Пришло время познакомить читателя ещё с одним адмиралом, ещё с одним патриотом, не уронившим чести в сложные для страны годы.
С Петром Григорьевичем Святашовым мы знаком ещё с курсантских лет. Когда-то учась на третьем курсе училища Фрунзе, автор – некоторое время был командиром отделения на первом курсе артиллерийского факультета, где и учился Пётр Святашов. Это, пожалуй, и всё кратковременное общение с будущим начальником штаба, первым заместителем командующего Черноморским флотом, вице-адмиралом.
Встретилсь мы с Петром Григорьевичем, будучи уже в запасе. Оба были не в военно-морской форме, и я не знал о высоком звании Петра. Так по имени на «ты» и обратился. Пётр не возражал. По годам автор на несколько лет постарше. Но, однако, у всех служивших осталась где-то глубоко в душе – субординация. Все мы знаем, кто такой командующий флотом или его заместитель. Называть адмирала на «ты» – это неэтично.
Родился Пётр Григорьевич 19 июня 1942 года в казачьей станице Барсуковской Кочубеевского района Ставропольского края. Можно представить, каким было детство будущего адмирала. Год – далеко не лучший для появления на свет. Фашисты рвались к Волге, к Сталинграду. Уже в ноябре-декабре разразилась великая битва, закончившаяся крупным и главным поражением противника. После этого поражения немцы поняли, что Кавказ для них важнее, чем амбиции выхода к Волге. Шедшее на помощь окружённым в Сталинграде силам, достаточно мощное подкрепление, развернулось в сторону Кавказа, на Ставрополь, к Чёрному морю, на Баку.
Немцы продвигались быстро, пытаясь прорваться к Баку, к нефти. Особенно не зверствовали – некогда было. Бежали назад - тоже торопились, боясь быть отрезанными и попасть в «котёл» и получить второй Сталинград. Захваченным оказалсь Северный Кавказ, Кочубеевский район и станица Барсуковская. Разумеется, помнить всего Пётр он не мог в полгода, да и в год, и в два. Знает он о событиях по рассказам матери.
Мать, Нина Ивановна, с грудным ребёнком, со старшим сыном Алексеем семи лет и с полуторагодовалой дочкой Нюсей укрывается в окопах. Всюду рвутся бомбы, снаряды, идёт бесконечная стрельба. Сегодня даже представить трудно, как же можно было спасти и выкормить грудного ребёнка, спасти дочку и старшего сына в окопе, под вой самолётов, под разрывы бомб и снарядов. Да, видимо, именно такой матери и нужно присваивать орден «Мать - героиня». Встретились мы с Петром Григорьевичем в Национальной библиотеке на представлении книги выпускника нашего училища. Сразу узнать в этом могучем человеке Петю Святашова было нелегко. Долго пришлось всматривался в позабытое с годами лицо. Рост гвардейский, в плечах, как принято говорить, косая сажень, волевое лицо, с несколько тяжеловатым носом, но нисколько не портящим его хозяина. Наоборот, нос придавал ему большее мужество. На кого же похож этот решительный человек? А похож на Григория Мелехова из «Тихого Дона». Может быть не совсем на того, сыгранного блестяще артистом Петром Глебовым, но на казака смахивал точно. Позже, узнав Петра Святашова, мы разговорились с ним. Много раз встречались во время написания книги о нём. Всё разъяснилось – станичник он, и все предки его Кубанские казаки. Его дед Григорий в начале 1900-х годах был направлен в Петербург, как один из видных и отчаянных казаков и зачислен в казачий полк при царской резиденции в Царском селе. Вернулся казак, Григорий Фёдорович Святашов в родную станицу с царским подарком – кинжалом инкрустированным серебром. Пётр Григорьевич так и напоминает казацкого атамана с шашкой на боку. Кто знает – не будь событий 1917 года, возможно так и было бы.
Будучи уже вице-адмиралом, начальником штаба Черноморского флота, в 90-е годы прошлого столетия, он очень ярко проявлять казачьи качества. Видимо, гены сработали в тяжёлую для страны годину. Та же казачья решительность, воля, смелость, да и лихость, пожалуй.
Карьеру моряка предрёк Петру дядька, спасший его из воронки, заполненной водой. Странно, что этот дядька не предрёк сразу и звание вице-адмирала. А дело было так: было Петру уже четыре года, как раз тот возраст, с которого все мы, дети войны, начинали играть в войну, затянувшуюся на всё детство, а у некоторых, как у Петра Григорьевича – на всю жизнь. Итак, четыре года Петру, вокруг, в степи, масса огромных воронок, после хороших дождей заполняющихся доверху водой. Глубина воронок такая, что четырёхлетнему мальчишке с головой будет. Вот в этих воронках и отрабатывал морскую тактику будущий адмирал, пуская бумажные кораблики. Было прохладно, весна наступала. Одет Пётр был основательно, в пальто, по типу – ватник. Берега воронки скользкие, вот на пятой точке и съехал мальчишка в воду, и сразу с головой. Ватник быстро намок, стал тяжёлым, начал ко дну тянуть. Мальчишки, друзья испугались и растерялись. Побежали они к станице с воплями, что Петька тонет. Вот тут дядька-станичник и встретился им. Долго размышлять не пришлось – примчался он к воронке первым, и вытащил за шиворот будущего адмирала, сказав при этом, что быть Петьке моряком. Предсказание сбылось – стал Петька – Пётр Григорьевич моряком. Обладая прекрасными и волевыми, и командирскими качествами, стал вице-адмиралом и вошёл в историю нашего Военно-морского флота. Последняя должность – начальник штаба Черноморского флота, пришлась на нелёгкие годы для нашей страны и для нашего флота. Ни при каких обстоятельствах не кривил душой, не шёл на сделки со своей совестью, не предавал однажды данной присяги, не ронял чести в сложной обстановке 90-х годов Пётр Святашов.
Ряд его поступков в тех условиях, в которых оказался наш флот, граничит с подвигами. Во всяком случае, каждый из них требовал усилий воли, проявления стойкости, твёрдости характера и во многом мужества. Некоторые поступки не вписывались в привычные и уставные рамки. При полном разброде и дележе флота с нашими недавними братьями некоторые решения надо было принимать быстро и решительно. Недаром украинская сторона объявляла дважды Петра Григорьевича персоной нон-грата за его решительные действия, не угодные украинским властям. Но об этом чуть позже.
К сожалению, события в стране, происходившие в 90-е годы, закончили службу Средиземноморской эскадры, которой командовал П.Г. Святашов. Эскадра и в былые времена и в наши дни всегда являлся сдерживающей силой в этом регионе. На долю П.Г.Святашова выпало – уводить корабли эскадры из Средиземного моря в Чёрное, когда началась «демократическая» чехарда.
