Все события и персонажи полностью вымышлены. Любое совпадение следует считать случайностью.
Работать в выходные - одно удовольствие. По крайней мере, для монтажёра. Сидишь себе, работы нет, выпусков новостей, как обычно, мало, пей чай да лазай по Интернету. Это воскресенье тоже должно было быть наполненным вялой ленью и перемыванием косточек, по крайней мере, так предполагалось с утра. Всё испортил белый листок, лежащий поперёк клавиатуры.
Заявка. На меня. На всю смену (а это, между прочим, двенадцать часов!). Спецрепортаж. Антона Потёмкина. Чтоб мне пусто было...
Ощущений добавила рожа координаторши, как нельзя кстати заглянувшей в мою монтажку.
- Потёмкин к тебе, со спецрепом, - ехидно сообщила она. За что эта тётка меня так невзлюбила, трудно было сказать, но её полное, поросячье лицо прямо светилось какой-то гаденькой радостью. "Уберись, жирная жопа", - пробормотала я про себя.
- Но ведь ты же отвлечёшься на выпуски, правда? - жирная координаторша решила меня добить,- А то Серёжа говорит, людей мало, работать некому.
Серёжа - это начальник смены.
Я почувствовала нарастающую в груди ярость. Не из-за свалившегося на голову спецрепа, испортившего выходной, а из-за этой толстой перекормленной хари.
- Скажи Серёже, - я постаралась держать себя в руках, - что заявка есть заявка. Пусть остальных теребит.
Рожа фыркнула - "неженки все стали!"- и наконец-то убралась из моей комнаты.
Я села за компьютер, влезла в корреспондентскую сеть. Врага, как говорится, надо знать в лицо. Хотя какой из Потёмкина враг - совсем молоденький мальчик, серьёзный до невозможности, но без характерной для их братии звёздной болезни. Ничего, ещё успеет схватить. Что ж мы с ним монтировать-то будем, да ещё двенадцать часов кряду? Я бегала глазами по мелким строчкам. Так... пресс-конференция Собянина... не то, дальше, пожар в общежитии... ну, это не спецреп, а, вот! Командировка Антона Потёмкина в Беларусь. Ага. Это уже что-то. Это уже очень может быть, так как никаких политических и прочих волнений в братской республике вроде не наблюдается. Значит, вскрывали культурный слой. Это уже тянет на спецреп, хотя что они там могли нарыть, в Беларуси? Расширенный поиск! Ага... ага... "Ольшанский замок". Прекрасно. Наверно, с привидениями. Что ж, подождём Потёмкина.
Антон Потёмкин был безумно горд собой. Ещё бы! Первая командировка - и сразу спецреп, да что там спецреп, фильм! Большой документальный фильм об истории знаменитого Ольшанского замка! То, что про этот замок Антон раньше и знать не знал, он благоразумно постарался забыть. Но каково! Всего полгода на телеканале - и сразу в яблочко! Другие годами пашут, чтобы до спецрепа доработаться, на всякие пресс-конференции ездят, да с ментами в рейды, а у него, Антона, всё получилось почти сразу. Нет, он, конечно, тоже ездил в рейды, и в подвалах травлю крыс снимал, и про помойки какие-то, любимая социальная тема, блин... Но полгода! В девятнадцать лет! Антон был положительно горд собой.
Я тем временем закачала на монтажку его исходник. Два часа какой-то беспросветной мути, интервью мало, вид замка с замком ассоциаций вообще не вызывал. Так, упорядоченная груда камней. Полно ночных съёмок, на которых вообще ничего не видно. Н-да, Антошка, наверно, прав. Тут и двенадцати часов не хватит. Тут копаться и копаться, и хорошо, если он свой материал хотя бы отсмотрел. А то всякое бывает. Я заварила себе кофе и стала ждать Потёмкина.
Антон зашёл в монтажку с видом победителя, и только увидев меня, немного присмирел. Не то чтобы он меня не любил. Боже упаси. Мы с ним вообще никогда не ругались. Но моё выражение лица его немного смутило.
- Добро пожаловать, ваше сиятельство, князь Потёмкин-Таврический! - пропела я. - Ужели побывали в родовом поместье?
Лицо Антона начало медленно розоветь. Он НЕНАВИДЕЛ, когда его звали князем Таврическим, а насчёт родового поместья - видимо, понял, что исходник я видела. И он меня не впечатлил. Но что поделаешь! Иногда надо сбить спесь сразу. Иначе монтажа не будет, а будет растопыривание пальцев веером. Это я знала очень хорошо на примере многих знакомых мне корреспондентов. Тут только дашь слабину - сразу все становятся великими режиссёрами, а монтажёра иначе как "кнопкодавом" не зовут. А я этого очень не люблю.
- Ты чего? - Антон обиженно посмотрел на меня. - Я ещё войти не успел.
- Ну так входи. Гостем будешь.
- Ты чего злая такая? Таврическим обзываешься...
- Ты лучше скажи мне, ТАВРИЧЕСКИЙ, что за хренотень ты тут наснимал? Я глянула одним глазком. На сколько по времени спецреп?
- На сорок минут... Это фильм!.. - На последнем слове Антон запнулся. Я закатила глаза.
- Фи-ильм? А из чего фильм-то? Ты хоть исходники смотрел? - Господи Боже, фильм. На сорок минут! Кому ж я так в информации насолила? А Антоха ребёнок, он в страшном сне не видел, как фильмы делаются. За что, ну за что мне это? Какие двенадцать часов... Фильмы неделями делаются, а если это спецреп растянутый, то чем, я извиняюсь, натягивать будем? Я вперилась в Потёмкина.
- Исходники смотрел, - сухо сказал он, пробираясь в комнатку озвучки, - сейчас начитаюсь, и вместе глянем.
Что ж, в самообладании ему не отказать. Я хмыкнула. Видно, очень важен для него этот спецреп, ах, простите, фильм, что он от простого монтажёра оскорбления глотает. Вот и ладушки, значит, работать будем плотно, не отвлекаясь на ерунду. Я помахала Антону, уже сидящему в озвучке у микрофона.
- Читай!
Но тут случилось непредвиденное. Звуковой пульт вдруг взвыл раненым зверем, замигал лампочками и внезапно затих. Антон обеспокоенно глядел из-за стекла. Я матюгнулась. Пульт, конечно, старый, давно менять пора, но таких финтов за ним не водилось. Я осмотрела предательскую машину со всех сторон. Так... кабели все на месте, контакты есть, все тумблеры в порядке. Тогда что это с ним? Я ещё раз проверила все настройки. Вроде чисто. Ну, с Богом!
- Давай дубль! - заорала я в озвучку.
После первого произнесённого Антоном звука пульт забился в истерике и чуть было не задымился. Я поспешно вытащила Потёмкина из озвучки и вырубила рехнувшийся пульт.
- Ну извини, - мне было неловко и как-то... страшновато. - Позвоню инженерам, пусть меняют на хрен.
- Совсем накрылся? - Антон сочувственно посмотрел на меня. От былой обиды не осталось и следа, воистину, общие переживания сближают людей. То, что он тоже испугался, было видно невооружённым глазом.
- Совсем... Щас позвоню, пусть заменят, - я набрала номер, - Алло? Инженеры? Это из пятой беспокоят. Заберите покойника. И новый принесите, у меня спецреп по заявке стынет.
В трубке клятвенно пообещали заменить пульт в течении часа, и мы распрощались. Я повернулась к Антону.
- Ну, что делать будем? Пульт притащат только через час.
- Посмотрим исходники, - пожал плечами Антон.
Исходники при ближайшем рассмотрении оказались презабавными. Виденная мною мельком упорядоченная груда камней была снята со всех сторон с удивительной дотошностью. Оператор Серёжа Золотницкий постарался на славу, разве что в щёлки между камнями не влез. Замок представал мрачным напоминанием былого величия его хозяев. Я даже начала получать удовольствие, как вдруг пошли ночные съёмки. Ночные съёмки оператора Золотницкого представляли собой сплошную черноту.
- Это что? - поинтересовалась я, глядя в тёмный экран. - Это режиссёрский замысел?
- Э-э-э... - протянул Антон, пытаясь подобрать слова. - Это Сергей наснимал. Сказал, ночью замок выглядит очень таинственно...
- Кто бы сомневался, - я таращилась в экран на быстрой промотке. Темнота не прекращалась. - Очень таинственно. Просто тайна, покрытая мраком. Антон, я тебя разочарую, это брак по видео. Так и скажи Золотницкому.
- Не может быть! - Антон чуть не плакал. - Сергей сказал, чудо что за кадры...
- Ты с ним ночью был?
- Нет...
- Доверчивых детей уносит бука, - наставительно сообщила я. - Ладно, смонтируем тайну при свете дня. Вот только пульт принесут.
Я отвалилась пить кофе, предоставив Потёмкину самому разбираться со своими исходниками. Он сидел у мониторов, как приклеенный, постоянно проматывая картинку вперёд-назад. Пульт ещё не принесли, и мотал он без звука. Я наслаждалась тишиной. Кофе, против обыкновения, упрямо клонил меня в сон. Я уж было собралась сказать Антону, чтоб будил в случае чего, как вдруг тот взвизгнул совсем не по-мужски и откатился от монитора. Глаза его вращались.
- Ты чего? - от его вопля я подпрыгнула на кресле. - Чего орёшь?
- Там... - пробормотал Антон, показывая на экран. - Там... оно.
- Кто "оно"?
- Привидение!
Ну вот. Я так и знала, что Тоше Потёмкину рановато замахиваться на полноценный фильм. Переутомление, оно по-разному даёт о себе знать. А если неделю лазить по заброшенным развалинам, то явления призраков становятся почти объяснимыми. Но вид Потёмкина меня насторожил. Уж больно искренним был этот полувопль-полувизг, уж больно крупными были капли пота на его лбу. Я подошла к монитору.
- Где привидение?
- Вот... тут. Я два раза проматывал, медленно, была чернота, ну, стена там еле заметная замковая...Два раза смотрел... А на третий раз возникло оно...
- Как возникло? - я говорила тихо и осторожно, потому как не имела опыта общения с душевнобольными.
- Взяло и возникло! Смотрю, из-за стены рука чья-то... светлая... поманила и за стену опять... - Антон преданно смотрел на меня. - Юль, это не глюк. Хоть режь. И не пил я с утра, да и вчера тоже не пил. Это правда привидение!
Я вгляделась в экран. Да, Антон прав, действительно стена проглядывается, картинка, конечно, не очень, цветокоррекцию если только... Я присмотрелась. Из-за стены возникла бледная полупрозрачная рука, кажется, женская, с тонкой кистью, и медленно поманила к себе указательным пальцем. Мне стало не по себе. Антон тоже смотрел из-за моего плеча. Увидев призрак второй раз, он тихо всхлипнул и одним глотком допил мой кофе. Я просмотрела запись в третий раз. Рука исчезла.
- Н-да. - Честно сказать, я не знала, что и думать. С одной стороны, явный брак по видео, белые сполохи какие-то, с другой... Рука была видна настолько чётко, что сомнений в том, что это именно рука, практически не оставалось. Но почему она исчезла? Вернее, почему появилась, а потом исчезла? Ведь её не было в тот раз, когда Антон листал материал, а я пила кофе в ожидании пульта. Что за чертовщина здесь происходит? Внезапно меня посетила мысль.
- Антон, а позвони-ка ты Золотницкому. Он эту дурь снимал, пусть и объяснит популярно.
Потёмкин обрадованно достал мобильник. Мне вдруг стало грустно при виде этого мальчика, который отчаянно хочет найти объяснение тому, что...Развивать мысль дальше расхотелось.
Через десять минут в комнату вошёл Золотницкий.
Сергей Яковлевич Золотницкий был и остаётся гордостью нашего операторского отдела. Проработав на телевидении больше тридцати лет, он по праву считался корифеем и мог сам выбирать себе съёмки. Он как никто умел снять главное, подчеркнуть детали и показать человека в самом выгодном свете. В прямом смысле. Корреспонденты его обожали, монтажёры облегчённо вздыхали, видя его фамилию в материале, а начальство считало Сергея Яковлевича талисманом информационного отдела. Потому что Сергей Яковлевич всегда привозил материалы экстра-класса. И за все десять лет, что он работал у нас, на его работу ещё ни разу не жаловались. Поэтому к нам в монтажку он вошёл слегка обескураженный, и даже его знаменитая борода как-то вопросительно взъерошилась.
- День добрый, господа. Антон, рад приветствовать. Вы, барышня... - он замялся. В нормальных условиях операторы и монтажёры практически не пересекаются, поэтому неудивительно, что меня он попросту не знал.
- Юля меня зовут. - Я придвинула ему стул. - Сергей Яковлевич, у нас не сколько жалоба, сколько вопрос.
- Слушаю вас, - заинтересованно произнёс он.
- Вы ездили с Антоном в Белоруссию...
- Да-да, - радостно подтвердил корифей, - в местечко Гольшаны. Прелюбопытнейшее местечко, сообщу я вам. Прелюбопытнейшее! Для оператора - рай земной.
- Вы снимали ночью. - Я решила взять дело в свои руки. Антон глядел на Золотницкого снизу вверх. - Вы снимали без Антона. Хотели сделать красивую таинственную картинку "Ночь в Ольшанском замке".
- Да, - удивлённо кивнул Золотницкий, - вы правы, Юлечка. Прекрасные кадры...
- Что вы там насняли?! - вдруг завопила я.
Сергей Яковлевич слегка опешил, но взял себя в руки.
- Замок... Удивительно мистическое место... А, собственно, почему...
- Вы привидение видели?
Сергей Яковлевич облегчённо рассмеялся.
- Ах вот вы о чём, молодежь... Фу-ты, напугали старика. Да нет, какие привидения. Просто замок, видовые, так сказать съёмки...
- Тогда что это? - впервые прорезался Антон. Он клацнул пальцем по клавиатуре, и на мониторе возникло изображение.
Честно говоря, я боялась, что призрак не явится. Тогда мы с Тохой будем выглядеть как... думать не хочу. Золотницкий слишком долго работает, чтобы играть с двумя идиотами в привидения. Ещё пожалуется... Но додумать мысль я не успела. На экране бледная рука медленно манила пальцем Сергея Яковлевича.
- Я не знаю! - отбрыкивался Золотницкий. - Ничего такого не видел! Не было ничего такого! - он был явно под впечатлением.
- Тогда что?!
- Брак по видео!
- У Вас?!
- На мониторе брак! - Золотницкий лихо развернулся ко мне. - Вы, барышня, прежде чем в набат бить, мониторчики бы свои лучше настроили!
У меня перехватило горло. Да пусть он, этот трижды корифей, ещё хоть слово вякнет! У меня монтажка всегда считалась образцовой! (До сегодняшнего дня, услужливо подсказала мне память. Сегодня у тебя пульт взбесился). Я набрала в грудь воздуха, чтобы достойно парировать, как вдруг мне в голову пришла другая идея.
- Обязательно проверю все мониторы, Сергей Яковлевич. А сейчас не составите ли мне компанию на перекур? Тошка ведь не курит, а одной совсем тоскливо, воскресенье, народу никого...
Потёмкин вопросительно посмотрел на меня. Я подмигнула. Этот нехитрый жест немного успокоил юного спецкора, и он принялся заваривать вторую чашку кофе слегка дрожащими руками. Мы с Золотницким вышли в коридор. Корифей шёл мрачный. Не мог он до сих пор переварить, что на ЕГО картинке может быть даже малюсенький брак. Но вытащила я его в курилку не за этим. Уж больно наш Золотницкий лихо открещивался от всех привидений. Не удивлялся, не вертел пальцем у виска и не советовал опохмелиться, а именно открещивался. Так что же?..
В курилке Золотницкий был по-прежнему мрачен. Молча дал мне прикурить и вопросительно уставился. Я не знала, как начать. Ну не могу же я, сопля двадцати семи лет, допрашивать уважаемого мэтра, разменявшего седьмой десяток? Но делать нечего, пришлось.
