Корты уютно расположились над Приморской улочкой. На этой улочке - ресторанчики, за ней – пляжи и прибой. В октябрьские дни морской аромат, замешанный бризом, солнцем и метровыми волнами, густеет так, что теннисный мяч плывет в нем навстречу ракетке с медленной и тихой радостью солидного гостя.
Над нашими головами зависли чайки. Удивительно, с каким мастерством эти птицы седлают ветер и монументами замирают на одном месте, почти бездвижно, манипулируя воздушным потоком лишь легкими вздрагиваниями перьев.
- Сейчас насрут, - сказал тренер. – Вишь, целятся.
Мы прекратили игру и стояли, запрокинув головы и щурясь в небо. Чаек было восемь. Над каждым из нас зависли бело-серо-коричневые днища живых дронов. Тренер коварно потянулся к корзине с мячами. Я поразился точности, с которой работала теннисно-противовоздушная оборона. Каждый мяч летел в цель… Но в благоговении зависал под распростертыми крыльями и бессильно обрушивался вниз, виновато возвращаясь к хозяину. Чайки равнодушно косили взглядами на нас, совершенно не обращая внимания на желтые снаряды. Высота птичьего планирования позволяла нам рассмотреть каждое перышко на их телах, обменяться с ними взглядами, но лишала пущенный с немалой скоростью мяч всей его агрессивной злобы.
Через несколько минут чайки круто заложили на крыло, эскадрилья стройно ушла к морю, а мы еще некоторое время смотрели им вслед.
- Пронесло, - сказал тренер и ввел мяч в игру.
Великая мудрость – так рассчитать высоту своего полета, чтобы равнодушно взирать на ядовитые, но бессильные стрелы бескрылых завистников.