Хочется ещё раз привести слова адмирала: « Честно, без ложного стыда скажу, что буквально со слезами на глазах, и с чувством горечи и обиды за решения, принимаемые руководством страны, мне со штабом эскадры пришлось выводить в 1992 году эскадру в Чёрное море, в главную базу ЧФ Севастополь».
Никогда не готовились наши офицеры флота к тому, чем пришлось заниматься командованию в те годы на Чёрном море.
Украина претендует на весь флот, на весь Крым, считая всё это исконно украинским. В эти же годы Абхазия ведёт боевые действия с Грузией за свою независимость и не понимают, какую роль в этой борьбе играет Россия. Дерутся все со всеми.
Вот и разберись кто за кого и зачем. Бывшие братья становятся врагами. Разве этому нас учили в училищах и академиях. Разве ждали мы своих врагов обнаружить в Крыму, на Кавказе?
Чем же приходится заниматься вице-адмиралу П.Г. Святашову в той ситуации?
В 1993 году под его руководством, в сложнейшей и политической, и оперативной обстановке происходит эвакуация из города Поти наших военнослужащих и центра подготовки иностранных моряков. Там идёт война, там без разбора уничтожается всё и все. Задача была не из лёгких, но этому-то как раз и учили в учебных заведениях. Правда, противник был не тот – «вероятный», как говорили раньше. Да и вообще трудно было определить, кто противник, при той политической неразберихе. В результате этой операции было выведено из Поти, Гудауты и Сухуми более 50 тысяч человек. Из Поти выводятся 28 российских кораблей и катеров в Новороссийск.
Каждую минуту с берега мог открыться огонь по уходящим из базы семьям и военнослужащим, по кораблям, на которые производилась погрузка. Всё делалось на энтузиазме моряков и командования. Из Москвы не было ни звука и тем более какой-либо помощи по линии МИД. Ушли удачно, наши бывшие братья проявили благоразумие. Направились «переселенцы» в Новороссийск. А там их и не ждут. Кому они там нужны? На прибывших кораблях и женщины и дети. Про военнослужащих и говорить не приходится: уставы их учили стойко переносить все тяготы и лишения военной службы. Вот стойко и переносили. А на дворе-то – Новый год приближается, совсем не тепло. Москва же мочит – сами разберутся. Зачем вмешиваться? Вот сами, с горем пополам, и разбирались, и устраивались как придётся, размещая семьи в казармах и на кораблях.
Позже Пётр Григорьевич принимает участие в выводе из окружения под Сухуми нашего бывшего «дорогого» министра иностранных дел Э.А.Шеварднадзе, который к моменту спасения являлся Президентом Грузии. Об этом хочу рассказать отдельно, в виде, весёлого рассказа, чтобы описание не было сухим.
В 1995 году, опасаясь захвата украинской стороной архива российского флота, П.Г.Святашов морем вывозит 20 тонн бесценных документов из Севастополя. Архив отправляется в г. Гатчину под Санкт-Петербург, где размещается весь архив ВМФ советского и царского флота. На архив претендовала Украина.
И зачем Украине нужны эти документы? Предположить можно только одно: чтобы уничтожить, чтобы подделать документы, чтобы, размахивая подделкой, доказывать, что это их запорожцы выходили и плавали по Чёрному морю, это они освобождали Крым.
Назначен на должность начальника штаба флота П.Г.Святашов был вопреки желаниям украинской стороны. Произошло это при командовании флотом героя Советского Союза, адмирала Эдуарда Балтина. На эту должность Э. Балтина утверждали два президента: Б.Н. Ельцин и Л.М. Кравчук. Э.Д. Балтин сменил на этой должности И.В.Касатонова, который, командуя флотом, проявил твёрдость в вопросах командования и его неделимостью, чем насторожил украинское руководство. Взгляды на этот вопрос П.Г. Святашова тоже, видимо, были дошли до украинских властей. Уже при И.В.Касатонове можно было не рассчитывать на единое командование единым флотом. Москва продолжала отмалчиваться.
Адмирал Э.Д.Балтин был назначен командующим обоими флотами, как ещё единым целым.
В это время, разбираясь с претензиями украинской стороны, флоту пришлось вмешиваться в конфликт Абхазии и Грузии.
А на флоте началась настоящая чехарда. Украина начала выдвигать требования к личному составу о принятии украинской присяги. Со строгой воинской дисциплиной практически было покончено.
Из Москвы по-прежнему не поступало никаких указаний и распоряжений. Такое впечатление, что не было в России ни министра обороны, ни главкома. Собственно они были: министром обороны в ту пору был вначале П.Грачёв, позже Игорь Сергеев, а главкомом Феликс Громов, но они помалкивали, видимо, ждали указаний Верховного. Верховный, конечно, что-то предпринимал. Шли бесконечные переговоры с украинской стороной. И 17 июня 1993 года в Москве Украина добивается согласия России на раздел флота 50 на 50. Аппетит Украины явно превышал их возможности.
3 августа 1993 года в Массандре Украина предложила передать весь флот России в качестве погашения огромных долгов. Странно, что речь шла только о корабельном составе при умалчивании об их базировании. А что значит флот без базирования? Это просто груда ржавеющего железа. Хитро, однако, украинская сторона хотела избавиться и от долгов и от железа, на то время ещё представлявшего собой грозный флот.
Перед Россией встал вопрос о базировании. Окончательно была утрачена надежда на возвращение Крыма.
28 мая 1997 года подписывается соглашение, по которому Украина согласилась сдать на 20 лет в аренду за 100 миллионов долларов в год - до 2017 года наш порт и город русской морской славы – Севастополь. В договоре сказано, что договор может пролонгироваться.
Договор составлен на очень жёстких условиях. Россия не имеет права вводить в Севастополь новые корабли, модернизировать старые. Россия должна иметь то вооружение на кораблях, которое имела при подписания договора. И как это понимать? Что же это за флот, не использующий появляющееся новое вооружение?
Ларчик просто открывался. Бывший коммунист, первый секретарь ЦК компартии Украины – Кравчук всё рассчитал чётко и хитро. При вышеперечисленных условиях базирования можно представить, что будет с флотом через двадцать лет. А ничего не будет, – просто флота не будет. Без ремонтов и модернизаций корабли столько не живут. Итак, по расчётам бывшего секретаря, в 2017 году на Чёрном море флота российского не будет. А Украинского? Да откуда ему взяться? Разве что НАТО пригласить? На это и расчёт был.