- Сергей Яковлевич, - я сделала по возможности умоляющие глаза, - Сергей Яковлевич, миленький, расскажите, ну что там было? У меня Тошка весь белый сидит, да и самой как-то... Ну может вы хоть что-нибудь видели?
- Юля, не вбивайте старому человеку гвозди в гроб. Ничего я там не видел, ничегошеньки, понятно вам? Признаюсь, меня этот глюк тоже озадачил. Но на съёмках я подобных вещей не видел, поверьте, запомнил бы на всю жизнь. Нет, Юленька, этот либо на флешке брак, либо монитор чудит. Или наша возлюбленная оцифровка криво перегнала, были случаи, н-да, н-да...
Я поняла, что добиться от Сергея Яковлевича правды если и дано, то не мне. Он мрачно курил, выпуская колечки дыма (всегда мечтала научиться!). На краткий миг мне показалось, что и руки-то никакой не было, а случилась у нас всех редкая по реалистичности коллективная галлюцинация. Я поделилась соображениями с Золотницким. Тот покосился на меня и сообщил, что при нашей работе для галлюцинаций даже не надо принимать допинг. На том и разошлись.
- Ну?! - Тошка чуть не подпрыгивал на кресле. Я улыбнулась про себя. Вера Потёмкина во всемогущего Сергея Яковлевича была непоколебима. - Сказал он тебе? Сказал, ну?
- Ни черта он не сказал, - отрезала я, - ничего не видел, не знает, не помнит, и вообще всюду брак по видео, абсурд и коррупция. Не было у него никаких привидений, и нам смотреть на них не советует. Ладно, Тош, давай пульт ждать.
В это время в монтажку сунулся Сан Саныч Горячев, в узких кругах Горыныч, зам начальника производственного отдела. В руках он держал до боли знакомую бумажку и выглядел озадаченно-просяще.
- Юль, тут из координации заявка... В общем, как ты смотришь на то, чтобы три дня поработать? А потом три отгула подряд. Капралов в курсе, претензий не имеет.
Капралов - наш начальник.
- То есть как? - я воззрилась на Горыныча. - Почему три дня? Что за заявка такая? У меня уже есть одна на сегодня, про Беларусь. Вот Потёмкин сидит, подтвердит. Куда мне ещё-то?
-Так это потёмкинская заявка и есть, - Горыныч сунул мне под нос бланк, - Всё чин чинарём, фильм про Ольшанский замок. Я же понимаю, что тебе двух смен не хватит, а он только с тобой хочет монтировать.
- Антонио, это как понимать? - я развернулась к Тошке. - Ты что меня под монастырь подводишь? Мне три дня по двенадцать часов даром не сдались! Откажусь на хрен!
- Юль, не бузи, - Горыныч успокаивающе похлопал меня по плечу. - Работа большая, прояви понимание.
- Это вы проявите понимание! - я клокотала от ярости. - Вы же не знаете, какая тут ботва! У меня пульт сбесился, корреспондент скоро спятит, а по монитору призраки разгуливают!
- Юль, ну, я так понял, вы сработались, - сообщил Горыныч и тихонько прикрыл дверь.
Слов и сил у меня не было, как будто их откачали невидимым насосом. Я откинулась в кресле, следя из-под прикрытых глаз за Потёмкиным. Тот имел вид несчастный, но держался мужественно. Взгляда, правда, долго выдержать не смог и кинулся оправдываться:
- Юль, ну пойми... Ты уже видела эту... это. И исходники мы закачали... И пульт щас....
- Ты когда заявку успел накатать, сволочь? - ласково поинтересовалась я. - И с Горынычем пошептаться, а? На хрен мне сдались твои замки, у меня выходных кот наплакал.
-Ты курила с Золотницким, я и сходил...
Н-да, скор ты на расправу, князь Таврический, у меня уже пробиваются ростки уважения к твоей сиятельной персоне.
Всё это, впрочем, не имело ни малейшего значения. Работа как застопорилась на пульте, так и не начиналась, исходники смотреть Тошка больше не мог, и даже сидел спиной к монитору принципиально. Было видно, что его помаленьку отпускает, но разговаривать не хотелось. Я влезла на сервер и сердце ёкнуло.
Уже четыре недели подряд ровно в 16.45 у нас начинались сказки Венского леса. Иначе говоря, сервер стабильно падал, и никакие усилия сисадминов ни к чему не приводили. Все материалы, закачанные в монтажки, немедленно обнулялись, переходя в оффлайн, и работать было попросту невозможно. Самые запасливые, в том числе и я, с раннего утра закачивали себе все доступные исходники на локальную машину, и так слегка выправляли положение, но всё, что приходило позже означенного времени, пролетало как фанера над Парижем. Минус у нашей вынужденной запасливости был огромный - исходники зачастую весили много, переоцифровка их занимала значительное время, а пригодится ли что-нибудь из этого хлама - неизвестно. У меня лично был случай, когда из огромного объёма памяти компьютера доступными остались жалкие 11 гигабайт. Фишка заключалась в том, что никто не мог понять, отчего эта гадость происходит, а, соответственно, как с ней бороться. Начальство вызвало на ковёр представителей фирмы-производителя сервера, и они въедливо допытывались, не увольнялся ли в последнее время кто-либо из сисадминов. Разрабатывалась версия намеренного саботажа. Я плохо представляла наших системщиков в роли диверсантов, тем более, что никто и не увольнялся. Ситуация была нештатной, мерзкой, а для монтажёров просто мучительной, В пылу борьбы с потёмкинскими призраками я как-то забыла об этой дряни и вот, пожалуйста, - времени уже 16.00, а перецифровать два часа тошкиной мути за сорок пять минут просто нереально. Я кинулась к машине и врубила оцифровку, надеясь спасти хоть что-то. Тошка, видя мою суету, забеспокоился.
- Юль, что случилось?
- 16.45, - отрезала я, - скоро всё гигнется, хочу перекинуть твоё барахло себе на локалку. Только времени, боюсь, не хватит.
- Ой, - Тошка выпучил глаза, - а я и забыл об этом. Что же ты раньше не перекинула?
- Замоталась с твоими привидениями, - буркнула я, - скажи спасибо, что сейчас вспомнила. Слушай, будь другом, сходи вниз, может, твои флешки ещё не затёрли. Если что, попробуем перекинуть сразу с них. Я пока картридер поищу.
Тошка радостно кивнул и унёсся в комнату оцифровки флешек. Я задумчиво поверетелась в кресле. В принципе, мысль мне пришла удачная - через картридер можно было напрямую загнать Тошкины исходники на машину, минуя сервер, это был путь долгий, зато результативный. Единственный минус состоял в том, что картридеры находились в ведении Капралова, а с ним мне очень не хотелось встречаться лишний раз. Дмитрий Александрович относился к женщинам-монтажёрам как к обезьянам с гранатой, и до кучи считал всех барышень клиническими блондинками. Ко мне это тоже относилось. Я припомнила, что у Капралова уже третий брак и от каждой жены по ребёнку. Наверно, что-то в консерватории надо подправить. С этими грустными мыслями я выползла в коридор, параллельно настраивая себя на конструктивный лад. Картридер ведь является производственной необходимостью в данный конкретный период времени. Так выше нос и вперёд, к Капралову!
По пути мне встретился Лёха Савельев, наш сегодняшний сисадмин. Из-за "синдрома 16.45", как мы прозвали наше обрушение сервера, последние недели выглядел он плохо, хоть и неестественно бодрился. Мне было его искренне жаль. Лёха огребал от Капралова за чересчур медленный поиск решения проблемы, от корреспондентов за виснущие компы и от выпускающей бригады за всё сразу. Савельевский телефон раскалялся от звонков с претензиями, но что может сделать один человек против комплекса вражеских диверсий? Лёха хотя бы пытался, и за это я его в глубине души уважала.
Столкнувшись со мной, Лёха сделал радостно-круглые глаза и с нездоровым весельем в голосе поинтересовался, куда это я так пылю.
- К Капралову за картридером. Спасаю потёмкинскую командировку. Скоро время "Ч", сам знаешь.
По Лёхиному лицу пробежала тень, он скривился, как от зубной боли. Время "Ч" медленно, но верно превращало его в параноика. Через секунду, правда, он взбодрился и прежним радостным тоном сообщил:
- А на фига тебе к Капралову? Давай я тебе свой картридер дам, у меня заныкан специально для тебя.
Ох уж этот Савельев, хлебом не корми, дай поугождать красивой женщине. Впрочем, от подарков судьбы отказываться не принято. Я кивнула:
- Тащи.
- Я тебе сам его подключу, - засуетился он, - туда можно сразу пять флешек запихнуть! Сможешь качать одновременно все исходники.
Нет, положительно, гусар!
Мы договорились, что Савельев сбегает к себе за картридером и через пять минут будет, а я пока схожу к автомату за кофе.
В аппаратной было тихо. Антон раздобыл свои флешки (их оказалось, по странному стечению обстоятельств, ровно пять) и дисциплинированно ждал картридер. Увидев меня, протёр очки и поинтересовался, в какой степени помрачения сознания находится Капралов. Как видно, его многие не сильно жаловали. Я поведала о духовном подвиге Савельева, и мы стали ждать.
Лёха вломился в монтажку через три минуты с картридером. Такое ярко выраженное желание спасти Тошкины исходники выглядело странно, на что Тошка между делом обратил моё внимание. Савельев его не слышал, увлечённо подключая свою шайтан-машину к моему компу. Потёмкин ещё раз критически оглядел савельевскую спину и шёпотом сообщил мне, что я мучаю человека почём зря.
- Тебе-то что за радость? - огрызнулась я. - Лично я ему поводов не даю.
- Ну и послала бы далеко и надолго.
- Он мне ничего плохого не сделал.
- Лёгкий флирт укрепляет здоровье, - доверительно шепнул Потёмкин. - Если имеешь с этого пользу, конечно.
Я ткнула его пальцами под рёбра, и мы обратились к монитору. Лёха уже настроил ридер и по экрану ползли пять змеек закачки. Савельев был положительно горд собой.
- Ну? - от обратился к нам, - Всё работает!
- Зашибись, - радостно потёр руки Тошка и вдруг скукожился в кресле. Я поняла, о чём он думает.
- Тош, да забей ты на этих призраков. Сейчас соберём по звуку, а там подумаем, может, и не нужны нам будут эти ночные съёмки.
- О чём речь? - поинтересовался Савельев. - Какие ещё призраки?
Тошка отмахнулся. Я, как могла, вкратце рассказала Лёхе события этого мистического утра. Он удивлённо вытаращил глаза и изъявил непреодолимое желание на означенных призраков взглянуть. Тошка ещё больше скукожился в кресле. Мне тоже не сильно хотелось вновь углубляться в дебри ольшанских тайн, о чём я искренне сообщила Савельеву. К тому же, пульт так ещё и не привезли. Лёха бесцельно пошарахался по монтажке, явно не собираясь уходить, но тут запиликала его местная трубка, и голос Капралова с матюгами посоветовал Лёхе вернуться на рабочее место. Савельев вздохнул, кинул на меня горящий взор и вышел. Мы с Тошкой вновь остались одни.
Пульт притащили через десять минут после ухода Лёхи, и мрачный инженер долго и нудно подсоединял нужные кабели. Был он злой, невыспавшийся и явно с бодуна. Мы тихонько отодвинулись к стене, опасаясь потревожить мастера. Наконец пульт был проверен, и мрачный инженер ушёл, напоследок посоветовав не трогать незнакомые тумблеры. В монтажке повисло тягостное молчание.
- Короче, - я не выдержала первой, - приступим.
Тошка согласно кивнул и пошёл в озвучку.
Как ни странно, но звук мы записали с первого раза и практически без дублей. Видимо, Потёмкин от страха выучил текст наизусть, стремясь побыстрее расправиться с ненавистным уже фильмом. Отписавшись, он бочком выполз в комнату и внезапно дрогнувшим голосом спросил, нужен ли он при сборке по звуку. Всё ясно - мальчик не желает лишний раз смотреть на своё привидение. Я забрала у него текст с таймкодами и выгнала обедать. Шутка ли - скоро пять, а растущий организм ещё не имел во рту маковой росинки!
Сборку по звуку я осуществляла на автомате, не глядя тыкая пальцами в кнопки. За годы работы в аппаратной я настроила и отшлифовала свой личный автопилот до фактического совершенства. Смотреть в монитор необходимости не было, и я погрузилась с головой в невесёлые думы о сегодняшнем сумасшедшем дне.
По всему выходило, что так или иначе Тошка там что-то углядел. Я сомневалась, что загадочная прозрачная рука и впрямь принадлежала привидению, но выглядела она эффектно и впечатление производила. Конечно, скорее всего, Тошка наслушался в своих Гольшанах разных пугательных историй про замурованных панночек и кровожадных панов, неотпетые души коих смущают юные умы. Я не относила себя к сторонникам охотников за привидениями и в глубине души (чего уж скрывать) надеялась, что вся эта суматоха разрешится очень просто - сомнительные планы мы брать не будем, Тошка поест и на сытый желудок перестанет видеть потусторонний мир, а Капралов не устроит истерику из-за неучтённого картридера. А если всё, наконец-то, устаканится, то и мне, быть может, не придётся калымить три дня кряду за здорово живёшь. Но, вспоминая поговорку про закон подлости, сдавалось мне, что я ещё хлебну и с Тошкой, и с картридерами и с привидениями.
Закончив сборку, я выяснила, что фильмец наш занимает аж сорок три минуты, из которых перекрывать нам как минимум двадцать пять. Это, конечно, не предел, но перспектива копания в однообразных планах бывшего замка на рабочий лад не настраивала. Я решила ещё раз проверить весь звук и все синхроны. Где-то в середине фильма моё внимание привлекла беседа Тошки с главным библиотекарем, вернее, библиотекаршей славного местечка Гольшаны. Запись велась днём на фоне злосчастного замка. Библиотекарша, худенькая и довольно молодая женщина с лицом мышки в огромных очках увлеченно доносила до князя Таврического легенды и мифы, окружавшие замок на протяжении веков. Снято было хорошо, оператор Золотницкий в очередной раз доказывал своё мастерство. Как вдруг... Нет-нет, мне показалось... Я снова отмотала запись. Да нет, Юльчик, ни фига тебе не показалось. На заднем плане, позади библиотекарши, из зловещей трещины в стене на краткий миг появилась и вновь исчезла тонкая полупрозрачная ручка с длинными аристократическими пальцами. Она была видна так отчётливо, что сомнений никаких не оставалось. Это не был брак по видео. Это было очередное, чтоб его, явление призрака, теперь уже средь бела дня.
Я откатилась в кресле подальше от монитора, пытаясь как-то успокоить бешено ухавшее в груди сердце. С удивлением приняв РЕАЛЬНОСТЬ увиденного, я тем не менее, была банально напугана. Да-да, так же, как и Тошка во время первого просмотра своих ночных планов. Мне ужасно захотелось выпить, а потом домой, а лучше всего домой и там сразу выпить. Но до конца смены ещё семь часов, и два дня в довесок. Мне было до одури неуютно. Тошка ещё вкушал пищи мирской, и поделиться своей паранойей мне было не с кем. Не к Горынычу же с Капраловым идти, позориться на старости лет. Я поборола в себе желание одним глазком снова глянуть на интервью библиотекарши (как всё-таки тянет нас на край пропасти!) и вышла проветриться, то есть покурить.
В курилке было малолюдно, только две титровальщицы щебетали о новинках Avon, да на подоконнике восседал Лёха Савельев. По его лицу было видно, что "синдром 16.45" снова ввёл его в ступор. Увидев меня, он приободрился и тайком расправил плечи. Я сделала вид, что не заметила.
- Ну как у вас там? - поинтересовался он. - Работает всё?
- Ну, типа того, - я присела на край подоконника. Чем чёрт не шутит, может взять, да и рассказать нашему гусару Лёшеньке Савельеву историю про привидений с подробностями? Желание вывалить собственные беды на чужую голову было столь сильным, что я решилась.
- Лёш, зайдёшь ко мне, у меня там на мониторе белиберда какая-то.
- Конечно! - он спрыгнул с подоконника, напугав своим топотом титровальщиц. - А что за белиберда?
- Сам увидишь. Пошли.
