А ровно через месяц, оставив рюкзак у соседки, он из автомата позвонил матери на работу и, несмотря на её настойчивую просьбу приехать, помчался в сад.
Лихо спрыгнув с подножки трамвая, Валька шмыгнул в переулок, выскочил на знакомую улицу и в изумлении остановился. Перед ним расстилался огромный пустырь, заваленный битым кирпичом, крошевом глины и вывороченными прогнившими досками. Над всем этим вповалку, будто срубленные гигантским топором, лежали уже почерневшие деревья с отчаянно задранными к небу ветвями. Два огромных бульдозера, оставляя после себя жёлтые полосы остро пахнущей земли, сгребали эту мешанину в огромную кучу, над которой возвышалась костлявая лапа экскаватора. Жадно выхватывая из кучи огромные куски, лапа бросала их в ненасытные зевы бесчисленных самосвалов, муравьиной цепочкой тянущихся по краю пустыря. Третий бульдозер, выставив вперёд сверкающее лезвие, подсекал под корень стоящие перед ним деревья. Они ахали, падали, их безжалостно переламывали скрежещущие гусеницы. Весь бульдозер по самые вывернутые фары был перемазан липким, нестерпимо пахнущим соком. Валька увидел, как этот безжалостный монстр развернулся, хрюкнул и, угрожающе выставив стальной клык, пополз к их беззащитному, давно осиротевшему саду.
— Сто – о - ой! — не помня себя, Валька сорвался с места и, размахивая руками, побежал наперерез. Еще мгновение, и сидящий в машине человек чудом успел остановить своё чудище в метре от мальчишки.
— Ты что?! — он высунулся из кабины. — Мать твою пере так! Ты куда лезешь?!
— Не дам! — закричал Валька.
— Уйди с дороги!
Но Валька присел, как перед прыжком, и мотнул головой.
Бульдозерист бешено выругался, выскочил из кабины, потащил упирающегося Вальку в сторону и, дав ему пинка под задницу, побежал обратно. Бульдозер дёрнулся, но Валькина фигурка снова выросла перед ним. Мальчик подхватил с земли несколько камней, и они полетели в машину. Первый зазвенел, отскочив от радиатора. Второй цокнул по ветровому стеклу и по нему побежали паутинки-трещины. Третий камень превратил его в слепящий фонтан осколков. Бульдозерист схватился руками за лицо, успев вслепую дёрнуть рычаг тормоза. Над полем битвы повисла внезапная тишина. Валька в испуге попятился назад. Но к ним уже со всех сторон бежали люди. Первым налетел на Вальку маленький человек с огромным животом и кривыми ногами в засученных штанах.
— Ты чего это?! Ты зачем камнями бросаешься, гадёныш?!
Их окружила недоумевающая толпа. Бульдозеристу помогли выбраться из кабины, отняли руки от лица, осторожно извлекли несколько осколков. Кровь потекла тоненькими струйками, оставляя на запылённом лице свежие борозды. Ему быстро обработали порезы и заклеили их пластырем. Бульдозерист мотнул головой и, продравшись сквозь толпу, бросился на Вальку с кулаками. Его еле оттащили. Толстяк заорал, но теперь уже на него, а не на мальчишку.
— А чего он… — бульдозериста била нервная дрожь, — а если бы в глаз?!
Толстяк повернулся к Вальке:
— За что ты его? Ты ж мог так убить человека, понимаешь? Тюрьма тебе светит, понимаешь?!
— Я ему кричал, чтобы остановился, а он едет и едет!
— Почему он должен останавливаться? И что ты-то здесь делаешь?
— Это наш сад, а он деревья рушил. Мы их тут с папкой сажали.
— Какие деревья? Из-за этих паршивых палок ты чуть человека зрения не лишил?!
— Что ты с ним разговариваешь, Прокофьич? — крикнули из толпы. — Не видишь, фулюган форменный. С каменюгой на рабочего человека пошёл, шпана!
Смотри, глазищами-то как зыркает. Ты с ним осторожнее, может, у него ещё нож в кармане, пырнёт и вся недолга. У такого не задержится!
Толстяк опасливо отодвинулся.