Именно 1992 году при командующем флотом до 1993 года И.В.Косатонове и с 1993 года адмирале Э.Балтине был назначен начальником штаба Черноморского флота этот незаурядный и весьма решительный вице-адмирал П.Г. Святашов.
За что же украинские власти дважды объявляли Петра Григорьевича нежелательной персоной?
Да за решительность и не продажность адмирала, который и присяги не нарушил и чести не уронил в тяжелейшей ситуации. И с честью ушёл со службы, отказавшись заниматься дележом флота. Много, прямо скажем, героических событий связано с участием Петра Григорьевича. На этой должности ярко проявились казацкие черты характера.
Надо пояснить, почему Украина протестовала против назначения П.Г.Святашова на должность начальника штаба. Об этом сам адмирал и спросил у самостийного министра обороны при встрече. Тот сразу же заявил, что за высказывания по поводу флота. А Святашов и министру обороны повторил, что Черноморский флот – это Российский флот и принадлежать должен только России, как и Севастополь, да и весь Крым. Позже начались конкретные действия назначенного начальника штаба. Под руководством Петра Григорьевича из-под носа украинских вояк был уведён с Чёрного моря корабль, принадлежавший Северному флоту, на который рот разинули украинские власти. Это был тяжёлый авианесущий крейсер «Адмирал Кузнецов», никогда не входивший в состав Черноморского флота.
Далее такое событие: на Черноморский флот направилась группа депутатов Государственной думы. Украина решила воспрепятствовать их проезду. Всюду были выставлены вооружённые заслоны: на железной дороге, в аэропорту. Как доставить депутатов в Севастополь? А очень просто! Садится Пётр Григорьевич в свою штабную машину, встречает делегацию на границе Крыма и окольными путями, не контролируемыми украинцами, доставляет их в Качу, где расположена наша авиация. Ну а далее на вертолётах доставляет всех в Севастополь. Вот за эту операцию и получает «награду» адмирал – персона нон-грата. Второе предписание о нежелательности его персоны – заслуживает за перевоз и спасение архива нашего Черноморского флота. Об этом надо рассказать подробнее. Несмотря на запрет и угрозы со стороны службы безопасности и других органов Украины, по приказу начальника штаба и под его личным руководством тайно был вывезен весь архив. Надо сказать, что вывезти ни воздушным путём, ни по железной дороге уже не представлялось возможным. Везде уже существовал таможенный контроль. Оставалась единственная в то время возможность вывезти с помощью флота. Военные корабли тогда ещё не досматривались таможней. Корабли и сейчас не должны подвергаться этой унизительной процедуре. Итак, вывоз необходимо осуществить с помощью корабля.
Какого корабля? Тут само везение плыло прямо в руки. На подходе к Севастополю находился учебный корабль «Хасан», идущий с курсантами из Петербурга, проходящими практику. Курсантов должны в Севастополе снять с корабля и по железной дороге отправить в училище. Других курсантов, прибывших на поезде, разместить на «Хасане» и корабль должен отправиться в обратный путь. Вот это везение! Терять время нельзя! Архив размещался в бывшей татарской мечети. Татары, к этому времени хлынувшие в Крым, часто собирались у своего храма, митинговали, требовали отдать им обратно их святыню. Этим и воспользовался Пётр Григорьевич. Он дал распоряжение начальнику архива капитану 1 ранга А.В.Третьякову и начальнику 8 отдела флота капитану 1 ранга О.А.Вартанову быстро и тайно собрать весь архив, упаковать все документы в морские чемоданы и перевезти в штаб. Сделать это под предлогом передачи татарам мечети. Всё было сделано очень быстро, до прихода УК «Хасан» в Севастополь. Все понимали ценность архива и работали споро. По прибытии УК «Хасан» Пётр Григорьевич вызвал к себе командира корабля и устно поставил ему задачу: в Севастополе не задерживаться, погрузить на корабль курсантов, с их же помощью погрузить 20 тонн архива и отправляться в обратный путь. Хочется привести слова самого адмирала из его статьи.
«Задачи ставил устно потому что «самостийными» украинскими спецслужбами всё прослушивалось и отслеживалось, информация ими снималась даже с шифротелеграмм. Должен с возмущением заметить, что это делали наши бывшие офицеры КГБ, в том числе и русские, которые вроде бы и исправно служили у нас на флоте, даже считались «передовиками». Но в событиях суверенизации Украины и раздела флота они оказались предателями-перебежчиками и начали рьяно служить новым своим «хозяевам». Командиру УК «Хасан» я приказал пополнить запасы топлива, воды. После пересадки курсантов с их помощью погрузить на корабль архив и принять на борт О.А.Вартанова и моего адьютанта А.Сенько для сопровождения архива и последующей его передачи представителям ЦВМА (Центрального военно-морского архива) в Кронштадте. Предупредил командира, что последующие указания он получит с выходом в море и после прохода территориальных вод, теперь уже «самостийной» Украины, в нашем родном Чёрном море.
И ни от кого другого, никаких приказаний, кроме моих, не выполнять. Все указания командир выполнил превосходно.
В 3часа 45 минут ночи «Хасан», как было приказано, вышел из базы.
А на следующий день Служба безпеки Украины (СБУ) начала искать архив. Где архив, где его начальник и начальник 8-го отдела флота? Министр обороны Украины прислал шифрограмму командующему флотом Э.Д. Балтину с требованием объяснить действия по тайному вывозу архива. На это Э.Д. Балтин сказал мне, мол, ты вывозил архив, ты и отвечай. Я и ответил, что архив передислоцирован по плану флота, и вы от него ни одного документа не получите! Могу сказать, что я не мог допустить отдать обнаглевшим украинским «самостийникам» архив флота, являющийся колоссальной ценностью ВМФ и страны». Учебный корабль «Хасан» вышел в море на двое суток раньше согласованного прохождения Гибралтара. Поэтому командир получил приказание, эти пару суток, идти не полным ходом и заниматься с курсантами штурманской практикой. Что и было сделано.
После этого события и получил начальник штаба второе предупреждение о нежелательности этой персоны в Крыму и на флоте. А действия адмирала разве не напоминают казацкие атаки: на белом коне с шашкой наголо? Да, казачество просматривается в каждом поступке, Петра Григорьевича.
Хочется рассказать и ещё об одном поступке начальника штаба флота, Украинцы, видимо, со счёта сбились, поэтому только два раза и награждали Петра Григорьевича этим званием.
