И вот сейчас монтаж у нас пойдёт бодро от слова "совсем". Я знал, что тебе надо слегка встряхнуться.
Н-да, ловец душ человеческих, а он ведь прав, после Пыжиковых зубов все ужасы сегодняшнего дня как-то отошли на второй план. Сашка смотрел на меня очень внимательно, и наконец изрёк:
- Как там наш дурдом-весёлка? Не плачь, красавица, осталось недолго!
Что ж, глупо было спорить с очевидным. Хотя при приближении к компьютеру у меня противно засосало под ложечкой, организм как мог, сопротивлялся этому кошмарному фильму. Я сообщила Садовникову, что этот шедевр надо за большие деньги продать "ТВ-3" и забыть о нём навсегда, на что Сашка заявил, что нам пора облить "ТВ-3" презрением и посрамить тамошних шарлатанов своим натуральным привидением. Вот в такой атмосфере и продолжилась моя работа над Ольшанским замком.
Пока я перекрывала очередной кусок, Садовников засел за серверный комп, подсоединил к нему картридер и занялся бесконечной промоткой исходников. Я следила за ним краем глаза, замечая попутно, что ему призрак является постоянно, чего не скажешь о моём монтаже. У меня, слава богу, картинка шла самая обыкновенная. Интересно, почему. Сашка на призрак не реагировал, вернее, что-то бурчал при каждом его появлении, но никакого интереса к нему, казалось, не проявлял. Внезапно он откинулся на спинку стула и сообщил:
- Как всё-таки замок изменился. Одни развалины. Когда я видел его в последний раз, из него ещё не утащили половину на дачные нужды.
Сказать, что я удивилась - ничего не сказать.
- Ты был в Ольшанском замке?
- Конечно, - он обернулся ко мне, - у меня там, считай, всё детство прошло.
Я глупо поморгала.
- Ты же говорил, что тебе про него Шинников рассказывал.
- Ну, при твоём ко мне отношении лучше было свалить всё на Шинникова.
- А на самом деле?
Садовников усмехнулся, в глазах его промелькнула тень ностальгии.
- Я родился в Ошмянах, это такой небольшой городишко в Гродненской области, в Беларуси. Оттуда до замка километров двадцать, я в детстве на велике гонял. Все мы гоняли. Тогда замок тоже, конечно, был уже в руинах, но сейчас... Удивительно, что Потёмкин нашёл, что снять.
- И как же тебя занесло в Москву из такой глуши? - поинтересовалась я. - Американская мечта - мальчик из провинции приезжает в столицу, поступает на журфак МГУ и рвёт в клочья всех конкурентов?
- Типа того, - согласился Садовников, - только не в МГУ, а в РУДН, тоже на журфак. Для МГУ я рылом не вышел. Да и там меня полоскали - мама не горюй. Препод по технике речи готова была мне голову оторвать.
- За что?
- Я же дикий белорусский мальчик из богом забытого городка, у меня акцент был - Лукашенко отдыхает.
Я припомнила, что иногда в Сашкиной речи проскальзывали звенящие нотки, словно он вместо "д" пытался произнести "дз". Вот откуда это, оказывается.
- А дальше всё строго по канону: диплом, стажировка сначала на кабеле, потом здесь. Здесь и завис.
- Фартовый ты, - буркнула я, уязвлённая непонятно чем. Тем, что он пришёл на канал без блата? Тем, что наврал про Шинникова? Тем, что он вообще тут сидит?
Сашка заметил мою насупленность.
- Ладно тебе, - примирительно произнёс он, - не дуйся. Я, конечно, не подарок, но нам и осталось всего ничего. Я смотрю, предпоследний кусок уже.
- Сейчас самый гемор начнётся, - сообщила я, - все мало-мальски хорошие планы я уже взяла, а повторяться не хочется.
- Архив? - он вопросительного глянул на экран.
- Я тебя умоляю, откуда у нас этот архив. А в Гостелерадиофонд нас и на порог не пустят.
- Ты меня огорчаешь, - вздохнул Садовников, - сказала бы раньше. Ладно, не вой, я всё улажу.