Придя в аппаратную, я увидела Тошку, бесцельно слонявшегося по периметру. Как видно, мы разминулись буквально в минутах. Увидев нас с Лёхой, он удивлённо поправил очки:
- Что-то опять случилось? - В его голосе угадывалось желание бежать.
- Не знаю ещё. Лёх, глянь сюда.
Я врубила запись, молясь, чтобы никаких рук на стенах не появлялось и меня просто сочли бы идиоткой. Глядишь, в отпуск бы выгнали, здоровье душевное и физическое подправлять. Но не тут-то было. Савельев внезапно издал странный кашляющий звук и резко обернулся ко мне:
- Что за х...?
При этих словах Потёмкин, старательно смотревший на плакат "НЕ КУРИТЬ", вздрогнул, скосил глаза на экран и резко повернулся обратно, впечатавшись лбом в слово "НЕ".
Савельев же выжидательно смотрел на меня. Поняв, что от Тошки я поддержки не дождусь, я вздохнула и присела на свободный стул.
- Вот это, Лёш, я и хотела, чтобы ты увидел. И обосновал.
- Это нездоровая х.... - сообщил Савельев.
- Отсюда вижу. Что ТЫ мне можешь сказать насчёт такого любопытного брака по видео? Это может быть косяк оцифровки?
- Нет, - помотал головой Лёха, - железно нет. При косяке либо в мозаику всё, либо вообще ничего, либо какие-то части теряются. Да и какой косяк, я же тебе со своего картридера всё загнал в твоём присутствии!
Тут он был прав.
Я посмотрела на обоих с лёгкой грустью. Эх вы, защитнички, блин. У одного очки запотели, другой хорохорится с матюгами, только КПД на выходе - ноль процентов. Ох, чует моё сердце - придётся мне в одиночку воевать с призраками Ольшанского замка.
- Так, с тобой всё ясно, - я попыталась отодвинуть Савельева от монитора, к которому он, казалось, прилип. - Освободи помещение, будем работать с тем, что есть. Тош, иди сюда, я не знаю, чем крыть первую фразу.
Лёха обиженно хмыкнул и отодвинулся, но не ушёл. Потёмкин издал странный звук, как будто ему очень хотелось чихнуть. Я начала терять терпение. Призраки призраками, но такими темпами мы и в три дня не уложимся. С рыком: "Да пошли вы все!" я дёрнула кресло и застучала кнопками. Мальчики мои ошеломлённо молчали. Видимо, мой демарш ввёл их в состояние кататонического ступора. Наконец, Тошка отклеился от стены и вяло доложил, что общие планы замка есть в начале второго исходника. Монтаж через пень-колоду, но всё-таки начался.
Через два часа мы с Потёмкиным в мыле доклеивали второй абзац. Савельев, помявшись, ушёл в свою комнатёнку, и нам с Тошкой никто не мешал. Даже выпуск особо не лез, памятуя о заявке на три дня. Работа кипела, в основном заключаясь в бесконечном проматывании видовых планов, которые были сняты красиво, но с неким однообразием. Руки больше не появлялись, и Потёмкин слегка ожил, даже пытался участвовать в монтаже. Горыныч к нам заглянул один раз и, удовлетворённый увиденным, скрылся. Капралов не утруждал себя полным рабочим днём в воскресенье и слинял, чему все были тихо рады. Пару раз в дверную щёлку был виден савельевский глаз, но бесцельно убивать время в курилке сейчас в мои планы не входило. Я начала уж было радоваться. Дурочка.
К концу смены я всё-таки вымоталась. Тошка тоже. Хоть и без рук, а шесть часов мы оттарабанили на славу. Первый закадр был готов, и готовы были планы на второй. Но, проведя консилиум, мы решили всё лучшее оставить на потом, и завтра с новыми силами ринуться в бой. Загвоздка вышла только одна.
- Юль, но на кусок про легенды всё равно придётся давать ночь!
- Дадим.
- Там оно!
- Не факт. На монтаже сейчас ничего не было.
- Так то день!
- На синхроне библиотекарши тоже был день. Слушай, Антонио, не пей мой мозг. У меня уже голова чугунная от ваших призраков и оцифровок. Дай мне спокойно до дома доехать.
Ну кто же мог подумать, что именно сегодняшний день и был самым спокойным?
Дома я получила ожидаемую взбучку за незапланированное увеличение рабочих дней, обиделась и до пяти утра пила шампанское на кухне в гордом одиночестве. Муж, оскорблённый в лучших чувствах, демонстративно спал, отвернувшись к стене и накрывшись одеялом с головой. Я на цыпочках выходила курить на балкон и старательно накачивалась шампанским, пытаясь залить шипучкой свой сегодняшний идиотский день. Призраки помаленьку отступали. В пять пятнадцать я рухнула на постель и моментально вырубилась. Во сне надо мною кружил призрак Капралова на фоне Ольшанского замка.
На работу я приехала без пятнадцати двенадцать. Тошки видно не было, начальства тоже. Понедельник - день тяжёлый. Я вошла в аппаратную и на всякий случай осмотрелась. Вроде всё на месте. Пульт стоит, призывно мигая лампочками, компьютер мерно жужжит, подсмотровый монитор выключен за ненадобностью. Идиллия, да и только.
Не успела я сесть на рабочее место, как в дверь просунулась голова Савельева. От неожиданности я поперхнулась. Лёшкина смена кончилась сегодня в девять утра, что он тут делает-то? Выглядел Савельев не очень, глаза красные, под глазами мешки для денег. Щёки покрывала свежая щетина. В руках он держал два стаканчика с кофе.
- Спасибо, - я взяла свой стаканчик. С коньяком, вот так так. Тяжело, значит, Лёха пережил эту ночь, да и я, признаться, не лучше. Похмелье с шампанского роднило меня с аристократией. - И привет тебе. Ты что тут делаешь в такой час?
-Тебя жду.
- Считай, дождался. - В глубине души, правда, звякнул тревожный звоночек. - А зачем?
- Да тут... В общем, чертовщина какая-то. Машина не заводится, бог её знает, что там отказало. Ну я плюнул, решил эвакуатор вызвать. Так телефон сел, а я зарядку забыл первый раз в жизни. Ну, на метро. Почти дошёл - вспомнил, что ключи от дома в барсетке, а она в серверной осталась лежать. Короче, не судьба, понял. Позвонил Бондареву, договорился поменяться с ним на сегодня, чего уж там. И стал твои картинки с привидениями смотреть.
- Н-да? - Я почему-то не удивилась. - И что рассмотрел?
- Да ничего... - он помялся, - что и вчера... Руки там, ноги...
- И ноги?
- Ну это я так, лишь бы ляпнуть. Да нет, всё как вчера. Только голова теперь болит. Двадцать седьмой час на ногах. Слушай, пошли вниз покурим, на улицу. А то совсем тяжко.
Мы спустились на первый этаж, и моё внимание привлекла тётушка из отдела кадров, что-то вешающая на стену для объявлений. Рядом со стеной стоял столик, а на нём ваза с ДЕСЯТЬЮ красными гвоздиками. Мне стало не по себе. Некрологи у нас, конечно, вывешивались, что делать, все люди смертны, но сегодня гвоздики выглядели особенно зловеще. Как красные кружевные манжеты, из которых сейчас покажется призрачная рука. Мы подошли ближе. Тётушка закончила прикреплять некролог к стене и медленно отошла, любуясь произведением. На листе формата А-3 был напечатан текст и прямо в глаза смотрела крупная цветная фотография Сергея Яковлевича Золотницкого.
Я бесцельно выхлёбывала уже третью чашку кофе с коньяком, увеличивая пропорции последнего. Антон и Лёха тихонько сидели на стульях, едва обменявшись приветствиями. Потёмкин был бледен и вид имел жалкий. Новость о смерти Золотницкого его, без преувеличения, потрясла. Он то принимался мерять шагами аппаратную, то перебирал страницы телефонного справочника, отрывая от них кусочки, и так бы весь его изодрал, если бы Савельев не влил в несчастного Тошку полный кофейный стаканчик коньяка. Тошка выпил молча и затих. Лёха тоже был немногословен и только наматывал на палец шнур от картридера. Атмосфера в монтажке становилась невыносимой. Я не выдержала первая.
- Ребята, давайте работать. Я сейчас с ума сойду. Тошка, соберись!
- Там написано - внезапная остановка сердца. - глухо произнёс Потёмкин. - Во сне. Он во сне умер, понимаешь!
- Понимаю. Тош, ему ведь уже шестьдесят четыре было. Ну... всякое может быть. Возраст...
- Да о чём ты говоришь! - Тошка резко повернулся ко мне. - Ты ж его не знаешь! Он всем молодым фору даст сто очков вперёд! По всем закоулкам, как баран горный скачет! Такие до ста лет живут!
- И что ты этим хочешь сказать?
- Он умер после этой съёмки. - мрачно буркнул Антон. - После этого драного замка. Увидел эту дрянь и умер.
- Тох, погоди, - вмешался Савельев, - я, конечно, тоже у вас это видал, но мне кажется, это бред. Ну, не фильм же "Звонок" воплотился, в конце-то концов!
- Кто знает... - Потёмкин упорно исследовал свой стаканчик. - Мне вот ужасы снились всю ночь, а я и не пил вчера.
- Давай работать, - я тронула Тошку за плечо, - увидишь, полегчает. Лёх, шёл бы ты а? У тебя 16.45.
Савельев долго и пристально посмотрел на нас, а потом, ни слова не говоря, развернулся и вышел. Потёмкин сунул мне текст.
- Перекрой пока этот закадр. От начала и до слов "... окутан легендами". Там ещё общаки вроде оставались. Перебивки в конце третьего исходника, и во втором тоже чуток подснято. Я сейчас... приду. Съем что-нибудь. - И, не глядя, направился к двери.
Часа два я работала молча в полном одиночестве. Потёмкин не возвращался, и я уже начинала сомневаться, а не померещился ли он мне вообще. Лёха пару раз заглядывал, но не заходил. Фильмец наш всё более и более приближался к зловещим словам "...окутан легендами". На легенды надо было класть ночь. И призраков. Пока что прозрачная рука никак себя не проявляла. Я с маниакальной дотошностью высматривала каждый план, но замок оставался замком, деревья - деревьями и даже гордо прошедшая по раздолбанной дороге чёрная свинья была просто здоровой жирной хрюшкой. Я ещё раз просмотрела этот кадр. Свинья был шикарной - чёрной, громадной, с выдающимся пятачком и слюной в углах пасти. Она величественно завернула за угол замка. Из-за стены показалась рука и пошевелила пальцами в знак приветствия.
Капралов мрачно отсматривал Тошкины исходники, согнав меня с любимого кресла. Мне пришлось сидеть на краю стола. Потёмкин стоял за начальственной спиной, стараясь дышать через нос. Срочно вызванный Савельев притулился в углу, поглядывая то на меня, то на Капралова. В довершение всего начальство вызвонило ведущего системщика господина Веденина, к которому я чувствовала необъяснимое отвращение. От круглой рожи с клочьями щетины и красным носом меня просто воротило. Он тоже ко мне любовью не пылал. Мы сидели на максимальном расстоянии друг от друга. В итоге вся компания торчала, уставившись в монитор, по которому ползли пейзажи места с чудным названием Гольшаны. Замок величественно выступал из рассветной дымки. Я услышала, как шумно сглотнул Потёмкин. Капралов недовольно поморщился и продолжил смотреть. В монтажке стояла густая недобрая тишина.
- Ну и где ваши черти? - поинтересовался Капралов. - Я уже полчаса смотрю, ничего нет.
- Будут, - подал голос Савельев, - нет, нет , а потом раз! и будут.
- Ты вообще молчи, - огрызнулся Веденин, - налакался, так хоть не высовывайся. Премию с тебя сниму, скотина.
- Сам-то... - вскинулся было Лёха, но под внимательным взглядом Капралова притих. Я сидела молча, втайне надеясь на этот раз, что чудовище всё же явится и укажет полупрозрачным пальцем аккурат на Капралова. Ну, или на Веденина. Хуже не будет.
Ещё полчаса прошли в томительном ожидании. Капралов начал потихоньку сатанеть, Веденин откровенно зевал и презрительно оттопыривал губу. Лёха затих в своём углу, не подавая признаков жизни как, впрочем, и Потёмкин. Я тоже устала таращиться в монитор, неосознанно выискивая в нём злосчастную руку. Спина затекла от долгого сидения на углу стола. Хотелось есть. Хотелось курить. Хотелось прекратить думать о призраках и о несчастном Сергее Яковлевиче. Внезапно Капралов пошевелился и с явным неудовольствием спросил:
- Это ещё что?
От его слов все будто подпрыгнули. Потёмкин, нарушая всю мыслимую субординацию, оттёр Капралова от монитора. Веденин вяло повернул голову и как-то странно фыркнул. Лёха встал на цыпочки, пытаясь через головы разглядеть картинку. Капралов тем временем продолжал смотреть на экран. Там на фоне почти разрушенной стены замка колыхались на ветру осины, а из узкого, как бойница, окна показалась тонкая, хрупкая ручка с изящными пальцами. Каменная кладка слабо просвечивала сквозь неё. Ручка сделала манерное движение и качнулась в сторону Веденина. Тот хрюкнул.
- Что это? - повторил Капралов, глядя на нас с Тошкой.
- Это вот... оно. - Тошка морщился и с трудом подбирал слова. - Вот ради чего мы вас и позвали.
- Оно - это что? - Капралов всегда был очень последователен в своих допросах.
- Привидение, - выдавил Потёмкин, мысленно уже заполняя бланк на увольнение. Мне было его искренне жаль, но Капралов, как и землетрясение, всегда считался фактором непреодолимой силы. Сейчас он был удивлён, но, слава богу, пока не взбешён.
- Какое привидение?
- Белая Дама Ольшанского замка! - возвестил Веденин. - И она указала на меня! Я найду клад!
- Ты дебил, - подал голос Лёха, - машину веди аккуратней.
- Не знаю, какие дамы у вас тут бродят, на брак непохоже. Аттракцион для туристов, небось, а вы и психа навели. - Капралов был непреклонен. - Ещё раз оторвёте меня по таким пустякам, сразу в отдел кадров пойдёте. Все. Монтируйте, дополнительных смен не дам. - Он встал и собрался уходить, как вдруг Веденин из своего угла издал уже знакомое хрюканье.
- Блин, рука, точно! Пальцем в меня тычет! Потёмкин, ты придурок, тебе эти планы на весь твой припадочный фильм надо положить! Рейтинг будет! Только монтажёра смени, - он повернулся ко мне, - монтажёр у тебя нервный, критические дни, наверно.
Я привстала со стола, обалдев от такой наглости. Потёмкин не нашёлся, что ответить, Капралов замер в дверях и обернулся. И вовремя. Лёха соскочил со своего стула и резко двинулся к Веденину с понятными намерениями. Я вклинилась между ними.
- Стойте! Стойте, идиоты! Не сметь драться в моей монтажке! Дмитрий Александрович, да скажите же им!
Капралов пришёл в себя после минутного замешательства и рявкнул:
- Стоять, б..., всем!
Подействовало. Лёха, тяжело дыша, сделал шаг назад, Веденин, красный, как рак, оперся о стол. Его скула отчётливо поблескивала. Я бочком придвинулась к стенке и спряталась за Потёмкина. Капралов всё-таки пришёл в состояние бешенства.
Разогнав всех к чертям, Дмитрий Александрович уставился на меня, как будто это мой компьютер сгенерировал привидение.
-Ты, знаешь ли, тоже держи себя в руках, - непонятно почему посоветовал он, - ты женщина и должна останавливать горящих коней. Не пялься так на меня. Этим дуэлянтам я премию срежу, с Потёмкиным пусть главред решает, но ты в моём непосредственном подчинении и будешь работать, несмотря на всех призраков. Домонтируешь фильм, и в отпуск принудительно. У тебя уже месяц заныкан, мне из кадров звонят.
Я с трудом поспевала за капраловской мыслью, но одно усекла - привидение он видел, вроде бы поверил и теперь судорожно пытается разложить всё по полочкам. Безуспешно, как видно. Но почву прощупать стоило.