— Нет у меня никакого ножа! — закричал Валька. — Объясняю же вам — это наш сад. Мы его заберём с дядей Мишей.
— Слышишь, — подхватил тот же голос, — тут у него ещё дядька есть. Веди его, Прокофьич, в милицию. Там разберутся, что за садовники объявились.
— И сведу, — толстяк дёрнул Вальку за руку. — А ну, пошли!
— Не пойду я никуда! Пустите меня!
— Пойдёшь, — крепко держа вырывающегося Вальку, толстяк потащил его через пустырь. Дойдя до переулка, он остановился отдышаться, и тут к ним подошёл высокий парень в сером костюме.
— Куда, папаша, кореша моего тянешь в такую жару?
— А тебе что? Куда надо, туда и тяну.
— Зачем так грубо? — улыбнулся парень, и у него во рту искоркой блеснул золотой зуб. — Не видишь разве, кореш - защитник зелёных насаждений, которые вы безжалостно попираете своими ногами. Он же настоящий мичуринец, а ты его в милицию тянешь. Отпусти его, папаша, по-хорошему, как родного прошу.
— Проваливай, тоже мне - родственничек выискался, — толстяк тревожно оглянулся назад, вспомнив предупреждение про «дядю Мишу».
— Эх, не понял ты доброты моей, гнида! Пеняй теперь на себя, — парень резко поднес два растопыренных пальца к глазам толстяка. Тот в ужасе отшатнулся, Валька выр¬вался из его рук и подставил ему подножку. Толстяк с криком рухнул на землю.
— Беги, кореш, после свидимся! — прошипел Вальке на ухо парень и мигом махнул через забор.
Валька секунду потоптался на месте, соображая, куда лучше рвануть, но тут вдали снова загрохотал бульдозер… И он кинулся навстречу усиливающемуся грохоту.
* * *
Голос капитана Тешабаева Клава узнала сразу.
— Ой, это вы, Рахим Тешабаевич? Вот уж не ожидала, что вспомните обо мне через столько лет.
— А разве мы знакомы? — удивился тот.
— Как же, — Клава заторопилась, — помните, на озере вы подошли к нам. У меня еще сын пропал...
— Вспомнил, честное слово, вспомнил! — искренне обрадовался он.
— Да что случилось? — вдруг спохватилась Клава.
— Вы можете сейчас к нам приехать?
— Конечно, — она кивнула и судорожно проглотила вдруг сдавивший горло ко¬мок, — сейчас приеду.
Клава кинулась к Михаилу, он выслушал её и сказал:
— Какой разговор.
Через пятнадцать минут они буквально ворвались в кабинет Тешабаева.
— Здравствуйте! — Рахим Тешабаевич вышел из-за стола и протянул ей, а потом Михаилу руку. — Вы, Клавдия Георгиевна, совсем не изменились. А вот мужа вашего, извините, не узнаю.
— Мой муж умер. Что с Валей?
— Простите, пожалуйста, не знал.
— Широков, — Михаил неловко поклонился.
— Присаживайтесь, граждане, —он указал рукой на стулья.
— Рахим Тешабаевич, что-нибудь с сыном случилось?!
— Садитесь, — мягко повторил он.
Они поспешно сели.
— С вашим сыном ничего не случилось. Но сам он, по не понятным мне причинам, забросал камнями работающего на расчистке бывших садов бульдозериста. Тот получил, к счастью, не очень сильные, порезы лица. Когда же вашего сына попытались призвать к порядку, они с сообщником, неким дядей Мишей, совершили нападение на прораба СМУ № 12. Опять-таки, к счастью, без нанесения ему серьёзных телесных пов¬реждений. После чего дядя Миша сбежал, а ваш сын опять вернулся на место преступления, где был вто¬рично задержан и доставлен сюда. Я пытался с ним поговорить, но он не ответил ни на один мой вопрос. Сообщил только место вашей работы.
— Да как же это... — растерянно поднялась Клава.
— Сядь, пожалуйста, — Михаил озабоченно потёр лысину. — Я понимаю, в чём дело.
— Интересно, — Тешабаев перевёл на него взгляд.
— Во-первых, дядя Миша — это я.
— Не может быть! — изумился Тешабаев.