- Как?! - у меня натурально отвисла челюсть. Гостелерадиофонд был твердыней, для нас абсолютно неприступной.
- Сказал же - улажу! - бросил он. Потом снисходительно покосился на меня:
- У Шинникова там свои завязки имеются.
- Так это что же - теперь пол фильма перемонтировать, если он добудет этот архив? - возмутилась я. Столько работы - и в корзину? Хотя архив очень бы помог, призналась я себе, на исходниках не очень-то намонтируешь, особенно когда из них постоянно лезет призрак. Я уже думала об этой чертовой руке, как о необходимом зле, сроднилась с ней, что ли. По крайней мере, на меня она пока не покушалась, а Садовников, видимо, с ней и так давно знаком.
- Юль, ну что ты паникуешь, ей-богу. Просто бери и переставляй всё из третьего, четвёртого и пятого закадров в конец, там вообще неважна последовательность, ну, сама посмотришь. Там в конце одни общие слова, ляжет что угодно. А я сейчас наберу Шинникову, - он взял мобильник и вышел.
Я осталась перекраивать фильм. Какая-то часть меня всё-таки опасалась находиться наедине с этим замком и его обитателями. Я подумала о Золотницком, об Антоне, лежащем в реанимации, обо всех странностях, что бесконечно сопровождают этот фильм. Хорошо, хоть никто не ломится в монтажку "одним глазочком глянуть" - несчастные случаи хорошо отпугивали любопытствующих, даже Капралов избегал нас, как чумных. Но перспектива провести ещё один день с Садовниковым и призраком действовала на меня угнетающе. И так уже резь в глазах от недосыпа. Я на всякий случай сделала копию секвенции: вдруг Сашка не договорится с Шинниковым, или того самого пошлют лесом в Гостелерадиофонде. А если так, то надо всё-таки озаботиться концовкой, безоглядно доверять Садовникову в таких вещах опасно. Я засела над копией секвенции.
Сашка вскоре вернулся, да не один: с ним, громко ругаясь и отфыркиваясь, ввалился сам Сергей Николаевич Шинников, шеф-редактор "Эпицентра". Они яростно спорили о чём-то, Садовников был весь белый от бешенства, Шинников наоборот, налился багровым, будто его хватил апоплексический удар. Я вжалась в кресло. Стихийное бедствие в виде "Эпицентра" грозило меня добить. Ясно было, что никаких хороших вестей Сашка не принёс.
- И ты ещё имеешь наглость просить меня -меня!!! -позвонить в Гостелерадиофонд, а сам не хочешь сделать паршивый анонс! - орал Шинников, брызгая слюной.
- Какой, к иксам, анонс, эта работа вообще не имеет отношения к "Эпицентру"! - парировал Садовников, ловко просачиваясь к дальней стене. Сергей Николаевич был мужчина крупный, и вот так запросто форсировать преграду из четырех стульев не мог. То есть, мог, конечно, но с большими разрушениями. Он отдышался, с ненавистью посмотрел на стулья и продолжил с той же громкостью:
- В "Эпицентре" должен быть анонс этого фильма!!! Планирование утвердило, значит, сел и сделал!
- Сами сделаете, не маленькие. Пусть пыжовский ассистент, наконец, вспомнит, в чём его профессиональные обязанности, и нарежет этот чёртов анонс, если он вам так упёрся!
- Ты меня не понял? Сел и сделал, я сказал!
- Не собираюсь!
- Ах ты, алкоголик недоделанный! Да как ты смеешь со мной спорить? Да ну тебя к чёрту! - Шинников повернулся ко мне, всё ещё отфыркиваясь и бешено пуча глаза. - Вот вы, красавица, вы же монтажёр? - Я слабо кивнула. - Вот и смонтируйте мне на тридцать секунд анонс для "Эпицентра".
- А текст? - пискнула я.
- Чего? - Шинников, казалось, меня даже не слушал. - Какой текст?
- Текст анонса.
