Тем человеческим существам, которые обращаются ко мне языком слепых поводырей, процветающих злодеев, самоназванных святош, глухих толкователей снов и немых пророков, будучи уверенными, что я слеплен из той же глины скудоумия и невежества, из которой их родила чудовищная прихоть сил, недружественных разуму, посвящается это краткое объяснение причин моего молчания.
Я не вижу, не слышу, не понимаю, и не собираюсь понимать вас, потому что у меня всего лишь одна голова.
Да, сейчас у меня осталась одна голова, а когда-то их было несколько, а может быть, много, а может, даже очень много.
В те времена нашествия воинствующих помрачений я жадно проглатывал всё, что видели мои глаза и слышали мои уши, - сказочные миры бесчисленных книг неуважаемых и неинтересных авторов, лукавый подтекст вывесок торговых лавок, зазывные афиши лицедеев, куплеты и заклинания царских указов и все оттенки эха монотонных звуков, бьющихся в пожизненном припадке человеческих тел - разговоры, пересуды, слухи, мнения, блажь и даже просто глухой ропот толпы.
Я преуспел в осмыслении, запоминании и впитывании всего увиденного и услышанного, и мне всё чаще приходилось выращивать ещё парочку голов с чужими глазами, чьими-то ушами и незнакомыми мозгами, потому что в одну, доставшуюся мне по праву рождения человеком, родную голову, не помещалось всё, что настойчиво хотело туда пролезть, протиснуться, пробраться, просочиться и поселиться навсегда.
Каждой беспечной букве, неосторожно попавшейся мне на глаза, или случайно услышанному звуку я требовал от самого себя немедленного объяснения во всех деталях и возможных вариантах, и тут же у меня вырастала очередная голова, услужливо и вкрадчиво лепетавшая что-то о причудливых догадках, многочисленных версиях, искренних побуждениях и священном долге перед человечеством.
Я легкомысленно позволял ей это делать, ведь в то время для меня было крайне важно знать всё обо всём, и я постепенно перестал отличать свои собственные жаркие и нагие мысли от чужих и мертвецки ледяных мыслей, кем-то тщательно пережёванных и выплюнутых в лица и морды моих тупоголовых монстров, рядящихся в скалящиеся человеческие маски.
Именно так в моём заветном и неприкосновенном хлеву благоразумия расплодилось огромное разноголосое стадо непонятно каких и неизвестно чьих голов, жующее одинаковое букво-звукосодержащее сено, и, когда я видел надпись над входом в лавку гончара «Ты достоин моих горшков», или у порога лавки старьёвщика «Мой отборный хлам сделает тебя счастливым», все мои головы по очереди или одновременно читали эти слова, пытаясь убедить меня в неподлежащем сомнению моём кровном родстве с головой автора этой надписи.
Иногда у них это получалось довольно убедительно, иногда не очень, но, как я заметил, чем непонятнее и бесполезнее для моей жизни был какой-либо факт, меня не касающийся вообще, тем настойчивее лишние головы убеждали и уговаривали меня в своей исключительной необходимости присутствия на моих плечах.
Головы бездумно пожирали всё, что видели, а то, что изрыгали, немедленно подписывали моим именем, не спрашивая у меня согласия.
А изрыгалось всё, что пожиралось — от непрошеных советов на все случаи жизни и нелепых суждений об устройстве мироздания, до рецептов паровых абрикосовых котлет.
В часы общения с друзьями и знакомыми наши многочисленные головы начинали бурные многословные диалоги на темы, интересные только им, а нашим родным врождённым головам приходилось оторопело молчать, не имея возможности произнести хотя бы простое человеческое приветствие.
Всё бы ничего, но это мычащее, блеющее и хрюкающее головье стадо требовало всё больше и больше своей любимой жвачки и, чтобы окончательно не переселиться на жуткое пастбище нечеловеческих голов, переполненное отбросами, я пошёл на крайние меры.
Я снял с высокой стены храма своих помыслов меч невинности и чистоты, давно забывший трепет моего сердца и пылившийся там по убедительным просьбам особо циничных и саркастичных голов, и коленопреклонённым воззвав к его ужасающему могуществу, пустил в дело.
В результате у меня осталась лишь человеческая голова, которая понимает только язык людей и общается с его помощью. Все прочие головы я выжег красным огнём, выбросил в синее море и закопал на дальнем чёрном пустыре, куда даже черви презирают заползать и мухи не летают там.
Уже давно я не понимаю слов-калек с убитыми мыслями, измочаленных призывов или вопросов к дуракам, с угрюмой решительностью и тупым упрямством преследующих и атакующих моих бывших знакомых - давно отсутствующие головы, друживших когда-то с этими словами и способными бесконечно болтать об этой заразной и ядовитой чепухе.
Эти мертворождённые слова, никчемные призывы и идиотские вопросы моя единственная голова, не раздумывая, аккуратным пинком отправляет в огонь, в море и на тот самый пустырь.
Так я стал человеком с одной головой.
И всё.
12.09.2014г.