Устроенная жизнь.
Жизнь у него в семье начала устаканиваться, как сейчас говорят. Павел, так звали героя
нашего рассказа, перешел на работу в редакцию областной газеты, да еще сразу –
заведующим ведущего отдела. Быстро влился в коллектив редакции, потому что и до этого,
часто бывал здесь, всех сотрудников знал. А поскольку, писать он мог, будем так говорить, да
и человек он был общительный, незлобливый, то его сразу приняли, как своего.
У его жены, Тони, тоже складывалось все прекрасно по служебной лестнице. После
проектного института, она перешла работать в областную контору электрических сетей, на
должность инженера группы режимов. Это ответственная работа, от нее теперь зависело
устойчивое электроснабжение целых городов и районов области. Она прекрасно справлялась
со своими обязанностями и успешно вела домашнее хозяйство, вместе с мужем, воспитывала
двух дочерей-подростков.
Дети. Старшая дочь, Света, уже перешла в пятый класс или, так называемую, среднюю школу.
А младшая, Аленка, пошла в первый класс или – в младшую школу. Девчонки росли
развитыми детишками, болели, конечно, эпизодически, всеми детскими недугами, но не
сильно досаждали родителям. Так, иногда, неделю, две Тоня посидит дома, на больничном.
От этого, в ее проектном институте ничего не случалось, все обходилось мирно, проекты не
останавливались, заказчики не разбегались потому что, больше бежать некуда было. В группе
режимов, с больничными – было посложней, там не любили этого и относились к «болезным»
с опаской. Поэтому, их девчонки стали меньше болеть или израслись уже, как говорят.
Года два, все протекало прекрасно и у родителей, и у детей, пока не настал в жизни родителей
критический период, кризис среднего возраста – у всех, наверное, бывает такое. Павла, на
профсоюзном собрании редакции, избрали председателем профкома. Обязанностей
прибавилось, нужно было заботиться о коллективе: доставать дефицитные товары, на Новый
год – устраивать елку, сначала для детей сотрудников, потом им самим, 23 февраля и 8 марта,
поздравлять с именинами, ну и ежемесячно выбивать продуктовые наборы для сотрудников,
что, в общем-то, для редакции большой проблемы не составляло.
По статусу, Павел часто бывал в облсовпрофе и там со всеми перезнакомился. И тут ему новые друзья, по профсоюзной линии, предложили бесплатно съездить за границу, руководителем туристической группы. В редакции особых возражений не было, даже наоборот, приветствовали. Ехать нужно было в капстрану, а такое никому еще из журналистов не предлагали, да никто и не был там, за бугром…
Проблем с необходимыми документами Павел не ощутил, пакет собрал сравнительно быстро, в течении месяца, а еще через месяц нужно было выезжать. Он проходил последние инструктажи в соответствующих органах, уже готовился получать в банке валюту той страны, куда собирался везти группу. Но вдруг, все закончилось, оборвалась нить.
Встреча с ЧК.
- Поедет Ваш дублер,- сказали в ОВИРе (отдел виз и разрешений), оказывается, раньше был и такой (дублер), не знаю, как сейчас. Скорее всего, «дублером» был сотрудник ГБ, они все время ездили инкогнито в составе группы, особенно в капстраны и для него не надо было оформлять документы.
Для Павла это был удар. Он сразу доложил своему редактору.
- Меня сняли с группы, и даже за свой счет, я не могу поехать за границу, - с порога сказал он шефу.
- В чем причина? – спросил обеспокоенно тот. Повод для волнения у него был, возраст пенсионный, а тут ведущий отдел в редакции – доверил неизвестно кому.
- Не объяснили, - сказал Павел.
Шеф начал созваниваться по вертушке со своими друзьями, такими же старперами. Его друг из КГБ сказал, что на Павла поступил донос от неизвестного лица… Мол планирует остаться за границей, во время пребывания там в качестве руководителя группы. Обвинение серьезное, заставляет вплотную заняться состоянием политко-воспитательной работы в редакции…
Редактор сказал, что за Павла он ручается, как за себя и готов свой партбилет положить на полку, рядом с его, если что-то произойдет. На что, ему возразили:
- А ты уверен, что партийные билеты будут рядом лежать?
- Ну, это я фигурально говорю.