— Точно. Только никаких нападений на прораба СМУ, я, естественно, не совершал. А вот, как сообщник, по Валькиному делу, кажется, могу, как соучастник, проходить смело. И ответить за это по всей строгости закона. Товарищ капитан, вы только скажите мне, где всё это произошло?
— В районе новостройки третьего квартала.
— Так я и знал! Ах, дурень я старый! Обещал же пацану съездить с ним в сад за деревьями… Всё тянул и вот, что из этого получилось. Нет мне теперь от Вальки прощения.
— Не понимаю, при чём тут деревья, в какой сад вы должны были съездить?
— На месте, где беда приключилась, стоял их дом. Покойный Николай, муж Клавин, значит, во дворе, что при доме, садик небольшой посадил. Валька трясся над этим садом, в новый дом ни за что переезжать не хотел. Я ему пообещал деревца эти под окна их новой квартиры пересадить. Там бы и на остальных жильцов с лихвой хватило. Вы ж знаете, как сейчас рубят всё под корень на месте новостроек.
— Знаю, — лицо капитана вдруг сделалось жёстким.
— Рахим Тешабаевич, — кинулась к нему Клава — а с сыном-то мои что теперь будет?!
— Успокойтесь, Клавдия Георгиевна, выпейте воды и сядьте... вот так. Думаю, все обойдётся, насколько это возможно, — и он нажал на кнопку.
В комнату ввели Вальку. Он затравленно огляделся и кинулся к матери.
— Сынок, — она гладила его по голове и плечам, — всё будет хорошо, всё будет хорошо...
Валька несколько раз судорожно всхлипнул и затих. Рахим Тешабаевич побарабанил пальцами по столу, потом некоторое время в комнате был слышен только шёпот Клавы. Она подняла голову.
— Рахим Тешабаевич, поговорите с ним.
— Что же ты мне сразу всё не объяснил? — посмотрел тот на мальчика. — А ещё старый знакомый называешься.
— Вы б сразу сказали, что папку моего знали, это ж другой разговор.
— Я про то сам только что узнал. Ты-то чего так перепугался?
— Толстый, когда меня второй раз схватили, говорил, что меня в колонию сразу сдадут, что в милиции ни одному моему слову не поверят, что бандит я. А я что, я не хотел, я им кричал, я им говорил, что мы с дядей Мишей деревья заберём... а они бульдозером... — Валька тяжело вздохнул и замолчал.
— Да... — Тешабаев опять забарабанил пальцами. — То, что случилось с твоим садом — большое горе. И помочь тут я тебе уже не в силах. Только бульдозерист, прораб — не самые главные виновники твоего горя. Ну да ладно... А вот твой камень, Валька, мог стать орудием убийства. Только по счастливой случайности почти никто не пострадал. Запомни эту историю на всю жизнь. А теперь скажи, пожалуйста, кто тебе помог освободиться от прораба?
— Я его первый раз видел.
— Как он выглядел?
— Я не очень-то его разглядывал... простой парень, высокий такой.
— Простой парень, Валя, так себя не поведёт, — капитан поднёс два растопыренных пальца к своим глазам. — Известный блатной приёмчик. Может, ещё что вспомнишь? — он испытующе посмотрел на мальчишку.
Но тот отвёл глаза в сторону.
— Ладно, друзья, отправляйтесь по домам. А ты, Валя, если увидишь этого парня на своём пути, беги от него сломя голову. За свои услуги он может с тебя потом потребовать очень дорогую плату. Заартачишься – за горло возьмёт. Короче, чуть что – сразу ко мне . Дорогу уже знаешь. Договорились?
— Договорились… — пожал плечами Валька.
— Вот и славненько, — с облегчением вздохнул Михаил. — По машинам.
Клава попыталась уговорить сына поехать сразу домой, но Валька настоял, чтобы его отвезли к месту утренней схватки.
Вечерело. Солнце разрезанным яблоком лежало на блюдце горизонта. На пустыре никого не было, бульдозеры горбатыми носами уткнулись в чернеющую землю, вдыхая её живительное тепло. Сада не стало.
Домой они ехали в молчании. Молча поднимались по лестнице, молча Валька ушёл в свою комнату и запер за собой дверь.
Ч.5 http://www.proza.ru/2014/10/08/989