- Дмитрий Александрович, ну вы же видели ЭТО?
Капралов посмторел на меня, как на предательницу, но буркнул:
- Видел. Все видели. Не пойму только, отчего такая паника, чуть до драки не дошло.
- Антон считает, что Золотницкий умер после того, как на него призрак указал.
- Бред какой. Сиди монтируй. И не бухай больше, все уже коньяка нализались, будто я не вижу. Списываю тебе это на нервы, но ещё раз засеку - вылетишь, как попугай, в амазонские джунгли.
С этими словами Капралов развернулся и вышел. Я осталась одна.
Сучий фильм я-таки перекрыла до слов "...окутан легендами", откинулась на спинку стула и закрыла глаза. Коньяк с шампанским безумствовали внутри, спать хотелось дико, до рези в глазах, но нельзя. Надо терпеть. Антон куда-то запропастился, может, вообще домой слинял в расстроенных чувствах, сисадмины-дуэлянты не появлялись. Смотреть исходники было выше моих сил, и я пошла в курилку. Там меня поджидал сюрприз более чем неприятный.
На подоконнике курилки сидел Александр Садовников собственной персоной, специальный корреспондент программы "Эпицентр", всегда подшофе, циник и мизантроп. "Эпицентр" был главной итоговой программой канала; несмотря на это в его вёрстке прочно прописались сюжеты о всякой чертовщине и паранормальщине, чему весьма способствовал шеф-редактор "Эпицентра" Сергей Николаевич Шинников, редактор от бога, но с мадагаскарскими тараканами в голове. С его лёгкой руки в эфир выходили опусы типа "Масоны освоили Луну", "Русские тамплиеры" и ставший притчей во языцех "Шум Земли", который ни один монтажёр не знал, чем перекрывать. Садовников, хоть и занимался сюжетами о политике, страсти своего шефа к эзотерике не разделял, но всегда держал нос по ветру. На этот раз ветер принёс меня.
- Ты что же это, - лениво перекатывая сигарету в зубах, поинтересовался он, - заныкала от "Эпицентра" видео с настоящим привидением? - Ш-ш-ш, пепел упал в чашку с водой. - Шинников рвёт и мечет. Нехорошо поступаешь, Юль.
Я вконец обалдела от таких обвинений. Садовников поправил воротник дорогущей летней рубашки и качнулся по направлению ко мне. Он считал себя абсолютно неотразимым, памятуя о том, что девушки любят "плохих парней", а уж он-то с его вечным виски, небрежно расстёгнутой на одну лишнюю пуговицу рубашкой и жгучим взглядом должен был оставлять после себя штабеля сомлевших красавиц. Со мной у него вышел прокол, и отношения у нас совсем не заладились.
- Это не для "Эпицентра", - буркнула я, - и Потёмкин на призраков не рассчитывал. Отвали, дай покурить спокойно, у меня уже руки трясутся. Если очень надо, пусть Шинников с Антоном сам разбирается, а ты Путина своего пиши.
Садовников хмыкнул и слез с подоконника.
- Чё ты так бесишься? Весь канал уже обсуждает ваш фильм. Слухи ходят...
- Какие слухи?
- А-а-а, видишь, заинтересовалась! Всякие слухи, Юленька, всякие. Золотницкий... ну это ты мне потом расскажешь, сама, - он описывал около меня равноудалённые круги, - Капралов ваш, как пыльным мешком ударенный, и, говорят, была дуэль.
Сил моих больше не было это слушать и я рявкнула:
- Вот что, блин, ты за трепло? Всё, что ни попадя, пересказываешь, как баба какая-то. Интересно тебе, выродок? Ну пошли, авось привидение в тебя ткнёт, мир чище станет.
Против ожиданий, Садовников ничуть не оскорбился, а стал похож на охотничью собаку, взявшую след. С его лица сошло вечное выражение пикапщика, и он вдруг нормальным голосом спросил:
- Правда, что ль, покажешь?
- Да, - я решила избавить мир от Александра Садовникова самым необычным и изысканным способом.
В монтажке я врубила ему исходники и свернулась в кресле клубочком. Сон немного отпустил, но сил работать по-прежнему не было. Антон так и не вернулся, лишь лежали грудой его листы с текстом. Савельева и Веденина тоже видно не было, Капралов теперь уже вряд ли зайдёт. Садовников периодически щёлкал мышкой, хмыкал, снова щёлкал... Я краем глаза следила за ним. С него ж станется притащить сюда Шинникова и весь "Эпицентр", а они уж заставят Потёмкина разработать для них эту тему. Сашка прав: Шинников ни за что не пропустит такой эксклюзив, как собственные съёмки с привидением. Я не знала, что будет, если зловещая рука появится снова и поприветствует Садовникова, но посмотреть на это хотелось. Сон ушёл окончательно, я подошла к мониторам. И вовремя.
На уже знакомом мне плане с чёрной свиньёй из стены замка снова высунулась белая полупрозрачная дамская ручка и ласково помахала Александру Садовникову.
Садовников не всхлипывал и не хрюкал, как Тошка с Ведениным, а откинулся в кресле и вперился в меня горящим взором.
- Юлька, это жесть, - резюмировал он и даже облизнулся от удовольствия, - это реальный зачёт. Шинников испытает экстаз. Я, честно говоря, думал, вы все перепились и видите зелёных чертей... Не, Юлька, это правда жесть.
- Веришь в то, что видишь? - криво улыбнувшись, спросила я. Сашкина реакция меня не особо удивила, долгое сотрудничество с Шинниковым должно было принести плоды, но энтузиазма я как-то не ожидала. Сашка же, встав и по привычке расстегнув пуговицу на рубашке, принялся описывать свои любимые круги. Взгляд его блуждал, и мне впервые показалось, что Сашка Садовников не так прост, как кажется.
- Сань, мне посрать на Шинникова, - сообщила я, - я к вашей мути, к "Эпицентру" этому вашему отношения практически не имею. Но мне жалко Потёмкина, мне жалко себя, я уже не знаю, что с этим делать. Этот фильм как заговоренный какой-то. То пульт навернётся, то сисадмины подерутся... На Тоху страшно смотреть. Он ведь всерьёз верит, что Золотницкого убила эта рука. Кстати, куда он делся... Сань, если ты такой подкованный во всех этих уфологиях, то самое время тебе успокоить меня и просветить. Или катись из моей монтажки.
Садовников улыбнулся своей отработанной улыбкой обольстителя (о, Господи... Ещё одной пикап-атаки я не вынесу) и поинтересовался:
- Ты вообще что об этом замке знаешь?
-Да ничего почти... - я вдруг поймала себя на мысли, что действительно понятия не имею о главном действующем лице фильма. - Замок в Гольшанах, в Беларуси. Развалины... да там уже и от замка-то почти ничего не осталось. Хрен знает, надо в Тошкин текст сунуться, он там всё подробно описывает.
- Мне Шинников как-то давно рассказывал об этом замке. Тогда же обычай был дикий, варварский обычай-то. В стену замка, чтоб крепко стояла, замуровывали всякую живность. Ну, кошек там, собак... А сюда, для того, чтоб наверняка, замуровали девушку, жену одного из строителей. Она ему обед принесла, а её в турму. - Садовников остановился и поводил перед моим носом пальцем для лучшего усвоения материала. - Они, строители, знали, что надо замуровать. А жены лишаться никто не хотел. Вот и решили: чья первая на стройку придёт... Пришла. И всё, кирдык. Живьём в стену. Вот оттуда и призрак этот, покойницу-то не отпели, не похоронили. Убили, вообще-то, да ещё с особой жестокостью. Но замок стоял. И щас, видишь? - он повернулся к монитору и отмотал немного назад. Я придвинулась посмотреть. - Видишь? Стены почти все рухнули. А одна стоит. Из неё эта ручка и машет всем.
- Ну хорошо, - Сашкина лекция, как ни странно, придала мне уверенности, - пусть стоит и машет. Я не злостный материалист, я допускаю в нашей жизни всякое. В конце концов, уже доказано, что у людей есть аура. Но, Сань! Это белорусская рука! Почему Тошка думает, что она нас всех к себе зовёт и за собой утащит? Это же видео, мы даже не в Гольшанах.
- А вот теперь, - Садовников был странно серьёзен, - теперь мы будем ждать.
Слава богу, Садовникову позвонил продюсер "Эпицентра" и вызвал к себе. Я опять осталась одна, делать нечего, надо работать. Смена тикает, а фильм застрял на словах "...окутан легендами" и с этой точки не сдвигается уже несколько часов. Я вздохнула и начала рыться в ночных планах, попутно глубоко внутри опасаясь появления белой ручки. Но призрак, видимо, устал являться всем, кому не лень, и затих в своих руинах. Кое-какие ночные планы были пригодны для монтажа, и часть про легенды худо-бедно начала обретать плоть. Потом я отвлеклась на поиск в интернете картин и гравюр с изображением замка, потом любовно отрисовывала их в фотошопе, вставляла в фильм, снова искала... Рабочий день понемногу начал обретать смысл, да и фильмец, как ни странно, выходил неплохой, в меру документальный, в меру мистический, как вдруг дверь в монтажку распахнулась с ноги, и ко мне влетел Садовников с округлившимися глазами.
- Сидишь, ничего не знаешь?! - с порога проорал он, едва не налетев на монтажный стол. Вид у Сашки был весьма всклокоченный, глаза блестят нездоровым блеском, губы подрагивают. В животе у меня немедленно сформировался мерзкий холодный комок, а к горлу подкатило что-то не менее гадостное. Я отодвинулась от стола и вопросительно посмотрела на Садовникова. Тот уже отдышался, прислонился к стене, расстегнул аж две пуговицы на рубашке и выдал:
- Потёмкин в коме.
- А? - тут у меня дар речи куда-то делся, а оба комка разом рухнули куда-то в низ живота. Руки против воли покрылись холодным потом. -Как "в коме"? Что с ним?!
- Не поверишь. - Сашка теперь был как-то злобно печален, переносицу прорезала глубокая складка. - Поехал домой, полез в ванну купаться, там поскользнулся... Короче, упал. Шею повредил, да так неудачно. Увезли в реанимацию, там уже в искусственную кому ввели. Мне сейчас в группе сбора рассказали, они там все в шоке, плачут. А я как услышал... Как обухом по голове, сразу все наши разговорчики вспомнил. И к тебе сразу.
- А ко мне-то что? - слабым голосом спросила я. - Тошка ушёл, как Капралов всю эту бучу разогнал, я и не видела его сегодня больше. Саш... Я и подумать не могла... Так это что, всё правда?!
- Юль, - Садовников подошёл ближе, - ты не поняла? Ты уже два дня с этим сидишь. Я за тебя боялся, что тебя током дёрнет или сигаретой себе, совершенно случайно, конечно, в глаз ткнёшь. Блин, да ты больше всех с этой хернёй времени провела!
И тут меня как обожгло. Сашка прав, тысячу раз прав! Я ведь действительно дольше всех копалась в этом чёртовом исходнике, и руку видела уже раз десять, не меньше. Правда, в меня полупрозрачные пальчики не тыкали, но в словах Садовникова был резон. Я отодвинулась от монитора насколько возможно и уставилась на Сашку. В голове немедленно сформировалось множество вопросов, но язык не поворачивался, и я только таращилась на эпицентровского спецкора. Сашка уже более-менее пришёл в себя и сел на соседний стул. Видок у него был неважный: морщины в углах глаз, кадык ходуном ходит и руки безостановочно выбивают на столе какоё-то рваный ритм. Было видно, что его эта история тоже задела за живое. Через пару минут он повернулся ко мне.
- А я ведь не верил, Юль, до конца так и не верил. Даже когда лапу эту призрачную увидал. А вот щас... Как про Тоху узнал, сразу к тебе рванул. Только вот чем помочь, не знаю.
Где-то глубоко внутри меня внезапно развязался какой-то тугой узел, мешающий дышать, и я, уронив голову на руки, разрыдалась со всем возможным отчаяньем. Мир потемнел и покачнулся.
Пришла в себя я от того, что чьи-то руки меня обнимали за плечи, и негромкий голос что-то встревоженно бормотал в ухо. Я пошевелилась, пытаясь выбраться и одновременно понять, что со мной произошло, где я и кто это рядом. Повернув голову, я столкнулась нос к носу с Садовниковым, который так и не убрал руки. Лицо его, необычайно встревоженное, слегка разгладилось. В голове у меня пролетела стайка очень странных мыслей, после чего я довольно резко скинула его руки. Не хватало ещё, чтобы кто-нибудь не в меру любопытный увидел меня в этакой позе. А может и видел. Хрен его знает, сколько я провалялась в отключке. И что со мной было? Я с трудом вспомнила, как мир внезапно растворился в каких-то тёмно-красных кругах, и всё померкло. Тошка... Тут меня обожгло воспоминание о нашем с Сашкой разговоре. Я ужом вывернулась и уставилась на Садовникова.
Тот, поняв, что его весьма бесцеремонно отталкивают, немного отодвинулся, убрал руки и поинтересовался:
- Ну ты как?
- Это что было? - задала я встречный вопрос. - Я что, сознание потеряла?
- Типа того. Ты сначала вдруг разрыдалась, я даже слова сказать не успел, а потом гляжу - а ты со стула сползаешь молча так. Ну я поймал тебя, держал вот. Ты ненадолго отключилась, на пару минут всего. Но психанул я знатно, думал... да всякое я думал. Хотел в медпункт звонить.
- Заходил кто-нибудь? - я, как могла, пыталась взять себя в руки. Обморок, этого ещё не хватало! Не удивлюсь если этот чёртов фильм и впрямь сведёт меня в могилу. Что-то в последнее время в это стало вериться. Сашка покачал головой:
- Нет, я дверь запер сразу, как ты заплакала. Не хотел, чтобы это кто-то видел.
- А ты, значит, видел, - криво ухмыльнулась я, - ну и поделом мне.
- Я, можно сказать, теперь видел в этой жизни всё, - весьма серьёзно произнёс Садовников, - Чтобы ты - и заплакала, ну это солнце должно на востоке сесть. Некоторые вообще не верят, что ты женщина и способна испытывать обычные эмоции.
- И кто же этот недоверчивый?
- Я, например. Я кроме ругани, от тебя ещё ничего не слышал все эти годы. Понимаю, любить меня, конечно, не за что, но как-то всё ж...
- Ладно, Сань, - я почувствовала, что разговор заходит в тупик, - спасибо, что посидел со мной. А теперь уйди, пожалуйста. И без тебя хреново. Мне всё-таки надо домонтировать этот кошмар. Полсмены сегодня всего осталось. Так что уйди.
Садовников ещё раз внимательно оглядел меня с головы до ног и, кивком попрощавшись, вышел.
Само собой, ни о каком монтаже уже не могло быть и речи. Пальцы меня не слушались, в голове что-то гудело, мысли об Антоне смешивались с мыслями о Садовникове и собственном обмороке. Я потянулась и выключила подсмотровый монитор. Ну его к лешему, надо всё-таки отдохнуть. Где-то на задворках сознания мелькала идея, что две трети я, однако ж, перекрыла, а значит, на завтра остаётся всего ничего... Если не случится ещё какой гадости. Я сохранила проект и вышла прогуляться вокруг телекомпании.