- Нас не устраивает такая постановка дел, пока поездка вашего сотрудника откладывается, до окончательного расследования - ответили на том конце провода и прекратили беседу.
Раскрасневшийся редактор, сказал, что нужно все спустить на тормозах и ждать окончания расследования. Разговор на этом был окончен.
Удар Павлу был нанесен сильнейший. Он не знал что предпринять. Целый месяц жил ожиданием увлекательного путешествия, готовился, знакомился заочно с членами группы, собирал необходимые документы, характеристики, рекомендации. Ведь тогда это было не шуточное дело, поездка за границу, да еще руководителем группы. Тут всё должно быть продумано до мелочей, он все это прекрасно понимал. Теперь же выходило: если нельзя за границу, то и в редакции ему не место. А какой позор для редактора? Ведь он без раздумий написал ему рекомендацию для поездки. Ну как же, надежная опора партии, председатель профкома коллектива, обладает качествами организатора масс, умеет ладить с людьми… И надо же, планирует остаться за границей! Это, же ни в какие ворота.
Наутро редактор вызвал Павла к себе в кабинет. Разговор состоялся довольно-таки неприятный для обоих. Редактору – было неудобно смотреть в глаза своему подчиненному, а Палу – стыдно, что не оправдал доверия старика.
- Ты вот что, скажи коллегам в редакции, что по семейным обстоятельствам не можешь поехать за рубеж. Ну, дочка, что ли младшая заболела или жена там. Ну, придумай, в общем, причину какую-нибудь. А сам иди к чекистам, выясняй, оправдывайся, как хочешь, но чтобы позора такого на редакции не было.
- Да я перегорел и сам никуда не хочу уже ехать. Но я не понимаю, как теперь доказать, что я не верблюд и ни в какую заграницу не собирался убегать?
- А вот это самое сложное, но нужно доказать, что у тебя и в мыслях этого нет, что ты любишь свою Родину и предан Коммунистической партии весь, до конца. Доказывай, как можешь.
Вот с таким напутствием Павел и пошел в КГБ, вернее в ОВИР, с которым последний месяц имел дело. Мужчина, на первый взгляд, вполне гражданской наружности, пояснил, что все предоставленные вами документы останутся в архиве, а Вам необходимо встретиться с неким майором П. из КГБ, он все и объяснит. Ну не тридцать сдьмой же год, подумал Павел, и пошел на встречу с майором.
На удивление, майор тоже был одет в гражданское платье и говорил весьма вежливо и почтительно, что сразу расположило к нему собеседника.
- Паша, ты что, правда, хотел за границу драпануть? – с улыбкой спросил майор в гражданке.
- Да нет, товарищ майор, куда я? Да я ни сном, ни духом не думал об этом. Я даже не представляю, кому это в голову такая шальная мысль могла пригрезиться? – потупив взор, ответил Павел.
- Представляешь, кому то пришла, а не пригрезилась, такая мысль. Не догадываешься?
- Нет, я весь в сомнениях…
- Ну, тогда, давай вместе будем искать источник, - сказал майор.
- А, где и кого искать то? - спросил Павел.
- Ну, главное – спокойно отнестись к поиску и тогда все получится, давай, не спеша начнем. Ты не куда не торопишься? – спросил майор.
- Нет, - попытался пошутить, - до ближайшего отпуска я совершенно свободен. Меня редактор отпустил, пока не решу окончательно свои проблемы… - спохватившись, ответил Павел.
Начали издалека. Оказывается, в местном комитете государственной безопасности знали, что отец Павла был, когда то «агитатором», то есть осужденным по статье 58.10. Значит, все члены его семьи числись: ЧСИРами, что означает член семьи изменника родины. Павел уже помнил 1956 год, когда ему 5-ти летному пацану, кидали в лицо эту позорную «кличку» - ЧеСеИР. Для уличного мальчишки, это звучало, все равно, как «фашист». Но в 56 году с отца сняли судимость, оправдали по полной и признали жертвой сталинско-бериевской репрессии. Предложили даже восстановиться в партии, отец отказался, сказал, что денег на уплату членских партийных взносов, за 19 лет вынужденной отлучки от партии, он не в состоянии набрать. На том и порешили. С тех пор ему и матери все же, разрешили занимать рядовые должности в системе народного образования. Чем они и не преминули воспользоваться, мать пошла, преподавать русский и иностранный языки в школу, а отец устроился мастером производственного обучения в ПТУ.