Однажды в кабинете Петра Григорьевича, в Севастополе раздался телефонный звонок. Звонил начальник поликлиники, принадлежавшей российскому флоту. Голос начальника был тревожен, он доложил, что в поликлинику явились непрошеные гости – украинские полковники с предписанием о передаче поликлиники украинской стороне. Требуют подписать приказ о передаче.
Да это же типичный рейдерский захват, бандитского типа!
Долго раздумывать было не над чем. Прибывших в поликлинику гостей было человек десять. Поэтому Пётр Григорьевич, не мешкая, даёт команду группе морских десантников, с оружием, разумеется, погрузиться в УАЗик, сам прыгает на переднее сидение и – в поликлинику. Прибыли во время.
В кабинете начальника поликлиники подавал команды один из прибывших полковников. Две адмиральские звезды несколько протрезвили ретивого.
– Полковник, выйдите из кабинета!
Пришлось подчиниться. Пётр Григорьевич отдаёт указания начальнику поликлиники ничего не подписывать, никаких документов никому не передавать и вообще никого постороннего на территорию поликлиники не допускать. Затем выходит из кабинета. У дверей переминается с ноги на ногу горе-полковник, ожидающий, когда адмирал уедет. Далее топчутся в ожидании остальные непрошенные. А адмирал и не собирается уезжать:
– Полковник, сколько здесь ваших приспешников?
– Ещё девять.
– Соберите их и на выход!
– Матросы! Проводите гостей до ворот, чтобы они не заблудились.
– А вас, полковник, предупреждаю – ещё раз вас здесь увижу – арестую!
Гости покинули чужую территорию. Рейдерский захват не состоялся.
А позже украинская сторона разразилась статьёй в газетёнке и в Интернете по поводу того, что начальник штаба Черноморского флота не нашёл ничего умнее, как брать штурмом поликлинику с помощью чуть ли не батальона морской пехоты. Да... братья наши, что-то подзаврались, да и зарвались от жадности.
Разумеется, руководство в Москве не все действия начальника штаба одобряло. Делались Министром обороны замечания, на которые П.Г.Святашов отвечал, что может покинуть флот в любой момент и, во всяком случае, после истечения возрастного срока задерживаться на такой службе не намерен.
Последнее замечание от Министра И.Сергеева получил Пётр Григорьевич при смене флага на кораблях.
«Черноморский флот после развала СССР ещё пять лет был под военно-морским флагом Советского союза. Мы не торопились менять флаги, делить флот и передавать «самостийникам» объекты флота.»
А по поводу смены флагов такая история получилась, очень не понравившаяся Министру обороны И.Сергееву.
Ритуалом смены флагов в штабе флота, по положению, руководит начальник штаба флота. Вот и в этом случае спуском Советского флага ВМФ и подъёмом Андреевского флага руководил начальник штаба вице-адмирал Святашов П.Г. Перед спуском и подъёмом флагов начальник штаба, перед строем личного состава, высокопоставленных гостей из Москвы, среди которых и министр обороны произносит небольшую торжественную речь. Напоминает историю того и другого флага. У Андреевского флага, разумеется богатая история. У советского флага тоже история славная. Однако у Андреевского флага есть и печальная история в отличие от Советского флага. Будучи человеком честным, прямым и принципиальным, Пётр Григорьевич и произнёс на торжестве, что сегодня по приказу Главкома ВМФ России нам предстоит спустить флаг ВМФ СССР, который ни разу не спускался перед противником и поднять Андреевский флаг, который за всю историю спускался трижды.
Вскоре этой последней «примочки» министру обороны, по истечению возрастного срока службы П.Г. Святашов и покидает долгую и любимую флотскую службу. Надо заметить, что он намечался на место, вскоре ушедшего, командующего флотом.
На этом можно и закончить рассказ об адмирале-патриоте. Однако хочется показать, сколько волнений и неприятностей доставили события в Грузии и Абхазии. Абхазцы в ту пору ещё не разобрались, кто их друг, кто враг и в состав России не просились. Они просто почувствовали возможность выйти из состава Грузии. По этому поводу и передрались.
Сюжет рассказа позаимствован у неизвестного автора, написавшего статью, да и со слов самого П.Г. Святашова, который наблюдал и руководил нижеописанными событиями с главного командного пункта флота. В событиях принимал участие малый десантный корабль – МДК на воздушной подушке, которым командовал временно исполняющий должность командира – капитан 3 ранга С. Кременчуцкий. Комбриг десантных кораблей, куда входил и МДК «Зубр» – капитан 1 ранга Виктор Максимов. Флотом командовал, свободно владевший флотским языком, адмирал Э. Балтин, герой Советского Союза.
***
По бронезаслонкам пробарабанила автоматная очередь. Пули высекли искры и улетели в море. Стреляли со стороны берега. Странно. Вроде бы на Кавказском побережье врагов не было. Были братья, правда, видимо, тоже бывшие. – Вот б...и – произнёс, пригнувшись, комбриг Виктор Максимов. – Так точно, товарищ капитан первого ранга! – лихо откликнулся из полутьмы ходового мостика капитан третьего ранга Кременчуцкий. Он исполнял временно должность командира МДК. – Что так точно? – Б..и!
В соответствии с корабельным уставом старшим на борту был комбриг.
И только старшему было дано право на командно-матерный сленг. Все остальные присутствовавшие имели право только соглашаться и в соответствии с уставом повторять: «Так точно!»
Собственно, вся эта история начиналась 27 сентября 1993 года и тоже с мата.
На командном пункте Черноморского флота раздался звонок. На КП флота находился командующий флотом адмирал Эдуард Балтин. Забот у адмирала было по самое «мама не горюй», а тут ещё абхазы с грузинами передрались. Жди новых вводных.
И они не заставили себя долго ждать, на что намекал звонящий аппарат.
Адмирал прижал к уху трубку и после этого поинтересовался и у окружающих и у самой трубки: «Ну?! Какого хрена?»
У адъютанта, подавшего трубку, чуть не случилась «кондрашка», так как он знал, кто на другом конце провода. – Гм, как-то нерешительно прозвучало в трубке. – Ааааа! – очень уж показушно обрадовался командующий. – Здравия желаю товарищ Министр обороны! – Здравствуй, Эдуард, – степенно отозвалась трубка. Да, это был Министр обороны РФ.