Александр Садовников сидел в ближайшем кафе, поглощал стейк с картошкой и предавался невесёлым мыслям. Таинственная история с этим Ольшанским замком против воли заставила его задуматься. Он вспоминал Золотницкого, с которым практически не работал, так как Сергей Яковлевич терпеть не мог Сашкиных хамских манер; вспоминал Антона Потёмкина, над которым нещадно издевался все полгода его работы на канале; вспоминал Юльку, сыплющую ядовитыми комментариями в его адрес; вспоминал, как он держал в руках эту рыдающую девушку, презирающую его с головы до ног и выгнавшую его, стоило ей придти в себя. Мысли его потекли в этом странном, неприятном направлении. "Ты можешь сделать хоть что-нибудь, чтобы люди не плевались тебе вслед?" - кричал в его голове голос Аллы Никоновой, ведущей "Эпицентра". "Тебя уже один раз увольняли за пьянку," - вторил ей Шинников, - "Хочешь ещё? Дай время, дождёшься! Талантливых корреспондентов много, незаменимых нет!" "Вот что, блин, ты за трепло? Всё, что ни попадя, пересказываешь, как баба какая-то. Интересно тебе, выродок? Ну пошли, авось привидение в тебя ткнёт, мир чище станет." - а это уже совсем недавно, Юлька, злая и напуганная одновременно яростным щелчком посылает окурок в пепельницу, и Садовников видит, как дрожат её пальцы. Да что же это такое, правда что. Неужели все, кого он знает, действительно считают его чуть ли не выродком, зазнавшимся спецкором без каких-либо моральных установок. Ведь его действительно турнули с президентского пула, чтобы не нахамил кому не надо ненароком.
Садовников уничтожил стейк и подумывал уже о стаканчике виски, как вдруг ему пришла в голову неожиданная мысль. Мысль из разряда таких, что требуют воплощения исключительно на трезвую голову. Он встал, расплатился и направился в кабинет директора информационной службы.
Прогулялась я на славу. Погодка была тёплой, слабый ветерок шевелил листья, обдувал воспалённые глаза и ерошил волосы. Бесконтрольное похмелье мой организм таки преодолел, сон прошёл окончательно, и вместе со сном куда-то улетучились все страшные события этих двух дней. Мне уже стало казаться, что вся эта белиберда с Ольшанским замком, Капраловым, дракой этой дурацкой, Садовниковым с его пуговицами - мне всё это приснилось, а сейчас я войду в монтажку, и будет меня ждать там какой-нибудь самый разнаиобыкновеннейший сюжет про эстакады, развязки, Путина, газ и прочие невинные радости нашей жизни. Настроения добавила Дашуля Пыжова, весело махавшая мне с проходной.
- Здорово, Юльчик, - она, как всегда, радостно чмокнула меня в щёку. - Я тут к Серёже заехала по одному дельцу, дай, думаю, тебя подожду, поболтаем.
- Я гуляла, - Мне было приятно видеть Дашулю, один из немногих лучей света в тёмном царстве новостной журналистики, - ты давно меня ждёшь?
- Да нет, пару минут всего. Я тебя с конца забора увидала, решила подкараулить. У тебя сейчас есть минутка?
- Хоть десять, - я улыбнулась, - всё равно решила себе перерыв организовать. Мозг уже лопается, не выдерживает.
Дашуля закивала, взала меня под руку и потащила в буфет на седьмом этаже пить кофе.
Дашуля Пыжова была моей коллегой по монтажному цеху и по совместительству женой режиссёра "Эпицентра" Серёжи Пыжова. Преференций от такого замужества, правда, она не имела никаких, если не считать постоянные (и бесплатные) переработки на "Эпицентр". Своей жене Серёжа Пыжов доверял самые ответственные сюжеты, хотя от Садовникова охранял, как цербер. В таких вещах лучше перебдить, чем недобдить. Сама Дашуля мужа поддерживала всегда и во всём, виновато объясняя мне, что перерабатывает по собственной воле. "Они же там ничего не успевают! - жаловалась она мне. - Я бы и рада до двух ночи не сидеть, но Серёжу жалко. Они такие неорганизованные! И этот их ужасный Шинников, только и может, что орать. Серёжа мне уже намекал, что хочет уволиться оттуда. Да и кто такой прессинг выдержит? Юльчик, ну где это видано, чтобы автор программы и шеф-редактор были всегда в конфронтации! Юль, они реально всегда на ножах. А бедный Серёжа между ними, и вот как ему всем угодить? И ассистенты у него - позор тагильского ПТУ. Вот и помогаю ему чем могу..." Я кивала, поддакивала, гладила Дашулю по волосам, хотя со своей стороны готова была придушить Серёжу Пыжова, который из-за своих фанаберий заставляет жену работать по пятнадцать часов. Тем более, что Дашуля была старше его на три года. Высокая, статная, с роскошной русой косой и ни грамма макияжа, она воплощала в себе настоящую русскую женщину. Дашулю я очень любила. И сейчас мы, заняв в буфете столик у окна и купив два эспрессо, сидели и разговаривали.
- Какой ужас! - ахала Дашуля, слушая мой трагический рассказ. - Я видела некролог, но и подумать не могла... А Антошка! Он же совсем ребёнок, сколько ему?
- Девятнадцать, - мрачно сообщила я.
- Боже мой! Девятнадцать лет! Он же может остаться инвалидом на всю жизнь!
- Дай бог, чтобы выжил, Дашуль, я уже боюсь не знаю даже чего. Ведь, как ни крути, всё действительно заварилось после этого чёртова фильма. Я не верю в такие совпадения. И Садовников не верит.
- Садовников? - Дашуля прищурилась. - Ну ты, мать, даёшь. Он-то здесь с какого боку?
По её лицу было видно, что кое-какой информацией Серёжа Пыжов уже успел её снабдить, но, как человек крайне тактичный, Дашуля делала вид, что ничегошеньки не знает.
Пришлось рассказать и об этом. Дашуля слушала, и на её лице проступало столь странное выражение, что я забеспокоилась. Закончив повествовать про свой обморок и садовниковы объятья, я вопросительно уставилась на неё.
- Дашуль, ты чего? Ты о чём думаешь? Неужели ты считаешь, что мне после всех этих печалей не хватает только пополнить садовниковский послужной список?
- Юлёк, да ты что! Я в тебе никогда не сомневалась! А он ведь до сих пор бесится, что тогда, два года назад ты его при всей курилке послала в пешее эротическое. Но я сейчас не об этом, Юль. Или... подожди! Ты что, ещё ничего не знаешь?!
Последнее время от таких слов я ничего хорошего не ждала, а от Дашули так тем более. Я почувствовала, как в животе снова формируется тот мерзкий холодный комок, что уже бывало не далее как несколько часов назад. Я медленно выдохнула, собрала волю в кулак и почти безразлично спросила:
- Ты о чём?
Дашуля казалась обескураженной. Она нервно поправила выбившуюся прядку и виновато сказала:
- Садовников ходил к главному и перекупил Антошкин фильм. - Увидев моё выражение лица, она замахала руками. - Мне сегодня Серёжа рассказал! Я сама была в шоке! Он говорит, пока Антошка в больнице, Садовников будет делать фильм вместо него. Я думала, ты знаешь.
Чашка с кофе передо мной медленно кружилась. Я не могла даже толком собраться с мыслями. В голове стучало: "Как?! Как можно, едва узнав о такой трагедии, сразу подрезать себе чужой фильм?! Неужели у него и впрямь не осталось ничего святого? А Антон? Ему каково будет, если он узнает, конечно? Как же так? И зачем я только показала ему эти несчастные исходники..."
Видимо, на лице у меня было всё написано, потому что Дашуля, перегнувшись через стол, гладила меня по руке и встревоженно смотрела в глаза.
- Юль, ты только не паникуй. Главному ведь всё равно, кто фильм делает, ему важно, чтоб в эфир вышел ровно. Серёжа говорит, Антошка уже всё начитал, ничего этот хрен тебе на монтаже не сделает. Ну гони ты его в шею, в конце-то концов...
- Даш, ты не понимаешь, - я наконец собралась с силами, - ты не понимаешь до конца. Садовников же просто украл у своего умирающего коллеги фильм! Может, это вообще была последняя Антохина работа. А он, как ты выражаешься, её просто-напросто перекупил. И глазом не моргнул. Я вот только не пойму, когда он всё это успел провернуть? Меня не было максимум сорок минут, может, час. Господи, Дашуль, да он просто чудовище, я даже не думала, что он настолько... нет, это даже не цинизм, это я не знаю что! Пусть перекупает и монтажёра, я не смогу с ним работать. Даш, да я уже почти закончила! Я... - и тут я снова расплакалась. Дашка суетилась вокруг меня, тащила ещё один кофейник, салфетки, что-то взволнованно объясняла буфетчице. Наконец, я понемногу успокоилась. Но мерзостное ощущение так и не покидало мой живот, как будто в нём свился в кольца какой-то склизский ядовитый гад. Мне казалось, что если сейчас, вот сию минуту сюда зайдёт Садовников, я просто выплесну ему в лицо, на всю его дорогущую рубашку полный кофейник, и хорошо бы он ещё не остыл. Дашка теребила кофейную ложечку, чувствуя себя то ли предательницей, то ли подругой-героиней. Она очень не любила конфликтные ситуации, а нынешняя была самой что ни на есть конфликтной. Но я решила высказать всё главному участнику этого фарса.
- Даш, я, пожалуй, пойду, - я поднялась, - у меня теперь, как выяснилось, много незавершённых дел. Пыжику привет.
- Может, мне с тобой пойти? - Дашуля не знала, куда деваться. - При мне даже Садовников ведёт себя тихо, Серёжа его приучил.
- Садовников мне не страшен, - я внезапно поняла, что это так и есть, - я тоже могу к главному пойти. Нет, не надо, не провожай. Если будет битва - я тебе расскажу.
Стоило мне открыть дверь в монтажку, как я увидела Садовникова, в вольной позе сидящего на лучшем кресле. В руках у него был огромный картонный стакан из-под пепси, в котором он прятал бутылочку с виски. Он сидел, развалясь, с расстёгнутой пуговицей и поигрывал трубочкой в стакане. Увидев меня, он приветственно поднял его вверх. Я остолбенела.
- Пошёл отсюда вон, - еле выдавила я из себя, как только ко мне вернулась речь, - пошёл вон, и чтоб я тебя здесь больше не видела.
- Па-азвольте! - Он не сделал даже движения, чтобы встать. - Теперь этот фильм мой, о чём меня любезно проинформировал Переведенцев Анатолий Борисович, директор нашей с вами дирекции, - он потряс какой-то бумагой, - Пока Антон Потёмкин лежит в реанимации, его шедевр буду доводить до ума я. Не стой столбом. Я оказываю тебе услугу, каких мало. Скажи мне, ты уже звонила в графику и музредакторам?
- Чего? - я даже не сразу поняла, о чём это он.
- И я так и думал. Юлёк, ты не обижайся, ты хороший монтажёр, но фильм требует к себе отношения очень трепетного. Потёмкин человек талантливый, но молодой, ему и в голову не пришло заказать компьютерное оформление. Ты что-нибудь титровала?
- Нет, - я слегка обалдела от такого напора и даже немного растерялась, - сам знаешь, я только по видео собираю...
- Во-от! А я, пока ты лечила нервы, проштудировал его текст, сгонял в графику, заказал шапку, титры и барабан, к завтрашнему вечеру обещали подогнать, озадачил музредакторов, потому что такой фильм прямо-таки требует соответствующей музыки. И потом, Юль, вот ты смонтируешь, а дальше что? Ты сидишь на озвучке?
- Нет.
- А я буду. Я, к твоему сведению, собираюсь сопроводить этот фильм до самого момента выхода в эфир. У нас перед эфиром, знаешь ли, много заморочек бывает. Я все их знаю. И да! Если тебя успокоит. Моей фамилии в титрах не будет. Я не собираюсь отнимать у Потёмкина его детище. Надеюсь, до твоего сведения дошло. А теперь, радость моя, ты поступаешь полностью в моё распоряжение. И не вздумай падать в обморок. Работы ещё непочатый край. - И он задорно сербнул трубочкой.
Ещё ничего толком не понимая, я села за комп. В Сашкиных словах была неумолимая телевизионная логика, о чём я, завертевшись в этой гуще трагических событий, как-то позабыла. И графика, правда что, как же без графики, и о музыке у меня даже времени не было думать, а Антон мне так ничего и не сказал. Может быть, Садовников и не такое уж чудовище, но кое-что меня всё равно беспокоило.
- Когда ты успел всё провернуть?
- Юльчик, ты меня огорчаешь! - Он горестно задрал брови и сделал внушительный глоток из стакана. - Ты же понимаешь, что Пыжик - муж твоей закадычной подружки. Я его легонько так попросил, чтобы Дарья заняла тебя на некоторое время. Пыжик хоть и трахнутый на всю голову, но со мной не спорит - категория не та. Короч, не было ничего сложного ненадолго тебя изолировать, чтобы не мешала. Да, каюсь! Не люблю такие сложные сочетания, но работа важнее наших с тобой интимных переживаний. И потом, я ещё не говорил, что боюсь, как бы с тобой ничего не случилось? Теперь ты под неусыпным надзором, только, бога ради, не лезь дома в скользкую ванну. А теперь я всё сказал, и мы начинаем КВН.
В который уже раз за эти бесконечные дни я засела за монтаж. Ругаться с Садовниковым у меня не было никаких сил, и я решила просто закончить наконец этот кошмарный фильм, а там пусть Сашка и Антон, если тот, конечно, выкарабкается, сами делят свою славу. Мне было всё равно, даже когда из стены снова высунулась рука и погрозила Садовникову пальцем. Тот в ответ показал монитору известный неприличный жест и в который раз глотнул виски. Работа у меня, прямо скажем, не шла: сказались события последних дней и демарш Садовникова. Он, конечно, ушлый тип, ничего не скажешь, но злость моя на него почему-то прошла. Может, из-за графики. А может, я уже и не чувствовала ничего, кроме клавиш под пальцами.
Сашка меня всё-таки удивил. Не знаю, когда он успел, но Антохин материал этот сукин сын знал практически наизусть. Периодически Сашка вклинивался в монтаж, за которым, в основном, наблюдал с почти не скрываемым пренебрежением, и безапеляционно заявлял что-то типа "Юль, это сюда не катит, и не спорь", и оказывался прав. Потом я выяснила, с его помощью, конечно, что кроме замка в Гольшанах есть и монастырь, где, по преданиям, обитает загадочная Белая Дама, но вот её-то мы и не видели ни разу, наверно потому, что о монастыре в фильме речь практически не шла. Вообще минут через сорок я поняла, что Садовников на этот раз говорит мало и по делу. Это немного взбодрило. Но вскоре судьба принесла в мою монтажку Серёжу Пыжова, и сцену эту я, умирать буду, не забуду.
Серёжа появился, как всегда робко поскрёбшись в дверь и появившись на пороге с видом выброшенного щеночка. Из-за сколиоза он весь был какой-то перекособоченный, а его привычка заправлять рубашку в джинсы только добавляла комичности. Что нашла в нём Дашуля - ума не приложу. Был он всегда тих, интеллигентен и по-интеллигентному многословен, путаясь в своих же "Юлёк, если тебе не трудно...", "Не хотел тебя напрягать, но обратиться больше не к кому..." и тэ дэ, и тэ пэ. Как он ухитрялся работать режиссёром в "Эпицентре", оставалось для меня загадкой. Вот и сейчас он приготовился проблеять свою очередную просьбу, как вдруг увидел Садовникова и съёжился ещё больше. Сашка зрелищем откровенно упивался. Насладившись замешательством, он соизволил поинтересоваться, что же Сержику надо от него или, не дай бог, от его монтажёра.
- Э-э-э, Саша, Шинников сказал сделать анонс вашего фильма для "Эпицентра", я подумал....
- С глаз долой, - отчеканил Садовников, - ищи себе кого хочешь, мне сейчас не до анонсов.
- Но у вас все материалы...
- Материалы на серваке возьмешь, невелика тайна. Уйди, скройся с глаз моих, я на этой неделе "Эпицентру" не должен ничего.
- Но, Саша, вы же уже работаете...
Садовников медленно подошёл к Серёже и взял того пальцами за подбородок. Вид у режиссёра был несчастный до смешного, но он всё-таки продолжал:
- Саша, анонс всего на тридцать секунд...
Тут Садовников сделал неуловимое движение, и Серёжины зубы громко клацнули. Я не сдержалась и прыснула в кулак. Серёжа побледнел, потом пошёл алыми пятнами, но всё ещё бормотал:
- Саша, ну давай всё-таки обсудим...
- Дарьюшке привет, - Сашка развернул Пыжова и выставил за дверь. От его последней фразы Серёжа дёрнулся, а Сашка послал ему издевательский воздушный поцелуй. После чего Пыжов, ещё сильнее скособочившись, торопливо засеменил прочь.