Историю с отцовской отсидкой, в семье старались не вспоминать и если говорили об этом, то, как о кошмарном сне. Никто, ни родители, ни дети, вообще не вспоминали об этих суровых днях жизни. Досталось тогда всем. Уже под конец жизни, отец иногда, в подпитии, вспоминал эпизоды из лагерной жизни, но из родственников никто не воспринимал это всерьез, да и что он мог такого рассказать? Ну, пилил он елки в КомиЛаг, ну умирали толпами, кто не приспособлен был. Но с ним рядом была мать, которая жила вольнонаемной за оградой лагеря и раз в неделю приносила домашнюю пайку, отрывала от старших братьев и сестер, и несла ему. Благодаря этому, он выжил. Потом было поселение, в глухой казахской степи. Где, кстати, родились брат и сам Павел. Работал отец смотрителем метеостанции, раз в неделю ездил в город, отвозил сводки метеонаблюдений и отмечался в спецкомендатуре милиции.
Внимательно слушала свекра во время его откровений, младшая невестка, Тоня. Она дольше всех из невесток жила с родителями Павла, так уж получилось. Женился он на последнем курсе техникума, вскоре у них родилась дочь, Света. А потом, его на три года забрали во флот и после службы еще два года они жили с родителями, пока свою квартиру не дали. Вот она и жила почти пять лет со свекром и свекровкой, хотя отцом и матерью она никогда их до смерти так и не называла. Или вежливое «Вы», или - дед и баба, как внучка звала.
Тут то, Павел вспомнил, как болезненно отреагировала Антонина на известие о том, что его посылают в командировку за границу с туристической группой. Конечно, он не мог сказать, что он сам напросился возглавить группу, сказал, что его попросили друзья из облсовпрофа.
- Я поеду с тобой, - заявила жена.
- Но это невыполнимо. Детей куда мы денем?- ответил Павел.
- Тогда и ты не поедешь.
- Но все уже решено, - коротко ответил муж. А зря, нужно было тогда, как следует побеседовать с женой, объяснить создавшуюся ситуацию.
Она же поняла все по своему и чтобы воспрепятствовать этому, настрочила донос и, ни куда-нибудь, а в местное управление КГБ. Своими соображениями Павел поделился с майором, тот, косвенно, подтвердил догадку. Он вытащил на свет – анонимную записку, тогда, еще их рассматривали «в компетентных органах». Сомнения полностью развеялись, когда Павел посмотрел на подчерк автора доноса. Вне всяких сомнений это был подчерк его Тони. Уж его-то он знал, три года она этим подчерком письма писала ему на флот. А теперь, этим же подчерком был написан ДОНОС, на него!
Майор проникся его чувствами, не стал долго с ним беседовать, лишь сказал, что все будет нормально, только, заграницы для него еще долго не будет. Да и бес с ней, с этой заграницей, решил Павел. Но как жить с человеком, матерью его детей!? Если она, в такой изощренной форме предала его, из-за чего? Из-за какой-то туристической поездки. Да сколько их потом могло быть, только бы дети подросли, сейчас их просто не с кем было оставить. Ведь в семье было все: квартира, работа, дети росли здоровыми, заработки хорошие у обоих супругов, обстановка в доме соответствующая. Ну чего ей ещё не хватало? Наверное, точно, настал период кризиса среднего возраста.
Разрыв
В общем, домой Павел решил не возвращаться. Благо, что жить было где – у брата стояла пустая однокомнатная квартира, доставшаяся ему после смерти родителей. Получилось так, что прописан в ней был брат, вместе с покойной теперь матерью. Хотя у него, у самого, давно уже была своя квартира, но в ней были прописаны жена и дети. Жили, конечно, все вместе, но квартиру братья держали на всякий случай, что называется – про запас. Квартплата тогда была мизерная, так что братаны, по очереди платили за год вперед. Два года после смерти матери квартира служила братьям, запасным аэродромом. Ключи от квартиры были у брата и в случае необходимости, можно было всегда у него их взять, такая была договоренность.
Вернувшись на работу, он первым делом зашел к редактору и успокоил старика:
- Все уладилось, но поезд уже ушел, заграницу больше я не ездок.
