- Нет, нет! Это несите в дальнюю комнату! Аккуратнее, пожалуйста! - Валентина, конечно, волновалась, она первый раз въезжала в совершенно новую и абсолютно отдельную квартиру! Конечно, за шесть лет жизни на общей кухне их молодая семья накопила не так уж много добра, но все-таки каждая вещь была нужной и родной, напоминающей о каком-то эпизоде их счастливой совместной жизни. Вот холодильник, например им подарил папа: выкупил выигрышный лотерейный билет у сослуживца. До сих пор они единственные обладатели такого большого и современного агрегата из всех своих знакомых. А магнитофон и проигрыватель Юра купил еще до свадьбы. Он готовился к роли главы семьи: копил деньги, покупал книги, аппаратуру. Мебель было заранее покупать бесполезно: куда ее поставишь в общежитии? Они и после свадьбы целый год жили там в разных комнатах. Потом уже, когда Валя вернулась от родителей через год после родов, им дали комнату в доме на пять семей. Владика пришлось еще на год оставить бабушкам, чтобы он немного подрос перед яслями. Конечно, этот год она прожила как на иголках, при любой возможности хоть на несколько дней вырываясь к сыну, зато ребенок не болел, рос крепким и счастливым в кругу обожающих его людей. А вот в яслях началось: больничный за больничным. А Юра все время в командировках. Месяцами молодая мама коротала вечера, читая сыну книжки. Общая кухня оказалась благом, ведь кроме соседей, к счастью оказавшихся ровесниками, ей не на кого было оставить сына даже на пять минут, чтобы добежать до магазина или аптеки. А когда он был здоров, проблем не было, они медленно шли по улице за руку, разговаривая о чем-нибудь интересном. Владик смотрел на вывески магазинов и спрашивал, где какая буква. Так по дороге и выучился читать. Двухлетний мальчик, степенно читающий книжки и серьезно перебирающий игрушки, умилял всех знакомых, поэтому можно было его брать с собой в любую компанию. Но все равно, постоянные отъезды мужа далеко и надолго, почти без возможности какой-то связи, очень удручали Валентину. Поэтому, когда муж настоял на втором ребенке, она поставила ультиматум: переводись в другой отдел, уже не мальчик, по полигонам мотаться, сорок лет скоро. И муж, подумав, согласился. Директор завода очень его ценил и предложил возглавить на выбор несколько отделов, из которых Юрий выбрал тот, где меньше всего командировок. А к прибавлению в семье им выделили отдельную трехкомнатную квартиру. Правда, пришлось чуть-чуть подождать, чтобы въехать в дом на центральной улице, а не в спальном районе, поэтому сейчас Валентина руководила таскающими мебель и коробки мужиками с месячной Олей на руках. Владика только что привезли от бабушки с дедушкой, где он провел все лето, пока родители готовились к появлению нового члена семьи и переезду. Валя чувствовала вину перед сыном, за то, что не могла уделить ему достаточно времени, как она привыкла за шесть лет его жизни. Но разорваться было очень трудно, хотя порой приходилось: кормить Олю грудью и читать вслух книжку Владику, который и сам мог ее прекрасно почитать, не будь тут новоявленной сестренки. Отказать ему мать не могла, очень уж грустные глаза были у мальчика после возвращения. Видимо, он сильно ревновал, хоть и не подавал вида. Где он сейчас, кстати? Валентина прошлась по огромной полупустой квартире, между суетящимися коллегами мужа и в самой дальней комнате увидела за дверью сына. Он стоял, держа на руках их белую кошку Ласку, гладил ее и тихонечко, совершенно не на публику, бормотал себе под нос:
- Ласка, мила Ласка... Никто нас с тобой не любит...
Материнское сердце разорвалось на части. Только маленький ребенок на руках и чувство такта не позволили Валентине сгрести сына в охапку и разрыдаться от стыда и жалости. Глотая слезы она ушла в другую комнату, успокоилась, как могла и ласковым голосом позвала мальчика, придумав для него "срочное важное дело", которое кроме него, разумеется, никто не смог бы сделать. А со следующего дня она еще активнее проявляла к нему любовь и внимание, но сын все равно был грустным. Зачем она вообще родила еще ребенка? Кто же мог подумать, что Владик это будет переносить так тяжело? А у мальчика была явная депрессия. Но, что удивительно, когда ему приходилось последить за сестренкой, например постоять рядом с коляской, пока мать забежит в магазин, он даже немного оживлялся. Видимо, он тоже боролся со своими чувствами. Валентина прилагала все усилия: обращала внимание сына на все, что могло быть веселым, красивым или интересным, но только через три месяца ей удалось как-то его растормошить. Постепенно все вошло в свое русло, дети росли, ссорились, мирились, но жили более-менее дружно. Валентина всю жизнь помнила, как ее старший ребенок перенес рождение младшего и даже использовала этот эпизод в качестве примера в лекциях по психологии, которые она читала беременным в женской консультации. Женщины плакали, а она вздыхала. Полностью она успокоилась только тогда, когда дети выросли и стало понятно, что они друг друга любят. Все-таки не зря она получала психологическое образование! Вот сегодня Владику исполняется 40 лет и Оля бросила все дела, села за руль и повезла мать в маленький районный городок, где именинник руководит хирургическим отделением больницы. Въезжая во двор Оля открыла все окна в машине и на полную мощность включила песню Розенбаума: "Брат мой! У тебя сегодня День Рождения!..." Вадик птицей слетел со своего второго этажа и они с сестрой, выскочившей ему навстречу из машины, обнялись, растирая слезы. Валентина радовалась. А вечером, после пышного ужина, попивая чаек с прекрасным пирогом, испеченным невесткой, она вспомнила ту сакраментальную историю из детства именинника. Владик удивленно вскинул брови и сказал:
- Ты правда думала, что я ревную? Нет, это дедушка, пока я у них жил, затеял со мной разговор о жизни и смерти. Ну, что сестра у меня родилась - это хорошо, одни рождаются, другие умирают. Я говорю, как умирают? И ты умрешь? Он говорит, и я, и мама, и ты умрешь, когда придет время. Ну и все. Мир померк. А Олька была единственной, кто меня как-то к жизни возвращал: маленькое орущее создание не могло умереть, это же очевидно.