Мне было стыдно, но я смеялась. Садовников, вернувшись в кресло и вытянув ноги, тоже ржал. Сукин сын, сквозь слёзы подумала я, какой же он сукин сын, но как же это всё смешно.
- А Дашку ты зачем приплёл, - отсмеявшись, поинтересовалась я.
- У него пунктик, - Садовников снова приложился к стакану. - Он думает, что я сплю и вижу соблазнить его жёнушку. Нет, трахнуть жену режиссёра - это, на мой взгляд, почти вершина карьерного роста. Но, блин, я не могу прикасаться к женщине, которую трогал этот дрищ.
Тут меня аж скорчило от смеха. Сашка, наоборот, был торжественен и серьёзен, как на вручении диплома. Подождав, пока я отсмеюсь, он заметил:
- И вот сейчас монтаж у нас пойдёт бодро от слова "совсем". Я знал, что тебе надо слегка встряхнуться.
Н-да, ловец душ человеческих, а он ведь прав, после Пыжиковых зубов все ужасы сегодняшнего дня как-то отошли на второй план. Сашка смотрел на меня очень внимательно, и наконец изрёк:
- Как там наш дурдом-весёлка? Не плачь, красавица, осталось недолго!
Что ж, глупо было спорить с очевидным. Хотя при приближении к компьютеру у меня противно засосало под ложечкой, организм как мог, сопротивлялся этому кошмарному фильму. Я сообщила Садовникову, что этот шедевр надо за большие деньги продать "ТВ-3" и забыть о нём навсегда, на что Сашка заявил, что нам пора облить "ТВ-3" презрением и посрамить тамошних шарлатанов своим натуральным привидением. Вот в такой атмосфере и продолжилась моя работа над Ольшанским замком.
Пока я перекрывала очередной кусок, Садовников засел за серверный комп, подсоединил к нему картридер и занялся бесконечной промоткой исходников. Я следила за ним краем глаза, замечая попутно, что ему призрак является постоянно, чего не скажешь о моём монтаже. У меня, слава богу, картинка шла самая обыкновенная. Интересно, почему. Сашка на призрак не реагировал, вернее, что-то бурчал при каждом его появлении, но никакого интереса к нему, казалось, не проявлял. Внезапно он откинулся на спинку стула и сообщил:
- Как всё-таки замок изменился. Одни развалины. Когда я видел его в последний раз, из него ещё не утащили половину на дачные нужды.
Сказать, что я удивилась - ничего не сказать.
- Ты был в Ольшанском замке?
- Конечно, - он обернулся ко мне, - у меня там, считай, всё детство прошло.
Я глупо поморгала.
- Ты же говорил, что тебе про него Шинников рассказывал.
- Ну, при твоём ко мне отношении лучше было свалить всё на Шинникова.
- А на самом деле?
Садовников усмехнулся, в глазах его промелькнула тень ностальгии.
- Я родился в Ошмянах, это такой небольшой городишко в Гродненской области, в Беларуси. Оттуда до замка километров двадцать, я в детстве на велике гонял. Все мы гоняли. Тогда замок тоже, конечно, был уже в руинах, но сейчас... Удивительно, что Потёмкин нашёл, что снять.
- И как же тебя занесло в Москву из такой глуши? - поинтересовалась я. - Американская мечта - мальчик из провинции приезжает в столицу, поступает на журфак МГУ и рвёт в клочья всех конкурентов?
- Типа того, - согласился Садовников, - только не в МГУ, а в РУДН, тоже на журфак. Для МГУ я рылом не вышел. Да и там меня полоскали - мама не горюй. Препод по технике речи готова была мне голову оторвать.
- За что?
- Я же дикий белорусский мальчик из богом забытого городка, у меня акцент был - Лукашенко отдыхает.
Я припомнила, что иногда в Сашкиной речи проскальзывали звенящие нотки, словно он вместо "д" пытался произнести "дз". Вот откуда это, оказывается.
- А дальше всё строго по канону: диплом, стажировка сначала на кабеле, потом здесь. Здесь и завис.
- Фартовый ты, - буркнула я, уязвлённая непонятно чем. Тем, что он пришёл на канал без блата? Тем, что наврал про Шинникова? Тем, что он вообще тут сидит?
Сашка заметил мою насупленность.
- Ладно тебе, - примирительно произнёс он, - не дуйся. Я, конечно, не подарок, но нам и осталось всего ничего. Я смотрю, предпоследний кусок уже.
- Сейчас самый гемор начнётся, - сообщила я, - все мало-мальски хорошие планы я уже взяла, а повторяться не хочется.
- Архив? - он вопросительного глянул на экран.
- Я тебя умоляю, откуда у нас этот архив. А в Гостелерадиофонд нас и на порог не пустят.
- Ты меня огорчаешь, - вздохнул Садовников, - сказала бы раньше. Ладно, не вой, я всё улажу.
- Как?! - у меня натурально отвисла челюсть. Гостелерадиофонд был твердыней, для нас абсолютно неприступной.
- Сказал же - улажу! - бросил он. Потом снисходительно покосился на меня:
- У Шинникова там свои завязки имеются.
- Так это что же - теперь пол фильма перемонтировать, если он добудет этот архив? - возмутилась я. Столько работы - и в корзину? Хотя архив очень бы помог, призналась я себе, на исходниках не очень-то намонтируешь, особенно когда из них постоянно лезет призрак. Я уже думала об этой чертовой руке, как о необходимом зле, сроднилась с ней, что ли. По крайней мере, на меня она пока не покушалась, а Садовников, видимо, с ней и так давно знаком.
- Юль, ну что ты паникуешь, ей-богу. Просто бери и переставляй всё из третьего, четвёртого и пятого закадров в конец, там вообще неважна последовательность, ну, сама посмотришь. Там в конце одни общие слова, ляжет что угодно. А я сейчас наберу Шинникову, - он взял мобильник и вышел.
Я осталась перекраивать фильм. Какая-то часть меня всё-таки опасалась находиться наедине с этим замком и его обитателями. Я подумала о Золотницком, об Антоне, лежащем в реанимации, обо всех странностях, что бесконечно сопровождают этот фильм. Хорошо, хоть никто не ломится в монтажку "одним глазочком глянуть" - несчастные случаи хорошо отпугивали любопытствующих, даже Капралов избегал нас, как чумных. Но перспектива провести ещё один день с Садовниковым и призраком действовала на меня угнетающе. И так уже резь в глазах от недосыпа. Я на всякий случай сделала копию секвенции: вдруг Сашка не договорится с Шинниковым, или того самого пошлют лесом в Гостелерадиофонде. А если так, то надо всё-таки озаботиться концовкой, безоглядно доверять Садовникову в таких вещах опасно. Я засела над копией секвенции.
Сашка вскоре вернулся, да не один: с ним, громко ругаясь и отфыркиваясь, ввалился сам Сергей Николаевич Шинников, шеф-редактор "Эпицентра". Они яростно спорили о чём-то, Садовников был весь белый от бешенства, Шинников наоборот, налился багровым, будто его хватил апоплексический удар. Я вжалась в кресло. Стихийное бедствие в виде "Эпицентра" грозило меня добить. Ясно было, что никаких хороших вестей Сашка не принёс.
- И ты ещё имеешь наглость просить меня -меня!!! -позвонить в Гостелерадиофонд, а сам не хочешь сделать паршивый анонс! - орал Шинников, брызгая слюной.
- Какой, к иксам, анонс, эта работа вообще не имеет отношения к "Эпицентру"! - парировал Садовников, ловко просачиваясь к дальней стене. Сергей Николаевич был мужчина крупный, и вот так запросто форсировать преграду из четырех стульев не мог. То есть, мог, конечно, но с большими разрушениями. Он отдышался, с ненавистью посмотрел на стулья и продолжил с той же громкостью:
- В "Эпицентре" должен быть анонс этого фильма!!! Планирование утвердило, значит, сел и сделал!
- Сами сделаете, не маленькие. Пусть пыжовский ассистент, наконец, вспомнит, в чём его профессиональные обязанности, и нарежет этот чёртов анонс, если он вам так упёрся!
- Ты меня не понял? Сел и сделал, я сказал!
- Не собираюсь!
- Ах ты, алкоголик недоделанный! Да как ты смеешь со мной спорить? Да ну тебя к чёрту! - Шинников повернулся ко мне, всё ещё отфыркиваясь и бешено пуча глаза. - Вот вы, красавица, вы же монтажёр? - Я слабо кивнула. - Вот и смонтируйте мне на тридцать секунд анонс для "Эпицентра".
- А текст? - пискнула я.
- Чего? - Шинников, казалось, меня даже не слушал. - Какой текст?
- Текст анонса.
- Барышня, что вы мне тут мозги канифолите? Вам же ясно сказано: нарежьте тридцать секунд самых лучших планов, и обязательно с привидением. Что тут непонятного?
Я открыла было рот, чтобы объяснить невозможность такой постановки вопроса, как вмешался Садовников:
- Она ничего вам резать не будет, мы по уши загружены фильмом. Это мой монтажёр, - он помахал перед Сергеем Николаевичем бумагой от руководства, - вот распоряжение Переведенцева, и никаких анонсов в этом распоряжении нет.
- Я сейчас сам к Переведенцеву пойду! - взрыкнул Шинников.
- Удачной дороги, - Сашка уже уселся в кресло и цапнул свой стакан.
- О Гостелерадиофонде можешь забыть.
- А это уже до Переведенцева донесу я, - Садовников выдал одну из своих самых ослепительных улыбок. Шинников побагровел ещё больше и вышел, громко хлопнув дверью.
Несколько минут мы сидели в полном молчании. Я решила вообще не встревать, пока меня не спросят, а Сашка потягивал свой вискарь и, видимо, отдыхал от шинниковского ора. Наконец он поставил стакан и буркнул:
- Пошли покурим, хрен ли тут сидеть.
- Монтаж, - напомнила я.
- Не убежит.
- Как знаешь. А что там с графикой и музлом?
- Смерти они доищутся, - ни к кому не обращаясь, вдруг выдал Садовников, - не дрейфь, будет тебе и графика, и музло. И архив будет, помяни мои слова. Шинников с руководстом разговаривать не умеет, его Переведенцев вытурит из кабинета в два счёта, да ещё обяжет оказывать нам всестороннюю поддержку. Вот увидишь. Пошли курить.
Курилка нас встретила настороженной тишиной. Все пытались незаметно, бочком, отодвинуться куда-нибудь подальше, и в итоге вокруг нас возникло странное пустое пространство. Ни словечка, ни шепотка. Мне вдруг стало жутко, хотя Садовников как ни в чём не бывало прошествовал к подоконнику и одним прыжком уселся на него. Я, понимая, что дело дрянь, вскарабкалась рядом. Коллеги глядели на нас кто испуганно, кто исподлобья, кто старался вообще не смотреть в нашу сторону. Мне было очень не по себе. Хрен его знает, как далеко уже разнеслась весть об этом проклятом фильме и всех бедах, связанных с ним. Сашка оглядел это молчаливое стадо и заявил с интонациями Мишки-Япончика:
- Шикарный вид.
В ответ тишина. Пара девчонок-титровальщиц выскользнула за дверь. Остальные так и остались стоять широким полукругом. У меня отчего-то упорно не зажигалась сигарета, все спички ломались в руках. Садовников сунул мне свою "Зиппо" и вдруг зло рявкнул:
- А что так настороженно? Карму боитесь испортить? Да ну я вас умоляю за весь телеканал: мы одни принимаем на себя все грехи этого мира! Что-то не так? Вы же не имеете отношения к нашему монтажу, так я вас спрашиваю: что не так? - он перекатывал сигарету в зубах и пристально оглядывал каждого в курилке. Наконец пошевелился оператор Денис и высказал общую мысль:
- Слухи про ваш фильм ходят... нехорошие.
- И чё?
- Ну...
- Ну и всё, - Сашка спрыгнул с подоконника, - Это ж надо так... суеверные вы мои. Ну и обходите десятой дорогой. Нам же работать проще.
- С тобой больше вообще никто работать не будет, - буркнул Денис, - ты и так всем поперёк горла, а после твоих привидений нам свои камеры дороже.
- Скажи уж сразу - жизни, - фыркнул Садовников.
Я отметила про себя, что все уже считают фильм Сашкиным, несчастного Антона будто и не существовало вовсе. Воистину, демоническая садовникова аура делала своё дело. Садовников же расхохотался, стянул меня с подоконника и, вытолкнув на середину курилки, крикнул:
- Вот, смотрите! Вот человек, два дня сидит в этом дерьме и ничего, держит себя в руках. А она уже насмотрелась на вот это вот всё, уж поверьте. Учитесь.
Мне внезапно захотелось как можно быстрее попасть в свою монтажку и запереться там на все замки. Сашка моё движение истолковал правильно и резко распахнул дверь. Денис и остальные проводили меня мрачными взглядами. Я вышла в предбанник и успела услышать Сашкино злобное: "Дебилы, блин!" Дверь снова распахнулась, и оттуда вышел Садовников. Бросив на меня взгляд, он буркнул:
- Не обращай внимания. Суеверия, атавистические пережитки.
- Саш, нафига ты их подзуживал? - я призналась про себя, что эта сцена в курилке произвела на меня очень тягостное впечатление.
- Подзуживал? - удивился Сашка, - Да на хрена они мне нужны? Ты что, не видишь - они же боятся! Нас с тобой боятся! Как будто мы их сглазим или порчу наведём. Нахватались слухов, вот и мычат со страху. Клиника. - он пожал плечами и вперёд меня направился в монтажку.
Вечерело. Монтаж уже шёл ни шатко ни валко, всё упиралось в отсутствие архива. Сашка пару раз звонил в графику, пару минут слушал и с остеревенением швырял трубку. С музредакторами была та же история. Шинников больше не появлялся, Капралов тоже, да и вообще вокруг моей аппаратной как будто распространилось некое силовое поле, отпугивающее всех любопытных. Я пребывала в расстроенных чувствах, визит в курилку оптимизма не добавил, а Садовникова хотелось просто выпереть вон, но он всё так же сидел в кресле и потягивал свой алкоголь. Мне казалось, что он вообще не пьянел, по крайней мере, это не было заметно. Становилось скучно. Призрак, видно, тоже почуял неладное и скрылся в своих руинах. Внезапно Сашка крутанулся на кресле и бодро заявил:
- Ну что у тебя глаза на мокром месте? Давай уж сделаем Шинникову его долбаный анонс!
Я выпала в осадок.
- Но ты же только что костьми ложился, чтобы его не делать!
- Да, но делать-то всё равно нечего. Давай сварганим, я его припрячу до лучших времён, когда Сержиков ассистент опозорится. Юля, никогда не помешает иметь лишний козырь в рукаве. Я всё равно утру Шинникова, что бы он о себе не воображал.
- Но твой Шинников хочет, чтобы в анонсе всенепременно было привидение, а как я его туда запихаю? Оно же является когда хочет и кому хочет. Да и текста нет.
- Да забей ты на этот текст, просто налепи самых козырных планов... так... вот этот, этот и обязательно со свиньей. У тебя на машине какие-нибудь мистические эффекты есть?
- До фига.
- Тогда приступаем. Как раз до развоза управимся.
До развоза мы, действительно, управились, хотя с меня сошло семь потов. Тридцать секунд анонса - это вам не фильм, тут клиповый монтаж нужен и гора спецэффектов. Садовников, правда. вкусы своего шефа знал, поэтому взял руководство в свои руки. Каждый кадр требовал просчёта, я не успевала сохранять проект. На начало мы подложили музыку из "X-Files", что вызвало у Садовникова бурный восторг. В принципе, готовый
результат понравился даже мне. Правда, призрак нашу радость не разделял и ни в одном кадре не появился, на что Сашка сказал, что это ерунда, что в эфире эта рука не упустит случая показаться. Спорить было глупо, я скинула анонс на флешку и Садовников спрятал её во внутренний карман. Второй день монтажа подошёл к концу.