- И без нее проживешь, Паша, - облегченно сказал редактор, - Иди, работай…
Первую ночь вне дома Павел переночевал на диване, в редакции, в комнате для дежурного редактора. Он специально подменился дежурить, не его день был, на что коллега с превеликим удовольствием согласился. А он, после тяжелого дня проведенного в КГБ, был рад окунуться в текучку редакционных хлопот по выпуску очередного номера газеты. Даже не заметил, как пролетело дежурство по номеру, а утром поспешил к брату, за ключами от квартиры. Ни в течении дня, ни ночью его никто не разыскивал, не звонил. Значит – жена догадывалась, где он находится. Не звонила она и потом, то ли стыд заел, то ли радовалась свободе? Непонятно, но первые полгода Тоня, по всей видимости, чувствовала себя прекрасно.
Не стал отчаиваться и Павел. Как человек порядочный, рассудительный, да и просто – любящий отец, он позаботился о том, чтобы дети не пострадали от их разлуки. Павел честно, через бухгалтерию договорился, что бы третью часть его заработка пересылали жене по почте. Бухгалтерша, молодая еще дамочка, кокетливо спросила:
- Че, разводишься, что ли, Василич?
- Да, нет, просто с женой поругался, решили раздельно пожить, отдохнуть друг от друга, - как бы оправдываясь, ответил Павел.
- Вечно ты со своими вопросами к людЯм пристаешь, - осадила коллегу более опытная, главный бухгалтер. Но Паша догадался, что теперь, коллектив буквально взорвет эта новость, во всех отделах редакции и типографии его имя будут склонять по всем падежам. Потому что, бухгалтерия была объединенная, для всего издательства, деньги здесь получали все сотрудники: журналисты и полиграфисты. В дни получки и аванса тут собирались все и обменивались новостями. Ну и конечно, «семейные новости» людей интересовали в первую очередь.
Кроме денег, Павел решил пересылать половину спец-пайка жене и детям. Это было совсем не сложно: в соседнем с ним доме, жил коллега, через него он и договорился передавать продукты детям. Так они и раньше поступали, если кто-то дежурит, в командировке или на срочном задании, доставку – выполнял «свободный» и продукты всегда попадали по назначению.
Артек
Сложнее было наладить свидания с детьми, а Павлу, да и детям это было необходимо. Любили они друг дружку настоящей любовью, какая бывает между отцом и детьми в столь нежном возрасте. Со старшей дочерью, Светланой, он наладил контакт. Она была девочка самостоятельная, 15-й год пошел уже, в 7-й класс перешла. Сама, когда можно было приезжала, рассказывала, что там дома делается. Бывало, приедет, приберется в квартире, покушает, с отцом побеседует и как ни в чем не бывало, к приходу матери с работы, домой возвратится.
С Аленкой сложней было видеться. Маленькая она еще, 10-ть лет всего, девчонке. Поэтому младшую дочь, Павел считал обделенной, редко с ней встречался. Только по праздникам. У них была традиция: на 7-е ноября и 1-е мая с отцом ходить «На парад». Так они называли этот поход. В этот раз, утром 7 ноября, Павел впервые был дома в качестве гостя.
Приехал за детьми пораньше, на первом автобусе, чтобы успеть к началу военного парада. Тоня встретила его холодно, хотя знала от Светланы, что он, как обычно, приедет. Ни поздоровавшись, ни словечком перемолвившись, она начала диалог:
- Весь в обновках? А дети - как оборванки, одеть – нечего! – со злостью сказала она.
Предвидя, надвигающийся скандал и не желая его развития, Павел, пропустил это замечание и лишь сказал:
- Собирай детей во что есть. Мы опаздываем. – И вышел из квартиры.
Праздник провели прекрасно: посмотрели – как маршируют военные из местного десантного батальона и сами, пристроившись к колонне работников местной промышленности, полиграфии и книжной торговли, так назвал диктор по радио развеселую толпу людей, которая завершала праздничную демонстрацию трудящихся. Девчонки, вместе со всеми дружно кричали: «Уррра!» и весело махали алыми флажками, которые им выдал распорядитель разношерстной колоны.