- Барышня, что вы мне тут мозги канифолите? Вам же ясно сказано: нарежьте тридцать секунд самых лучших планов, и обязательно с привидением. Что тут непонятного?
Я открыла было рот, чтобы объяснить невозможность такой постановки вопроса, как вмешался Садовников:
- Она ничего вам резать не будет, мы по уши загружены фильмом. Это мой монтажёр, - он помахал перед Сергеем Николаевичем бумагой от руководства, - вот распоряжение Переведенцева, и никаких анонсов в этом распоряжении нет.
- Я сейчас сам к Переведенцеву пойду! - взрыкнул Шинников.
- Удачной дороги, - Сашка уже уселся в кресло и цапнул свой стакан.
- О Гостелерадиофонде можешь забыть.
- А это уже до Переведенцева донесу я, - Садовников выдал одну из своих самых ослепительных улыбок. Шинников побагровел ещё больше и вышел, громко хлопнув дверью.
Несколько минут мы сидели в полном молчании. Я решила вообще не встревать, пока меня не спросят, а Сашка потягивал свой вискарь и, видимо, отдыхал от шинниковского ора. Наконец он поставил стакан и буркнул:
- Пошли покурим, хрен ли тут сидеть.
- Монтаж, - напомнила я.
- Не убежит.
- Как знаешь. А что там с графикой и музлом?
- Смерти они доищутся, - ни к кому не обращаясь, вдруг выдал Садовников, - не дрейфь, будет тебе и графика, и музло. И архив будет, помяни мои слова. Шинников с руководстом разговаривать не умеет, его Переведенцев вытурит из кабинета в два счёта, да ещё обяжет оказывать нам всестороннюю поддержку. Вот увидишь. Пошли курить.
Курилка нас встретила настороженной тишиной. Все пытались незаметно, бочком, отодвинуться куда-нибудь подальше, и в итоге вокруг нас возникло странное пустое пространство. Ни словечка, ни шепотка. Мне вдруг стало жутко, хотя Садовников как ни в чём не бывало прошествовал к подоконнику и одним прыжком уселся на него. Я, понимая, что дело дрянь, вскарабкалась рядом. Коллеги глядели на нас кто испуганно, кто исподлобья, кто старался вообще не смотреть в нашу сторону. Мне было очень не по себе. Хрен его знает, как далеко уже разнеслась весть об этом проклятом фильме и всех бедах, связанных с ним. Сашка оглядел это молчаливое стадо и заявил с интонациями Мишки-Япончика:
- Шикарный вид.
В ответ тишина. Пара девчонок-титровальщиц выскользнула за дверь. Остальные так и остались стоять широким полукругом. У меня отчего-то упорно не зажигалась сигарета, все спички ломались в руках. Садовников сунул мне свою "Зиппо" и вдруг зло рявкнул:
- А что так настороженно? Карму боитесь испортить? Да ну я вас умоляю за весь телеканал: мы одни принимаем на себя все грехи этого мира! Что-то не так? Вы же не имеете отношения к нашему монтажу, так я вас спрашваю: что не так? - он перекатывал сигарету в зубах и пристально оглядывал каждого в курилке. Наконец пошевелился оператор Денис и высказал общую мысль:
- Слухи про ваш фильм ходят... нехорошие.
- И чё?
- Ну...
- Ну и всё, - Сашка спрыгнул с подоконника, - Это ж надо так... суеверные вы мои. Ну и обходите десятой дорогой. Нам же работать проще.
- С тобой больше вообще никто работать не будет, - буркнул Денис, - ты и так всем поперёк горла, а после твоих привидений нам свои камеры дороже.
- Скажи уж сразу - жизни, - фыркнул Садовников.
Я отметила про себя, что все уже считают фильм Сашкиным, несчастного Антона будто и не существовало вовсе. Воистину, демоническая садовникова аура делала своё дело. Садовников же расхохотался, стянул меня с подоконника и, вытолкнув на середину курилки, крикнул:
- Вот, смотрите! Вот человек, два дня сидит в этом дерьме и ничего, держит себя в руках. А она уже насмотрелась на вот это вот всё, уж поверьте. Учитесь.