Дома я решила ничего не рассказывать, кроме того, что с Антоном произошёл несчастный случай и доделки фильма поручили Садовникову. В конце концов, никому не хочется, чтобы родные и близкие решили, что ты спятила, так что про привидение я благоразумно умолчала. Муж поинтересовался, на какой стадии проект и удовлетворился ответом, что осталась музыка и титры. У него самого на носу маячил важный концерт, спущенный из мэрии, так что вникать в мои монтажные тонкости он не собирался. А я бы и вовсе забыла бы про них, если б могла.
Начался третий день моих страстей по Ольшанскому замку. С утра, слава богу, никаких некрологов больше не висело и в больницу никого не увозили. Что до меня, то за эти два сумасшедших дня я успела, кажется, сродниться с призрачной ручкой, и меня она как-то уже и не пугала. Куда больше напрягало бессменное присутствие Садовникова в моей аппаратной, но это являлось обстоятельством непреодолимой силы и обсуждению не подлежало. Вот и сейчас, не успела я переступить порог, а Сашка уже приветствовал меня поднятым стаканом. От стакана шёл дымок - к моему изумлению, там оказался кофе. Сашка был весьма бодр, хотя чёрные круги под глазами ясно давали понять, что ночка у него выдалась неспокойная. Может, призраки снились, а может, очаровывал кого-то из наших барышень. Романы вне телеканала Садовников не признавал.
- Салют героям монтажа! - весело сказал он, отпивая глоток кофе. - Кофе хочешь? Я по дороге в "Кофе-Хауз" завернул, взял два двойных эспрессо. Сахар по вкусу.
- Спасибо, - Кофе сейчас был очень кстати, - а что ты такой счастливый с утра? Кого-то соблазнил или снова вывел Шинникова?
- Почти, - Садовников кинул мне флешку, - наши доблестные графисты нарисовали нам шапку и титры. Я в твоей технике ничего не понимаю, так что это ты давай сама. После кофе, конечно.
- Ой, что-то мне не верится, что тебя так обрадовали титры. Колись, что ещё?
- Ну что вы, женщины, за люди? Ничего-то в секрете не сохранишь...
- Давай-давай, выкладывай.
Сашка полез куда-то в сумку и достал тридцатиминутную кассету Betacam.
- Из Гостелерадиофонда, - сообщил он, - сам лично Переведенцев проконтролировал.
- Да ну? - я схватила кассету. - Ни фига себе. Это через Шинникова?
- Через Переведенцева, говорю же тебе. Нет-нет, я свои карты никому не открываю. А то Шинников узнает, его удар хватит, что я через его голову перелез. В два часа отнесу в перегонку.
- А что там?
- Какой-то документальный фильм то ли семидесятых, то ли восьмидесятых годов, Беларусьфильм вроде бы. Точнее, студия документального кино "Летопись" от того же Беларусьфильма. Цветной, но если надо, переведём в ч/б или сепию. Да это неважно, главное, что хроника у нас в зубах. Но пока не оцифровали, давай глянем графику.
Мы сели со стаканами кофе к компьютеру. На Сашкиной флешке были начальная шапка, титры и барабан с копирайтом. Шапка и титры нам понравились: готичненько так, в полумраке замок из целого и красивого постепенно превращался в руины, и всё это в 3D. Могут ведь, когда хотят. По титрам пробегали сполохи. Вдоволь насмотревшись, мы приступили к барабану.
Барабан тоже был неплох, замок медленно уплывал в мрачные серо-фиолетовые тучи и выплывал значок копирайта. Как только значок полностью становился виден, над ним возникала тщательно прорисованная уже знакомая нам девичья ручка и изящно махала на прощание. Нас как-то дёрнуло, пришлось пересмотреть барабан раза три, чтобы убедиться, что на этот раз всё чисто. Рука была очень хорошо нарисована в Визарте. Сашка просто цвёл.
- Видала, а? За полтора суток нарисовали! Всё ведь умеют, просто ленятся. Копирайт шикарный, мне и в голову такой ход не пришёл. Позвоню им, поблагодарю.
Я немного удивилась, благодарность и Садовников для меня всегда были вещами несовместными, но, видимо, всё меняется. Может быть, вся эта история на него подействовала крайне благотворно. Вполне вероятно. Что для нормальных людей смерть под парусом, для него всего лишь повод выпить и простебаться.
Сашка набрал графистов.
- Алло, графика? Садовников снова беспокоит. Нет-нет, нареканий нет, всё отлично. Собственно, звоню сказать мерси. А? Какие шутки. Да-да, серьёзно звоню поблагодарить. Мне особенно понравился ваш ход с копирайтом. А? Ну как, там, где после копирайта вылезает призрак. Что? Как - не делали?
Он ещё немного послушал графистов и медленно повесил трубку. Я молчала. И так всё было ясно.
- Ну ты поняла, да? - обратился он ко мне, заметно помрачнев. - Говорят, ничего подобного, никаких призраков в копирайте они не рисовали. М-да, допрыгались мы.
- Что будем делать? - уныло поинтересовалась я. День уже не казался таким хорошим.
- Накладывать графику на фильм, - пожал плечами Садовников, - призраки призраками, а эфир по расписанию. Сейчас оттитруешь всех, покурим, и я пойду архив загонять.
- Тебя наше привидение вообще, что ли, не волнует?
- Волнует, но не до такой степени. Есть у меня по поводу него одна мыслишка, но тебе я её пока не скажу - сам ещё не до конца понял, что придумал. А титры я тебе уже все расписал, и вот, обрати внимание, для архива надо во-от такое количество букв уместить, чтобы киностудия, режиссёр и год выпуска обязательно были, предэфирка иначе с нас голову снимет. Оттитруй пока это без видео, там подложим.
Делать нечего, я засела за титры. Сашка не соврал, он действительно подробнейшим образом расписал все синхроны с титулами, а в барабане указал меня как режиссёра монтажа. Приятно, хоть меня всё никак не повысят. Ну, может теперь чухнутся. Себя же Садовников не записал никак. Я вспомнила, как он вчера язвительно рассказывал мне про эти титры. Что ж, не соврал. Я ещё раз перечитала: автор идеи - Антон Потёмкин, режиссёр - Александр Горячев (ах, вот оно как! А нашему Горынычу фигня к чужой славе примазаться, хоть он и действительно режиссёр. Начальник отдела режиссёров), оператор-постановщик Сергей Золотницкий (Сашкиной рукой помечено: обвести чёрной рамкой), режиссёр монтажа - я, ну и далее по техническому обеспечению. Копирайт. Призрак. Занавес.
Я, конечно, всё оттитровала, как положено, шрифт, правда, мне не очень понравился: уж больно готические буквы наша графика выбрала, такими только про белорусскую киностудию мельчить. С другой стороны, я всё вбила как написано, а что зритель не разберёт - так это его, зрителевы проблемы. Насколько я знаю, титры проверяет только предэфирка, а обществу всегда всё равно. Чёрная рамка тоже легла как-то криво, её на фоне замка и туч почти не было видно. Мне снова вспомнился Сергей Яковлевич, аж в глазах защипало. Скоро гражданская панихида, надо будет пойти и Садовникову сказать. Не настолько же он циник.
Стоило мне подумать о Сашке, как он тут как тут, ввалился в монтажку с вестью, что архив оцифрован. Мы глянули титры, он тоже поцокал языком из-за шрифта, но в общем остался доволен. Копирайт, правда, снова пересмотрел раз пять. Рука как была, так никуда и не делась. Сашка сплюнул, пожелал призраку всероссийской известности, а потом я накладывала титры на его анонс.
- Ну что, последний рывок? - Садовников достал сигареты. - Сейчас перекурим и воткнём архив.
- Что-то мне это всё перестаёт нравиться, - сообщила я, - рука эта совсем охамела. Даже в копирайт влезла, а я ещё не знаю, как поведёт себя анонс. А вдруг после эфира перемрут все, кто видел фильм?
- В мире станет не так тесно. Да ладно, забей.
- Тебе правда всё равно?
- Я этого не говорил. Хотя думаю, что не умрёт вообще никто.
- Откуда такие сведения?
- Блин, Юль, просто поверь мне сейчас. И не бери в голову, нам сейчас надо довести до ума эту халтуру. Ты думаешь, мне она легко даётся? Я всю ночь не спал, думал, как лучше выкрутиться. С тебя хоть Шинников ничего не требует...
- Ладно, ладно, - я решила не лезть в бутылку. Всё-таки Сашка сегодня вёл себя относительно прилично, и ругаться в последний рабочий день мне не хотелось. Садовников и сам уже остыл, допил свой кофе и потащил меня в курилку.
Там, к счастью, никого не оказалось, и мы подымили в тишине и спокойствии. У Сашки был весьма задумчивый вид, и я вспомнила, что у него была какая-то идея насчёт нашего привидения. Что ж, надеюсь, он не займётся спиритизмом у меня в аппаратной.
Тут в курилку зашли Дашуля и Серёжа Пыжовы, что меня весьма удивило, так как оба они не курили. Значит, искали кого-то, и мне подумалось, что именно нас. Так и оказалось. Серёжа начал что-то мямлить Садовникову про анонс, тот вяло ругался, но флешку не показывал; Дашуля же оттащила меня на другой конец курилки и принялась жадно расспрашивать:
- Ну как у тебя дела?
Я не знала, с чего начать, так что просто пожала плечами. Дашуля непонимающе поморгала.
- Я имею в виду твой фильм.
- Он не мой. Он теперь уже детище Садовникова.
- Но как...
Я поморщилась. Ну вот как объяснить, что Сашка сделал для Антона и его фильма? Что нашёл архив, допёк музредакторов и сподвиг нашу графику на быструю и качественную работу? Что вообще смог скоординировать всю мою деятельность и не дал мне времени и возможности психовать из-за призраков? Дашуле, при всей моей к ней любви, такого лучше не говорить. Не поймёт. Для неё, да и практически для всех Садовников был этаким циником-плейбоем, не обремененным моральными установками. Я, в принципе, это мнение разделяла, вот только два дня эти что-то внутри меня перевернули. Говорить об этом не хотелось, но Дашуля вцепилась в меня как бультерьер.
- Так что у тебя с фильмом?
- Сегодня закончим, - буркнула я.
- Бедненькая, как мне тебя жаль, - сочувственно произнесла Дашуля, - что тебе приходится с ним работать. - Она выразительно покосилась на Садовникова. Тот периодически смотрел на нас и криво усмехался. Дашуля нервно повела плечами и шёпотом спросила:
- А у тебя с ним... ну... уже что-то...
- Даш! - Я чуть дар речи не потеряла. Дашуля покраснела, но продолжила:
- Ну было у тебя с ним?
- Дашка, да ты чего? С чего тебе такое в голову взбрело? Ты меня первый день знаешь?
- Нет, но... Вы постоянно торчите у тебя в монтажке, никто не знает, что и думать... Даже курить редко выходите...
- Даша, мы работаем! - Я не заметила, как повысила голос. - Этот фильм с полпинка не осилить, я не понимаю, где здесь место для сплетен?
- Да, я понимаю, - Дашуля совсем стушевалась, - но тут уже всякое говорят...
- Кто говорит? - Садовников подошёл настолько неслышно, что Дашуля взвизгнула. Сашка посмотрел на неё с какой-то брезгливой жалостью и повторил свой вопрос:
- Кто говорит?
- Ну...
- Серёженька твой ненаглядный? Эпицентровцы? Весь ньюсрум? Эх ты, вот от тебя, что называется, не ожидал.
Дашуля совсем сникла, но мне почему-то не хотелось её утешать. В принципе, к слухам я была морально готова, одно дело работать с Потёмкиным и совсем другое - с Александром Садовниковым, а уж постоянная и плотная работа над фильмом... Жаль, что никому не объяснишь, что это действительно только работа. Сашка это тоже понимал, вот и выдал оторопевшей Дашуле, к которой уже вовсю семенил Серёжа:
- С некоторыми женщинами, Дарья, можно иметь только чисто деловые отношения. И поверь, секса в этом даже больше. Если умеешь получать удовольствие от работы, конечно. Да-да, и не смотри на меня так. Спать с Юлькой может только конченый экстремист. Насчёт тебя теряюсь в неизвестности. Твой муженёк за этим сурово бдит. Ладно, позвольте откланяться. Юль, если хочешь, сходи пообедай, а мне ещё надо одну штуку сотворить. Целую ваши ручки.
Садовников свалил, а я, отбив Дашулю у Пыжика, потащила её в столовую. Время было самое обеденное.
В столовой в очередной раз давали пережаренную рыбу, и я довольствовалась блинчиками со сгущёнкой и чаем. Дашуля опять набрала себе какой-то вегетарианской дребедени, и мы заняли столик у окна. Говорить по-прежнему не хотелось, но общество Дашули всяко лучше сидения в одиночестве под якобы незаметными взглядами коллег. Конечно, я теперь герой дня. С нашим Казановой никто столько времени подряд не работал, чего там думать, всё понятно. Интересно, у нас с ним было на пульте или в озвучке? Именно такие вопросы и читались в глазах коллег из ньюсрума.
Дашуля уныло ковыряла свою брокколи. Ей тоже было не по себе, и совершенно непонятно, с чего она вдруг полезла выяснять у Юльки интимные подробности её монтажа. Дашуля всегда была человеком очень тактичным. Что за помрачение рассудка? И какое ей дело до всего этого? В общем, Дашуля была смущена, подавлена и из-за этого молча возила по тарелке зелёные кусочки в какой-то бледной подливке. Я, конечно, видела, что она уже десять раз пожалела о своём любопытстве. Садовников своей отповедью словно выжал её до дна. Смотреть на это становилось невыносимо, и я решила пресечь.
- Даш, забей. Он любого выведет, сама говорила. Перестань из-за этого переживать, я же вижу, что тебе кусок в горло не лезет.
- Юль, я сама не пойму, - оживилась Дашуля, видя, что меня не сильно задела сцена в курилке, - и чего меня понесло? Я-то знаю, как вы всегда собачитесь. Как накатило что-то, с этим фильмом вашим... И не хочется, а язык всё одно трепет...
- У меня вообще складывается ощущение, что этот фильм скоро всех перессорит. Вот реально всех; кто бы к нему не прикоснулся - у каждого какая-то ерунда происходит. Сисадмины чуть не подрались, Сержика твоего Сашка простебал в очередной раз, тебя вдруг на сплетни потянуло... Мы вчера в курилке подверглись прямому остракизму, Садовников уверен, что народ боится сглаза. Даш, до чего дошло! Я ещё не домонтировала, а чувствую себя, будто вагоны разгружала. Это я молчу ещё про все несчастья и летальные исходы. Ну подумай - какие уж тут шашни...
- Юль, я понимаю, - с несчастным видом проговорила Дашуля, чуть не давясь своей брокколи, - но и не понимаю тоже. Что там, в этих съёмках, такого, что всё вокруг рушится? Я не верю в привидений, ты уж извини.
- Н-да? А на картах Таро я тебе, помнится, гадала и не раз.
- Так то карты. Здесь у вас, как я понимаю, настоящее привидение, алчущее людских страданий, а привидений не существует.
- Тогда кто алкал смерти Сергея Яковлевича и сломанной шеи Антохи?
Дашуля грустно уставилась в тарелку, а я поймала себя на мысли, что отстаиваю существование нашего призрака. Так. Всё. Пора завязывать пить даже кофе.
Заорал телефон. То есть, он, конечно, не заорал, а исполнил инструментальную композицию из фильма "Дети понедельника", но я всё равно подпрыгнула от неожиданности. На экране нарисовалась Сашкина морда и довольно сообщила, что архив отсмотрен, расписан по кодам и ждёт меня с нетерпеливой чесоткой. Я вздохнула, допила чай и, оставив Дашулю с её грядкой в тарелке, потащилась в монтажку.
В монтажке царил Садовников. Он уже прочно обосновался в самом лучшем кресле и теперь смотрел на меня с видом победоносца. К чести его, архив он действительно распотрошил знатно, вся распечатка была исчёркана тайм-кодами и пояснениями, что куда вставлять. Господи, да когда он всё успевает? Меня не было максимум полчаса. Однако предаваться размышлениям времени не было - от третьего дня монтажа мне осталось чуть больше половины. Я засела за архив.