После демонстрации, по традиции, отправились гулять в парк. Выстояв километровую очередь, съели по 200 граммов мороженного, запивая его «Крюшоном». Прежде чем кататься на качелях, каруселях, сходили в туалет. Часа в три, уже проголодавшись, отстояли очередь за шашлыками и самсой, перекусили. Потом, почти до вечера смотрели по телевизору московский парад у отца в квартире, за одно, и отдохнули от толкучки, перекусили, чем Бог послал, и отправились домой. Павел, памятуя об утренней встрече с женой, даже не стал заходить в дом. Отдал детей у порога и ушел восвояси.
Через какое-то время, где то, буквально – под Новый год, Павлу, как бы в отместку за несостоявшуюся поездку, предложили отвезти группу детей в Артек. Он согласился, в отпуске то не был, и на всякий случай выдвинул условия: дочку пошлете? Разговор состоялся в обкоме комсомола, там ребята сами ничего не решали, сказали: «Надо подумать, проверить…». Как ни странно, через день поступил ответ:
- Можно и дочь отправить отдыхать в лагерь, но нужно, что бы она была отличницей учебы.
- Да нет проблем, она 7-й класс окончила с Похвальной грамотой «За отличную учебу» и в первой четверти – четверок нет. У меня обе девчонки – отличницы.
- Ну, двоих мы не можем сразу послать, а одну оформляйте по-быстрому.
Сказано – сделано, Павел быстро собрал все справки на дочь, сходил с ней к врачам, у директора школы выхлопотал необходимые справки и рекомендации. И директор школы, и классный руководитель дочери, были на седьмом небе от счастья: надо же, их ученица поедет отдыхать во Всесоюзную пионерскую здравницу! Труднее, думал Павел, будет договориться с Тоней, какова будет её реакция на это? Но все было решено само, собой. Светка, не удержалась и рассказала матери, что папа оформляет ее документы для поездки в Артек. Мать скривилась, но ничего предпринимать не стала, лишь спросила:
- А Аленка как же? – но потом, одумавшись, сказала, - Ну ладно, мы с ней останемся…
На том, и порешили.
В Артек Света поехала весной, даже в начале лета, когда занятия в школе уже заканчивались, но еще не совсем, так что аттестовывали детей уже в Крыму, даже справку об этом дали. Но учеба ей запомнилась лишь краем, в основном Артек вспоминался – прекрасным морем, природой, горой Аюдаг и многочисленными гостями. Встретилась здесь Света с Александрой Пахмутовой и ее неизменным спутником - Николаем Добронравовым. Были, конечно, и другие встречи, но больше всего она запомнила эту и со своим отцом, когда тот приехал забирать ее и еще десяток детей из их области. Он прибыл дня за два до закрытия смены и сразу пришел к ней в отряд, отпросил у воспитателя и они пошли на пляж. Купались, болтали, она в захлеб делилась впечатлениями, о проведенном времени. И так продолжалось два дня, а потом перелет домой и опять все по старому – они с сестренкой целую неделю одни дома, а он – в тесной и душной квартире, положение усугублялось там, что Павел был отпуске.
Вынужденное одиночество и безделье, принесли свои плоды – в голову стали лезть всякие мысли…
Наталья
Так продолжаться долго не могло – молодой мужчина, в возрасте 35 лет, не может долго оставаться в одиночестве. Он стал активно искать партнершу. Перебирая свои записные книжки, он наткнулся на телефон Натальи, одной знакомой девушки по его старой работе в многотиражке. С ней даже был, какой-то мимолетный романчик, вроде как целовались на выездном семинаре комсомольского актива завода, но дальше этого дело не продвинулось.
- А почему бы не попробовать снова? – решил Павел.
Наташа жила в заводской общаге, туда звонить или идти нет никакого резона, уж слишком много знакомых. Нужно позвонить ей на работу, если повезет – назначить свидание. Надо же было такому случиться, с первого звонка телефон взяла именно она, как будто ждала этого.
- Здравствуй, Наташа, - сказал в трубку Павел, сразу узнав ее голос, и еще потому, что на заводе существовал строгий порядок разговоров по телефону: звонивший и отвечающий должны обязательно представляться. Он не успел этого сделать, а Наталья четко отарабанила в трубку свою фамилию и должность. В то время она уже работала техноруком цеха, а не начальником смены. Значит вечерами свободна, если не вышла замуж, времени то после их последней встречи прошло много. Слово за слово, разговорились, договорились встретиться.