По тому, как обратились к адмиралу по имени, Балтин тут же сообразил, что у него будут что-то просить. И адмирал не ошибся. Министр Обороны начал не в лоб, а издалека, будто только это его и интересовало: – Как настроение? Как там у тебя дела, Эдуард? – Живём, пока не тонем, бодаемся с Киевом… – Ну, ты это, потише, оставь это политикам. А мне расскажи, что там, в Сухуми, делается? – Кратко или развёрнуто? – Кратко! – Трындец там творится, товарищ Министр обороны. Абхазов в несколько раз меньше, но они загнали грузин к самому морю, задницей в волны усадили. В городе дым коромыслом, огонь, повсюду стрельба. Думаю, что через пару дней абхазы возьмут Сухуми. Специальный отряд продолжает эвакуацию населения, перебрасывая их в Поти и Сочи. Беженцев очень много, приходится загружать плавсредства по меркам военного времени: один человек на один квадратный метр. – Добро, – тяжело вздохнула трубка. – Слушай меня внимательно, Эдуард. Ухо адмирала мысленно оттопырилось и плотнее прижалось к трубке. – У меня там десантники ВДВ гибнут, это рота миротворцев, которая прикрывала отход беженцев. Сейчас они остались почти без боекомплекта и отходят к Очамчиру, а там через пару часов могут появиться абхазы. Надо ребят спасать. – Так точно, надо, бесспорно, – согласился комфлота, представив мгновенно ситуацию. – У тебя, там что-нибудь есть? – Так точно, есть! – А чего есть? – Я туда сейчас «Зубр» направлю. – Чего направишь? – «Зубр!» – Что, что? – «Зубр», десантный корабль, товарищ Министр обороны.
Бросив трубку в гнездо, припечатал: «... твою мать!»
Разрядился, – полегчало.
Собираться в путь пришлось на раз - два, но задержка всё же произошла. Обнаружилось отсутствие дефицитного авиационного керосина. Но приказ есть приказ, а голь на выдумки хитра. Вопреки всем паспортным требованиям, забив на них болт, как на флоте говорят, заправили обычной, сермяжной соляркой. И «поехали». Плод отечественного гения сработал. Полетели, как на крыльях, а вернее на воздушной подушке. И эта, трёхэтажная дюралевая изба, на двухметровой высоте над морем, взвыла всеми своими 60.000 лошадиными силами, со скоростью 60 узлов (110 км/час) ринулась на выручку нашим ВДВшникам. От Новоозёрского до Очамчира долетели за 40 минут и уже в темноте вышли в точку встречи с десантом. Попытались до них «достучаться», но бесполезно. Все рации молчали. Комбриг зачем-то постучал себя у виска пальцем и дал команду двигать к берегу. Корабль пилотировал В. Кременчуцкий. Ревя всей своей мощью, МДК мгновенно вылетел на берег. – Разведгруппа! За борт!
Стараясь как можно тише передвигаться, в ночь ушла группа разведчиков на поиски десанта. – БЧ-5 – Мостик, обороты не снижать!
МДК завис посредине пляжа, выбрасывая тучи песка из-под юбки, напрочь лишая командиров всякого обзора. А в это время неслышные за рёвом турбин, на пляж выползали абхазские танки. И вот первый выстрел. Первая же болванка со свистом протыкает алюминиевый борт корабля. Болванка была бронебойной, поэтому, нашумев, вышла с другой стороны, почти не причинив вреда приборам.
В это же время группа разведчиков, пошуровав по кустам, обнаружила десант в чьём-то абрикосовом саду. У десанта скисли все аккумуляторы. Поэтому и «достучаться» до них было невозможно. Боекомплект кончился полностью.
Появление разведгруппы было воспринято, как пришествие Спасителя. После приветствий и объятий, все, не мешкая, ринулись к пляжу.
На командный пункт флота пошёл доклад и получены новые указания. – Полста гостей принял! – Молодец. Ставлю боевую задачу: выдвинуться в район Гудаута, переправить там гостей на берег, к рассвету прибыть в Новороссийск. Как понял? – Вас понял. Выполняю. Конец связи.
Вскоре радиометрист, всмотревшись в экран локатора, доложил о появлении четырёх малоразмерных целей: – Идут кильватерным строем с Веста! Предполагаю катера. – Вот б…! – впервые за вечер произнёс знаковые слова комбриг Витя.
ВРИО командира – Серёжа Кременчуцкий только хмыкнул в ответ. Это должно было обозначать согласие. Поступил приказ усилить наблюдение. Вскоре сигнальщик доложил, что отчётливо видит катера. Цели шли, как пираты – без единого навигационного огня. – Подозрительно… – промолвил комбриг, вглядываясь в черноту моря.
Подозрительные незнакомцы, обнаружив МДК, развернулись в строй фронта.
Максимов повернулся к Кременчуцкому: – Ну-ка подсвети наш флаг, а то ещё долбанут, не разобравшись.
Подсветили. Помогли разобраться. И незнакомцам полегчало. Тут же по МДК прошлась пулемётная очередь. – Всем пригнуться! – проорал Витя. – Всем вниз! Задраить люки! – подтвердил команду ВРИО командира Серёжа. – Боевая тревога!
Тут же по МДК прошлась вторая очередь. И дробно разлетелась в разные стороны. И началось... Приблизившись, незнакомцы применили автоматы. Колотило в борт так, как будто начался метеоритный дождь. – Вот б…! – вслух подумал пригнувшийся Витя Максимов. – Так точно, товарищ капитан первого ранга! – бойко из полутьмы, согласился Серёжа. – Что так точно? – Да, б..!
Тут пришла здравая мысль, что пора бы доложить о ситуации на КП флота. – КП Флота! Я – девяносто третий (позывной «Зубра»). Стою без хода в трёх кабельтовых от берега на траверзе Очамчира. Подвергаюсь обстрелу с четырёх неопознанных катеров. Прошу разрешения открыть огонь.
Да что тут спрашивать КП?
На КП Флота не были готовы к такому повороту событий. Открыть огонь мог и сам командир корабля, тем более на мостике находился комбриг. Наши наставления и уставы позволяют это делать в порядке самообороны, без предварительного согласования с вышестоящими начальниками, тем более находясь в горячей точке. Однако, ситуация была сложной и щекотливой, вроде бы мы ни с кем не воюем. Вот и решили перестраховаться, испросить дозволения у вышестоящего начальства, чтобы снять с себя всю ответственность за «разжигание» войны. Всё-таки начинался конфликт международного масштаба, да и «противник» вроде бы вчерашние братья, и в случае ошибки или поспешности разгорелся бы мощный международный скандал.
Пауза затянулась.
А у Вити просто руки чесались, да и под пулями сидеть – не лучшее состояние. Ну, а если руки чесались – и открывал бы огонь, согласно наставлениям и был бы прав.
С КП флота запросили: – Так чьи катера? – А хрен их знает – уклончиво ответил Витя.