- Ну что, чб или сепия? - Сашка за каким-то хреном совершенно не желал оставлять бессмертное творение белорусской киностудии в цвете. - Юль, давай решать, это последний рывок.
Словно прячась под дверью в ожидании этих слов, на мониторе возникла рука и энергично пошевелила пальцами. Я скрипнула зубами, Сашка послал руку к центру притяжения статуи Давида во Флоренции. Рука обиженно юркнула в стенную щель.
- Сань, я не понимаю, что ты имеешь против цвета? Архив он и есть архив, какой дали, и не нам его улучшать. Ещё огребём за надругательство.
- Это не цветность, а маразм какой-то, неужели не видишь? - кипятился Садовников. - И замятины всюду, подрывы постоянные, а перевод в чб это хоть немного сгладит. А, блин, не спорь со мной! Как этот твой эффект называется?
- Десатурейт.
- Вот и клади его, родимого, прям на весь архивчег.
- А права?
- Так, я тебя не узнаю. Титр есть? Есть. Все регалии указаны? Мелким шрифтом и без ошибок. Предэфирка съест, а из Минска нам вряд ли пришлют ноту протеста.
- Ну как посмотреть... Там же батька Лукашенко.
- Ага, щас всё бросит и прильнёт к голубому экрану. Боже мой, да ты можешь просто! Тупо! Без разговоров! Положить свой чёртов десатурейт! - он всё-таки завёлся. Ну и хрен с ним, подумалось мне, я, что ли, автор этого блокбастера? Вж-ж-жик... и вот вам десатурейт на оба ваши дома. Архив стал чёрно-белым и каким-то совсем замогильным. Хотя в нашей ситуации это скорее плюс.
- Всё, баста! - я нажала command+R. - Пошёл рендер. Теперь не дыши.
Рендер и впрямь пошёл. Судя по прогнозу, нам можно было как минимум час предаваться волнительному безделью, чем мы и воспользовались. Сашка откинулся в кресле и застыл там, полуприкрыв глаза, а я просто сидела и смотрела, как уменьшается оранжевая полоска над секвенцией. Мыслей в голове не было, вернее, в ней царил какой-то ватный туман. Даже не верилось, что мы закончили этот фильм. Сорок три минуты чистого времени и казавшийся бесконечным поток времени реального. Интересно, появится ли призрак в эфире? Даже это, как ни странно, меня мало беспокоило. Не вспоминались ни Потёмкин, ни Золотницкий, вообще никто, как будто все мысли мои, чувства и воспоминания откачали невидимым насосом. И спать не хотелось, вот чудеса. Я обернулась посмотреть, как там Садовников. Никак, всё в той же позе. Может, спит. Его тоже это кино доконало, хоть и хорохорился. Что же он такое собирался сделать, какая такая мысль у него была, что он так не хотел делиться со мной? А, неважно. Теперь уже всё неважно. Дождаться бы конца рендера, отсмотреть напоследок и отправить мастер в оцифровку. А там пусть Садовников сидит на озвучке, сдаёт в ОТК и предэфирку... Чёрт, я даже не удосужилась посмотреть, когда эфир. Ладно, в интернете есть программа. Что-то мысли путаются...
Всё-таки я заснула.
Разбудил меня Садовников вульгарным тычком под рёбра. Рендер-таки прошёл, настало время отсматривать мастер. Я кое-как выбралась из кресла, разминая затёкшие конечности, и придвинулась к мониторам. Сашка уселся рядом на край стола. Лицо у него было какое-то странное, глаза полуприкрыты, будто он до сих пор дремлет, рот сжат в тонкую жёсткую линию. Какие сны он видел во время рендера, подумалось мне. А ещё почему-то подумалось, что это последняя его работа. Тьфу-тьфу-тьфу, мысленно сплюнула я через плечо, да что с тобой, Юлька, что за бредовые мысли? Призрак, конечно, допёк нас основательно, но мы пока ещё живы и в строю. Однако отсматривать мастер не хотелось патологически; я вдруг подумала, что вот сейчас, сей секунд нам на этом свеженьком, только что просчитанном мастере откроются такие неведомые, запредельные вещи, что наша жизнь уже никогда не будет прежней. Нормальные люди называют такое состояние страхом. Да, чего уж там скрывать, я боялась отсматривать наш фильм, и Садовников, скорее всего, тоже боялся, но не мог себе позволить показать свою слабость даже мне. Особенно мне. Так и сидел на столе с каменным лицом в ожидании, когда же я нажму, наконец, на play. Тянуть резину дальше было невозможно, и я запустила просмотр.
На экране заставка сменялась видами замка, интервью, архивом... вот и очередь барабана подошла. Мы смотрели в четыре глаза, не отрываясь. Где-то очень глубоко внутри меня мой личный монтажный демон сообщил, что фильм удался, шоколадка, а не фильм, и что я одна, без Сашки, даже близко не подошла бы к такому уровню монтажа. Я мысленно согласилась. Садовников какой-то своей личной, сумасшедшей, несгибаемой волей довёл-таки это кинцо до совершенства. Я покосилась на него. Он всё так же сидел на краю стола, и лицо его не выражало никаких эмоций, только углы рта иногда подрагивали, да пуговицу свою знаменитую он всё-таки оторвал и теперь крутил в пальцах. Я вернулась к мониторам. Призрак появился только один раз, в копирайте, что я сочла несомненной удачей. Ещё бы, такую фигню можно выдать за режиссёрский ход, вон и Садовников повёлся, когда мы графику отсматривали. Нет, всё положительно складывалось очень неплохо, я почти физически почувствовала, как меня "отпускает", как вдруг Садовников заявил:
- Так, это всё очень хорошо, но надо просмотреть ещё раз.
- Зачем? - удивилась я. - По видео всё чисто, склейки ровненькие...
- Юля, надо! - с нажимом произнёс он. - Надо! Что-то мне подсказывает, пропустили мы какую-то блоху.
- Сань, поверь моему глазу! Я микроплан в полполя вижу, рассинхрон в один кадр, какие блохи, этот фильм надо сдавать в Парижскую палату мер и весов как эталон.
- Юля, - он вздохнул и наклонился поближе, - Юль, поверь. Пожалуйста. Меня в этом фильме беспокоит очень и очень многое, я не уйду, пока не разберусь, в чём тут дело.
- Ты о привидении? - блеснула я догадкой. - Но оно вроде успокоилось.
- Ах, если бы! - с досадой выплюнул он, - Так, врубай заново.
Делать нечего, я сдвинула курсор на начало и запустила мастер по-новой. Теперь Сашка уселся в кресло, подкатил его поближе и прямо-таки впился глазами в монитор. Меня не покидало ощущение, что он, как охотничья собака, терпеливо выжидает чего-то (ага, знаем мы, кого он караулит). Только я решила списать всё на его дотошность, как вдруг на экране, на уже смотренном-пересмотренном плане с чёрной свиньёй из стены высунулась ручка и робко помахала. У меня потемнело в глазах, а Садовников вдруг весь подобрался и произнёс:
- No dzie; dobry. Porozmawiamy?
Ручка замерла на миг, а потом резко выдвинулась из стены, почти вплотную приникнув к монитору. Я наоборот, поспешила отодвинуться. Внезапно в голове яркой вспышкой родилось понимание Сашкиной таинственной задумки, которой он так не хотел делиться, но это было уже выше моих сил. Я бочком выбралась за дверь, Сашка даже не заметил этого, и побрела в фойе на диванчик. Мысли путались, а глаза предательски щипало. Собственно, мысль была всего одна: Сашка крепился-крепился и в одночасье спятил. Тронулся. Сошёл с ума. Никаких иных объяснений его разговора с призраком по-польски у меня не было. То есть были, но всю паранормальщину я упорно загоняла в самые дальние тайники своего рассудка. Я уселась на диванчик и некоторое время сидела в странном оцепенении. Садовников сошёл с ума. Просто взял и сошёл, в один миг, в одну минуту. Я знала, что такое бывает, от сильного стресса или какого-то чересчур яркого впечатления. Не такой уж и редкий случай, между прочим. Слёзы уже вовсю текли по щекам, а я даже не вытирала их, просто сидела, тупо глядя перед собой сквозь солёную воду. Внезапно я поняла, что отдала бы какие угодно блага ради того, чтобы Сашка остался прежним, не уплыл бы в океан потусторонней тьмы, что наконец, добралась до него. И в то же время я не могла себя заставить снова войти в монтажку. Такой меня и обнаружили Капралов и сегодняшний начальник смены Валдис, тихий и набожный человек, тайный алкоголик. Капралов посмотрел на меня с едва угадывающимся сочувствием и поинтересовался:
- Чего ревёшь?
Я молчала и всхлипывала. Валдис полез за платком, но Капралов жестом остановил его и продолжил допрос:
- Чего ревёшь-то, объясни? Где Садовников?
- В монтажке, - глотая слова, наконец, пробормотала я, - разговаривает с призраком по-польски.
Капралов возмущённо засопел, а потом рявкнул:
- Да что вы все, с ума посходили? Развели тут Твин Пикс! Алкоголики недоделанные, и Садовников твой главный алкаш! А ну пошли, - он рывком выдрал меня с диванчика и, подгоняя заодно Валдиса, направился в монтажку.
Картина, которая нам открылась, до сих пор стоит у меня перед глазами.
Садовников сидел, откинувшись, в кресле, а над его головой, почти прозрачное, висело и колыхалось жемчужно-белое облачко, в котором с трудом угадывалась женская фигурка. Глаза у Сашки были открыты и невидяще смотрели куда-то мимо нас. Когда мы все вошли, облачко дёрнулось, полупрозрачная ручка легко дотронулась до Сашкиного лба, и видение исчезло. Сзади послышался глухой стук - это несчастный Валдис грохнулся в обморок. Капралов стоял с открытым ртом, а я на негнущихся ногах подошла к Садовникову. Он полулежал в кресле, глаза были по-прежнему открыты и не моргали, вот только смотреть в них было невероятно, до одури страшно. Серые глаза с золотистыми крапинками, так сводившие с ума наших девочек, бесследно исчезли. Теперь это были глаза цвета остывшего пепла.
Завертелась невероятная суматоха. Капралов громовым голосом вызвал из медпункта медсестру, которая не знала, за кого приниматься первым, в монтажку набилось невероятное количество народу, впервые за всё время нашей работы. Все галдели, переглядывались, кто-то щупал у Валдиса пульс. К Садовникову пока ещё не пробились, я сидела на полу рядом с его креслом и то ли плакала, то ли просто держала его за руку. Рука была тёплой, но словно каменной.
Их откачали обоих, Валдису подсунули нашатырь, Сашка обошёлся обрызгиванием из пульверизатора, срочно реквизированного у перепуганных гримёров. Пока решался вопрос о скорой, он самостоятельно встал с кресла и внезапно расхохотался. Я совсем сжалась в комочек на полу, Валдис начал часто и мелко креститься, шепотом бормоча "Pater Noster". Сашка краем уха услышал и засмеялся ещё громче.
- Валдис, ты не ту молитву читаешь, - даже голос его изменился, стал каким-то металлическим и вибрирующим, - здесь нужен Requiem.
И он звучно начал:
- Requiem aeternam dona eis, Domine, et lux perpetua luceat eis. Requiestcant in pace. Amen.
Валдис совсем сник, медсестра кинула на Сашку ненавидящий взгляд и начала копаться в своём чемоданчике. Капралов открыл рот, но ничего не смог сказать, только глотал воздух. Я латыни не знала, но слово "реквием" не давало возможности для широких толкований. Кому вот только Садовников прочёл этот реквием? "Себе" - он повернулся ко мне, и я как-то сразу всё поняла. Но вышло по-другому.
- Её никто не отпел, - этот шёпот возник у меня прямо над ухом. Сашка сидел на корточках рядом со мной и говорил очень тихо. Его губы были почти у самого моего уха. - Её никто не отпел, её не похоронили, она так и осталась замурованной в этом замке без последней молитвы. Я её отпустил.
"Он же сумасшедший", - билось у меня в мозгу, -"Он сумасшедший, с ним нельзя разговаривать, Юля, беги отсюда!"
Но никуда я, конечно, не убежала.
- Ты сумасшедший, - тоже очень тихо ответила я, - ты просто сумасшедший, теперь я это вижу. Что с тобой, Саша? Что это было? Мне кажется, это я схожу с ума. Саша, пожалуйста, объясни мне, я теперь не знаю, что думать. Я не знаю, верить мне глазам или нет. Я боюсь, Саша... я очень, очень боюсь.
- Всё кончилось, - прошептал он, - наша девочка больше не будет никого беспокоить. Она ушла. Навсегда.
- Саша...
- С ней никто никогда не говорил, понимаешь? Никто. Все только шарахались, это из тех, кто верит глазам своим. А я вспомнил, про этот призрак нам ещё в детстве рассказывали кучу историй. Я с ней просто поговорил. И она ушла. Не бойся. Теперь ничего не бойся.
- Что с тобой произошло?
- Мы просто поговорили, - печально улыбнулся он, - просто поговорили. Она никому не желает зла.
- Но Золотницкий... Антоха...
- Это просто случайность, - Садовников говорил тихо, но очень убедительно, - знаю, ты не поверишь, но это действительно случайность. Несчастный случай. Никакого отношения к Эльжбете это не имеет. Я спрашивал, о да, я спрашивал. Не смотри так, я не сумасшедший. Может, самую капельку, после нынешнего. Но поверь, это не она. У Сергея Яковлевича случился инфаркт, но он был уже в возрасте. А с Потёмкиным так просто нелепое, фантастически нелепое стечение обстоятельств. Юля, девочка моя, ну поверь ты мне, кроме тебя мне вообще никто не поверит.
Я слушала молча, Сашкины слова долетали до меня словно из какого-то гулкого тоннеля. Умом я понимала все его объяснения, а сердцем... Сердце просто молчало. Есть некий предел, после которого становится безразличным всё на свете. Призрак никого не убивал? Прекрасно. Призрака зовут Эльжбета? Отлично, красивое имя. Призрак улетел в свои горние выси и не обещал вернуться? Замечательная новость. Может, это всё и не происходило со мной, а я лежу дома у себя в постели и вижу горячечный сон, навеянный бесконтрольным пьянством? Сашка тронул меня за руку.
- Юля, не улетай, я здесь.
Он и правда был здесь, и Капралов до сих пор стоял в дверях. Валдиса уже осторожно увели в фойе. Сашка обернулся на Капралова и весьма вежливо произнёс:
- Не возражаете, мы закончим работу?
Капралов вытаращился на него и, не говоря ни слова, вышел из монтажки, хлопнув дверью. Мы снова остались одни.
Сашка вытирал мне слёзы бумажным платочком, приговаривая:
- Ну тихо, тихо... Я понимаю. Давай я сам этот мастер оцифрую, просто кнопку покажи мне. И иди домой, никто тебе ничего не скажет. Вот только слёзки вытрем... нельзя же с таким заплаканным лицом ехать, муж-то что скажет? Я тебе потом смс-ку пришлю, как пройду все службы. Ну не плачь. Не плачь. Всё прошло. Всё кончилось. Теперь всё будет хорошо...
Через день был эфир. Я смотрела с замиранием сердца, постоянно ожидая появления Эльжбеты. Но нет. Весь фильм и даже копирайт были просто фильмом и просто копирайтом, призрак не появился ни разу. Мужу фильм понравился, меня долго хвалили за хороший монтаж и кропотливую работу. Садовников прислал смс-ку с тремя восклицательными знаками. Вечером мы открыли бутылочку шампанского в ознаменование удачной работы, и я в который раз порадовалась, что не рассказывала дома никаких историй, монтаж сопровождавших. Потом позвонила Дашуля, тоже радовалась за фильм, а потом сказала, что звонила в больницу, и что прогноз у Потёмкина благоприятный. Наверно, впервые за эти дни я легла спать с лёгким сердцем.
Александр Садовников умер через два дня после эфира от внезапной остановки сердца в возрасте тридцати трёх лет.
Следующая часть:
http://www.proza.ru/2015/12/10/1989