Мне внезапно захотелось как можно быстрее попасть в свою монтажку и запереться там на все замки. Сашка моё движение истолковал правильно и резко распахнул дверь. Денис и остальные проводили меня мрачными взглядами. Я вышла в предбанник и успела услышать Сашкино злобное: "Дебилы, блин!" Дверь снова распахнулась, и оттуда вышел Садовников. Бросив на меня взгляд, он буркнул:
- Не обращай внимания. Суеверия, атавистические пережитки.
- Саш, нафига ты их подзуживал? - я призналась про себя, что эта сцена в курилке произвела на меня очень тягостное впечатление.
- Подзуживал? - удивился Сашка, - Да на хрена они мне нужны? Ты что, не видишь - они же боятся! Нас с тобой боятся! Как будто мы их сглазим или порчу наведём. Нахватались слухов, вот и мычат со страху. Клиника. - он пожал плечами и вперёд меня направился в монтажку.
Вечерело. Монтаж уже шёл ни шатко ни валко, всё упиралось в отсутствие архива. Сашка пару раз звонил в графику, пару минут слушал и с остеревенением швырял трубку. С музредакторами была та же история. Шинников больше не появлялся, Капралов тоже, да и вообще вокруг моей аппаратной как будто распространилось некое силовое поле, отпугивающее всех любопытных. Я пребывала в расстроенных чувствах, визит в курилку оптимизма не добавил, а Садовникова хотелось просто выпереть вон, но он всё так же сидел в кресле и потягивал свой алкоголь. Мне казалось, что он вообще не пьянел, по крайней мере, это не было заметно. Становилось скучно. Призрак, видно, тоже почуял неладное и скрылся в своих руинах. Внезапно Сашка крутанулся на кресле и бодро заявил:
- Ну что у тебя глаза на мокром месте? Давай уж сделаем Шинникову его долбаный анонс!
Я выпала в осадок.
- Но ты же только что костьми ложился, чтобы его не делать!
- Да, но делать-то всё равно нечего. Давай сварганим, я его припрячу до лучших времён, когда Сержиков ассистент опозорится. Юля, никогда не помешает иметь лишний козырь в рукаве. Я всё равно утру Шинникова, что бы он о себе не воображал.
- Но твой Шинников хочет, чтобы в анонсе всенепременно было привидение, а как я его туда запихаю? Оно же является когда хочет и кому хочет. Да и текста нет.
- Да забей ты на этот текст, просто налепи самых козырных планов... так... вот этот, этот и обязательно со свиньей. У тебя на машине какие-нибудь мистические эффекты есть?
- До фига.
- Тогда приступаем. Как раз до развоза управимся.
До развоза мы, действительно, управились, хотя с меня сошло семь потов. Тридцать секунд анонса - это вам не фильм, тут клиповый монтаж нужен и гора спецэффектов. Садовников, правда. вкусы своего шефа знал, поэтому взял руководство в свои руки. Каждый кадр требовал просчёта, я не успевала сохранять проект. На начало мы подложили музыку из "X-Files", что вызвало у Садовникова бурный восторг. В принципе, готовый
результат понравился даже мне. Правда, призрак нашу радость не разделял и ни в одном кадре не появился, на что Сашка сказал, что это ерунда, что в эфире эта рука не упустит случая показаться. Спорить было глупо, я скинула анонс на флешку и Садовников спрятал её во внутренний карман. Второй день монтажа подошёл к концу.
Дома я решила ничего не рассказывать, кроме того, что с Антоном произошёл несчастный случай и доделки фильма поручили Садовникову. В конце концов, никому не хочется, чтобы родные и близкие решили, что ты спятила, так что про привидение я благоразумно умолчала. Муж поинтересовался, на какой стадии проект и удовлетворился ответом, что осталась музыка и титры. У него самого на носу маячил важный концерт, спущенный из мэрии, так что вникать в мои монтажные тонкости он не собирался. А я бы и вовсе забыла бы про них, если б могла.
Продолжение: http://www.proza.ru/2014/10/09/948