Связь прервалась. – Хорошо, что на КПфлота температуру забортной воды не запросили, обидчиво пробурчал Максимов и добавил что-то ещё из обширного словарного флотского запаса.
А тут помощник возник на мостике: – Товарищ капитан первого ранга, разрешите доложить. Десантники ошалели, рвутся наверх. Просят ссадить их на берег. Говорят, лучше подохнуть там, чем в этой консервной банке.
Реакция не заставила себя ждать: – Помощник, вы что, баба на сносях? Только этих ... нам и не хватало сейчас тут. Идите и убедите их вести себя в соответствии с требованиями воинской дисциплины! – Есть идти и убедить!
Помощник скатился по трапу вниз, на ходу передёрнул затвор автомата и ласково пообещал пристрелить каждого, кто попытается прорваться на мостик.
И подействовало. И убедил.
В это время с одного из катеров пальнули из РПГ. Реактивная граната пронеслась над мостиком и рассыпалась красочным фейерверком недалеко от корабля. Дело принимало серьёзный оборот. Если автоматные очереди бойко отскакивали от борта, то попавшая граната могла наделать много неприятностей, пробив борт корабля.
А с КП флота никаких указаний. – Вот б...и! - в третий раз произнёс комбриг, правда, в этот раз не понятно, в чей адрес. – Я, капитан первого ранга бывшего советского флота, должен сидеть на карачках, пока меня какие-то м...и расстреливают. – Да ... всё конём! – БЧ-2 , принять целеуказание по ближней цели!
Ожила стрельбовая станция, ожили шестиствольные артиллерийские установки - «шинковки», которые за одну минуту выпускают 5000 снарядов, превращая цель в груду хлама.
Артустановки нацелились на ближний катер. Там не придали предупреждению большого значения, предполагая, что на стрельбу командир не решится. Добро у Москвы надо испрашивать. Это многие знали издавна. – Товарищ комбриг, а может не надо? – засомневался Серёжа. – Ша, Серёжа! Если что, запиши в вахтенный журнал, что я спятил. – БЧ-2, короткую, по ближнему катеру. Товсь! Пли!
Вот и влепили. Тут-то и протрезвели непрошеные гости. Сразу наступила тишина. А тут и доклад поступил: – Можем дать ход.
И дали, а чего тянуть-то? Ход дали так быстро и решительно, что два катера перевернулись, не справившись со «смерчем», вылетевшем из-под МДК.
Максимов не мог удержаться и, отдраив броняшку иллюминатора, высунул руку с кукишем и другой рукой ударил себя по сгибу руки. Ну, жест всем известный. С этим жестом и скрылись за горизонтом.
Осмотрелись. На корабле потерь не было. Было несколько незначительных повреждений.
А что делать с потраченными снарядами? А голова-то на что. Быстро составили акт на списание во время учений. Составили и поставили свои подписи, утверждающие, что так всё и было. От радости сделанного Витя жизнерадостно захохотал. Смех прервал робкий голос сменившегося с вахты сигнальщика. – Товарищ капитан первого ранга, а мы за кого? – В смысле? – Ну, это, мы за Грузию или за Абхазию?
Максимов подумал и понял, что и сам не знает ответа. Потрепал отечески матроса по плечу: – А мы не за тех и не за этих, мы за третьих. За этих... Как их?... За Родину короче!
Однако на подходах к порту комбриг интуитивно почувствовал, что судьба приготовила им новые приключения с погоней и, возможно, со стрельбой. Миль за десять до входа в порт пришла очередная радиограмма из штаба флота: – В Новороссийске заправиться и по способности следовать в Главную базу. Соблюдать режим радиомолчания.
Куда дальше судьба забросит? А судьба готовила новую миротворческую миссию.
В это время близ военного санатория в Сухуми, в кустах сидели бывшие деятели Грузинской Социалистической Республики во главе с Героем Социалистического Труда, бывшим министром иностранных дел, членом Политбюро ЦК КПСС, ныне председателем Верховного Совета Грузии Эдуардом Амвросиевичем Шеварднадзе.
Эдуард Амвросиевич изображал из себя Ассоль. Он с помощью отличного американского бинокля всматривался в море. Нет, не алые паруса он высматривал, скорее звёздно-полосатые. Почему-то бывший член Политбюро, считал, что американцы, бросив все свои дела, примчатся для его спасения.
Парусов спасительных не наблюдалось. Везде бродили абхазские силуэты. Да они были не только на горизонте, они были уже везде. Вот только в воздухе их ещё не было, за неимением авиации. Но они имели и снаряды, и ракеты, и лихо сбивали всё летающее. В последнее время они сбили лайнер ТУ-154 с грузинскими гвардейцами. С помощью ПЗРК и «Шилок» абхазы блокировали аэродром Бабушера, куда и мечтал проникнуть Герой Социалистического Труда. Однако лётчики его уже предупредили, что они лучше застрелятся на земле, чем взлетят и будут расстреляны в воздухе.
Поэтому-то и играл роль Ассоли бывший министр иностранных дел в надежде на новых друзей и, возможно, братьев.
Среди кустов появилась голубая каска. Это был глава миссии ООН, который поинтересовался, что здесь делает эта компания. В ответ услышал, что вскоре здесь начнётся высадка американского десанта. У представителя ООН даже челюсть отвисла. Ничего он не слышал об этой операции. Он только переспросил: – Вы серьёзно?
Ему пояснили: – Так сказал генацвале Шеварднадзе. И странно, что вы об этом не знаете. Видимо, вам не доверяют.
А МДК, заправившийся в Новороссийске, с экипажем, обеспеченным там же зарплатой по полной норме, благополучно дошёл до главной базы, до города русской морской славы Севастополя. И только заглушили турбины, как к борту подлетела «Волга», из которой выскочил штабной офицер и начал что-то кричать в сторону мостика. Максимов для лучшей слышимости высунул голову в иллюминатор: – Товарищ капитан первого ранга..! Командующий..! Приказал..! Срочно..! – Да, видимо мы вчера всё-таки кого-то угробили – предположил комбриг. – Иначе так быстро меня на ковёр не потащили бы.
Взяв с Кременчуцкого обещание, что тот будет в случае чего носить ему сухари, отправился в штаб.
Только Серёжа хотел расслабиться и отдохнуть, как к борту подошёл танкер, а затем буксир с боезапасом. Кроме 30-мм боезапаса к «шинковкам» доставили и НУРСы (неуправляемые реактивные снаряды).
Не успел Серёжа осмыслить всё происходящее, как к борту подлетело три БМП с полковником во главе, а за ним сотня морпехов. – Не фига себе! – очень мудро, но вполне цензурно, высказал мысль боцман. – Видимо, комбриг поссорился с НАТО – подумал он вслух.
Максимов вернулся через час, немедленно собрал всех офицеров, запер, для секретности каюту и сообщил: – Товарищи офицеры, Командующий флотом приказал...
А к этому времени Серёжа изготовил корабль к бою и походу и запросил разрешение на «взлёт» у комбрига: – Взлёт разрешаю. «Поехали!»
МДК для маскировки и соблюдения секретности сначала «полетел» на зюйд. Когда скрылись берега, развернулся влево и полным ходом пошёл на ост. Курс вёл к Бабушере.
На море было всё спокойно, был полный штиль. Комбриг задремал. Сквозь дрёму подумал о странности ситуации: из абсолютно мирного города и прямо на войну.
А в Сухуме был полный хаос. По зданию Совета министров Абхазии метался Шеварднадзе. Янки, суки, так и не появились. Не появилось и НАТО с ООНом. И он пришёл к выводу, что это всё – конец!
Но бог и на этот раз послал ангелов-спасителей. Они, спрыгнув с бронетранспортеров, влетели в помещение, широко улыбаясь славянскими физиономиями. Это были морские пехотинцы с бронетранспортёрами, с позывными «полста пятый», они сообщили: – Эдуард Амвросиевич, мы за вами! – Как во время – произнёс кто-то из свиты. – У меня приказ эвакуировать только Шеварднадзе. Лица свиты вытянулись. – Я обещаю, что вас тоже всех вывезут, сразу после меня, – произнёс уволакиваемый в бронетранспортёр Герой. – Езжай Эдуард, махнули в след главе Грузии из свиты. Езжай, и хоть сейчас не трепись.
А в штабе флота раздался телефонный звонок.
Москва: – Ну, как у тебя там? – раздался озабоченный голос Министра обороны. – Всё нормально, товарищ Министр обороны. Люди выполняют задачу.
Видимо, Министр что-то заподозрил, очень уж голос у комфлота был весёлый. – А чего, Эдуард, ты такой весёлый? – Да так это. Всё идёт по плану, МДК вышел вовремя. Подобрали объект и транспортируют его в заданную точку. – Это куда? – В устье Беслетки. – А почему не в порт? – Он, как и аэродром, обложен абхазцами. – Ну-ну... Держи меня в курсе. Борис Николаевич очень заинтересован в успешном завершении операции. Ты понимаешь? – Так точно, товарищ Министр обороны, – ответил Балтин, ничуть не сомневаясь, кого назначат стрелочником, если операция даст сбой.
Перед флотом стояла задача вытащить из окружения Э.А.Шеварднадзе с помощью группы морпехов, с позывным «полста пятый» и доставить его на «Зубр» или по запасному варианту: под прикрытием МДК с позывным «девяносто третий» на бронетранспортёре доставить «Ассоль» на аэродром под Бабушером. «Зубру» необходимо было отвлечь на себя абхазцев и дать возможность «полста пятому» прорваться или на берег, или к аэродрому и высадить Героя поближе к ожидающему его самолёту. Задача в той ситуации была не из лёгких. Предстояла небольшая но, желательно, победоносная войнушка, и выполнение поставленной задачи, коли так Борис Николаевич хочет. План по существу был прост, как бревно. Сама операция «захвата» была уже описана выше.
На «Зубре» комбриг Витя спустился в каюту и поменял пропотевшую кремовую рубашку на белую: – В бой как на парад!
Затем собрал офицеров и ещё раз разъяснил задачу. Задача должна выполняться на пять счётов. Всё очень просто.
Первое: «полста пятый» хватает в охапку Шеварднадзе, подаёт сигнал и спешит на пляж.
Второе: МДК летит на берег, в точку встречи.
Третье: МДК встречается с «полста пятым».
Четвёртое: Все прыгают с берега в МДК.
И пятое: МДК, не мешкая, растворяется в ночи.
Однако не всё пошло так, как было на бумаге. Жизнь и обстановка внесла свои коррективы. И оказалось, что к лучшему.
И операция началась, но по второму варианту.
Девяносто третий! Я – полста пятый: «Начал движение».
Радиограмма Максимова на КП флота: – Товарищ адмирал, Максимов просит добро выйти из зоны ожидания. – Добро! Балтин ослабил галстук и подмигнул стоявшему рядом генералу Романенко: – Ну что? Понеслась ... по кочкам?
А в это время весь Сухум, погружённый во мрак, агонизировал. Абхазы настырно наступали. На МДК тоже было темно, только приборы подсвечивали шкалы.
Радиометрист доложил о двух катерах маневрировавших у входа в порт.
«Девяносто третий» начал разбег, взвыли турбины. Было впечатление, во всяком случае, со стороны, что производится налёт с воздуха армады ракетоносцев. Это впоследствии и сыграло на руку выполнявшим задачу на берегу.
На мостике повисло напряжение, это были не учения на этот раз.
И вдруг стоящие на мостике услышали бодрый голос комбрига: «Раз пошли на дело, – я и Рабинович...» - напряжение спало. Ну и Витя, ну даёт, подумал ВРИО командира Серёжа. У Вити ещё учиться и учиться.
Радиометрист докладывал дистанцию до берега: тринадцать кабельтовых, двенадцать, одиннадцать. На десяти кабельтовых внезапно стало светло и шумно, будто бы ночь кончилась. Туча трассеров пошла в сторону МДК. – Право руля? – гаркнул комбриг.
Корабль выскочил из-под огня и ушёл мористее. Доложили обстановку на КП Флота. – Девяносто третий! Я – КП Флота, разрешаю открыть огонь на поражение. Балтин.
Вот она, та самая долгожданная команда, которую и дал комфлота.
Вот так обыденно была выдана лицензия на убийство.
МДК развернулся и пошёл на второй заход. На десяти кабельтовых вновь всё осветилось выстрелами с берега. – Мостик, фиксирую работу по нам РЛС наведения. – РЭП! (радиоэлектронные помехи) – хором проорали Витя с Серёжей.
Что-то отстрелилось и в небе рассыпалось облако аэрозоли и фольги. Станция наведения потеряла ориентир, и снаряды полетели выше мостика, самоликвидируясь вдали от МДК. Над морем было жарко. На суше было не прохладнее. «Полста пятый», не ожидавший такой канонады, решил с «драгоценным» грузом ретироваться в мандариновую рощу. Обстановка явно говорила, что всё идёт не по заранее разработанному плану. А с берега палили всем, чем попало, лишь бы в сторону моря. Сдуру запустили даже зенитную ракету.
Звук с моря всё нарастал. Не иначе, как авиационная армада двигается. Абхазы не нашли ничего лучшего, как стянуть к берегу всю свою ПВО, все огневые средства, освободив тем самым проход к аэродрому.
На МДК: – БЧ-2! Я тебя люблю! Мочи их всем, что есть мочи! – Есть! – лихо откликнулся командир БЧ-2.
И «Зубр» замочил. Первой же очередью снёс зенитку вместе с холмиком, на котором она стояла. Затем заработали установки залпового огня, и берегу стало совсем грустно.
А в это время в бронетранспортёре Эдуарду Амвросиевичу было тоже не лучше. Дозор «полста пятого» доложил своему командиру, что абхазы убрались от аэродрома.
Думать долго не пришлось и так всё ясно. Бронетранспортёр взревел и рванул в сторону Бабушера.
Огонь охватил и море, и небо, и берег. И в этом смертельном пространстве зигзагами летал «Зубр», извергая из себя огонь. А на мостике, между командами Витя просто матерился, но на этот раз от восторга, в конце концов, шёл бой, к которому все военные себя готовили с курсантских лет.
Один из 23-мм снарядов с берега всё-таки угодил в МДК, в масляный трубопровод. Хлестнуло масло, потеря которого могла привести к потере всей турбины. Неприятность была немалая.
Пора было уносить ноги. Связаться с «полста пятым» не удалось. От тряски и собственной пальбы вышла из строя УКВ-станция. Быстро починили. – КП Флота! Я – девяносто третий. Подошёл к берегу на три кабельтова, с берега обстреливают в упор. Связи с «полста пятым» нет. Повреждён маслопровод. Отхожу назад.
Кременчуцкий бросал корабль вправо и влево с таким креном, что создателей корабля, если бы им дано было это увидеть, хватил бы «кондратий». Шинковки продолжали обстреливать берег, пока не поступил доклад командира БЧ-2, что он расстрелял всё, до последнего патрона. – Дробь! – для порядка скомандовал Максимов.
А на КП Флота, после доклада с «Зубра», смотреть на Балтина было страшно. Красный, как рак, с налитыми кровью глазами, он стоял, упершись костяшками пальцев в стол, и орал на начальника связи. – Где? – Ну, товарищ командующий… – Где связь с «полста пятым» я тебя, м..., спрашиваю? – Подняли ретранслятор, сейчас наладим. – Пять минут даю! Пять! Потом вот этими руками ... порву на куски!
Взлетевший срочно ретранслятор тут же принял доклад от «полста пятого».
«Полста пятый» доложил, что, действуя по запасному варианту, прорвался к Бабушеру и через минуту взлёт. Взлетел и на сверхмалой высоте уходит... Ушёл.
С «девяносто третьего» подтвердили: – Одиночная воздушная цель, поднявшаяся с Бабушера – ушла!
Балтин рванул ворот рубахи: – Загоните же меня в гроб, черти. Вот так и загоните. И провожая мою «тушку» будете хвастаться: «Ура! Уконтрапупили Балтина».
Но напряжение спало. Задача была выполнена.
Шёл 1993 год. Спасённый русскими моряками Эдуард Амвросиевич быстро оклемался и через несколько дней снова начал клеймить Москву за имперские замашки, поливая грязью своих спасителей. Услышав такое, Балтин только развёл руками. Находящийся рядом генерал-майор Романенко сказал, что Шеварднадзе политик и это его как-то оправдывает.
Адмирал окинул генерала грустным взглядом и, как всегда, в своём репертуаре, добавил: – Вова, ты серьёзно считаешь, что если говнюк публично ведёт себя, как г…, то это г… оправдывает?
Генерала, как всегда, передёрнуло, ответа он не нашёл. А что искать, когда адмирал сказал всё и весьма доходчиво.
В конце 1993 года Максимов и Кременчуцкий сидели в Донузлаве, в командирской каюте «Зубра» и «квасили шило». (Для не служивших на флоте – пили спирт, пили то, что Родина давала в изобилии, и пили вполне в разумных пределах).
Комбриг время от времени брал недавно вручённую награду, которую они и обмывали, и начинал громко ржать. – Серёга, это же надо? Сколько мы тогда из «шинковок» выдали? – Почти пять тысяч снарядов, товарищ капитан первого ранга. – Е... меня конём! Пять тысяч, не считая НУРсов! Это же надо додуматься, после всего этого нам вручили эту побрякушку с формулировкой: «За участие в гуманитарной миротворческой акции».
По поводу же рассказа: прости читатель, если ты окажешься не флотским человеком, за допущенный не норматив в виде многоточия. Прости меня, флотский человек, что пришлось много выкинуть, заменив этим самым многоточием, и тем самым обесцветить рассказ.
Хотелось показать, в какой ситуации оказался наш Черноморский флот и его командующие, его офицеры и все служившие в ту пору.
Вот в такой ситуации находился и вице-адмирал Святашов Пётр Григорьевич.
При проведении рейдов «Зубром» он находился на КП Флота. И не стоит упрекать его в том, если это он не мог дать решительной команды «Зубру»: решительность - не значит - безрассудство. Всё не так-то просто. Особенно, когда в дела военных вмешивается несуразная политика и вяжет людей по рукам и ногам. Что касается открытия огня, так в той ситуации это решение принимает командир корабля. Открытие огня при реальной угрозе кораблю разрешают все документы флота, что и было сделано.
Последнее, что допекло командование и министра обороны – это действия начальника штаба при дележе флота. П.Г. Святашов был назначен председателем комиссии по разделу флота. Было это, практически при смене командования. Уходил Э. Балтин, заступал в должность новый командующий Черноморским флотом вице- адмирал Виктор Андреевич Кравченко.
Пётр Григорьевич, совершенно несогласный с таким подходом к бывшему Советскому, ныне Российскому флоту, с присущей ему прямотой, отказался возглавить и работать в комиссии по разделу флота. Без обиняков он сделал заявление: «Покажите мне документы, где записано, что начальник штаба должен делить флот. Таких документов нет, и я отказываюсь этим заниматься».
При достижении 55 лет П.Г.Святашов подаёт рапорт об отставке. Рапорт принимается. Зачем власти такой непокорный адмирал?
На памятнике Александру Ивановичу Казарскому в городе русской морской славы Севастополе сделана лаконичная надпись: «Потомству в пример».
Этими словами хочется и закончить данное повествование о вице- адмирале Петре Григорьевиче Святашове , не уронившем чести. Это патриот нашей Родины. Вся его деятельность должна остаться потомкам в пример.