Если честно, то Наталья – давно нравилась Павлу, да и она, как потом выяснилось, в нем души не чаяла. Замуж она так и не выйдет, но все по порядку. На свое первое свидания они оба собирались, как на праздник, оба ведь уже не молодые, а взрослые, почти состоявшиеся люди. Он – заведующий отделом областной газеты, она – технорук цеха крупного химкомбината. Такие – на дороге не валяются, оба достоинство свое знают. Первая и последующие несколько встреч прошли как по писаному. Светские, ни к чему не обязывающие разговоры, так сказать, ни о чем, но это была обоюдная разведка внутреннего мира собеседника. А он оказался во многом схожим у обоих, с той лишь разницей, что Наташе не посчастливилось пережить замужества… У нее был когда то, еще в институте роман с парнем, но до свадьбы дело не дошло, окончилось все криминальным абортом и бурным расставанием с любимым, как потом выяснилось, и не очень то любимым человеком. Но боль от этой встречи и разлуки надолго запали в память девушки. Так надолго, что она не могла почти пятнадцать лет без содрогания смотреть на мужчин, в смысле, как партнеров по сексу.
С Павлом все у нее было по-другому. Она его обоготворяла сразу, как только узнала, еще тогда, на комбинате, безответно влюбилась в него, как девчонка в сказочного принца. Думала, что никогда судьба над ней не сжалится, а тут надо же, такой случай. Она вполне искренне возмущалась поступком его жены: как можно на любимого человека настрочить донос? Она этого никак не могла понять. Ну а Павлом, вначале двигали гормоны и инстинкты, ему просто нужны были женская ласка и понимание.
Их отношения всегда носили приятельский характер, в смысле, что проживали они всегда раздельно: Павел в квартире брата, а Наталья у себя в общежитии, где у нее была, как у технорука цеха, отдельна комната. Встречались они и там, и там, но чаще – все же у Павла на квартире. Там можно было и ужин приготовить впрок и нагишом походить после секса, никто не помешает. Осторожность они все-таки соблюдали. На веранду, Наталье, нельзя было выходить, могли заметить. С предосторожностью, оба они выходили на лестничною площадку, сначала Павел выглянет, посмотрит, а уж потом Наталья стремглав выбегает из подъезда, что бы никто не заметил.
Так их отношения продолжались с лета – до зимы, пока не произошло это! Наталья забеременела, а что же могло еще быть? Все естественно, этого и следовало ожидать. Оба они восприняли это событие, как должное и даже радостно. В голове Павла, правда, роились какие-то сомнения, но не ясно, какие. Ах, да, он с этой любовью, уже полгода не видел своих девчат, как то не до этого было. Тут отпуск, встреча с Наташей. Потом, опять работа, продолжение встреч, а про детей то забыл. Нет, продукты они получали, деньги бухгалтерия исправно перечисляла. А вот вживую даже со Светой ни разу не встретился, так звонила, как то на работу и то он занят был, а перезвонить не удосужился. Это положение нужно было срочно исправлять, что Павел и не преминул сделать. Рассчитав время, когда Тони не будет дома, он навестил дочек. Обе за лето так подросли, с учебой все складывалось хорошо, вроде: здоровы, одеты, обуты во все новое, холодильник забит продуктами. Все хорошо, но как то тоскливо девочкам без папы… Какая-то грусть тоска не него напала.
Через некоторое время, встретившись с Наташей, все забылось. Однако, она почувствовала, что в их отношениях, что-то произошло.
- Пашенька, что-то случилось? – спросила она в перерыве между сексом.
- Да, я был дома, встречался с дочками… - начал, было, Павел.
- Ну и что, это твой долг! – спокойно ответила она. – Ты соскучился по ним, Паша. Так еще сходи, навести, я же не в претензии к тебе. Наоборот, я счастлива, что ты есть или даже был в моей жизни. Нам, наверное, нужно прекратить наши встречи, на время… Ведь я не претендую на роль жены. Я уже и заявление на квартиру подала, на комбинате обещали рассмотреть в первую очередь, как мамочке-одиночке. А что мне еще остается?
Павлу не хотелось рвать так отношения с Натальей, но что-то тревожило и его, и отражалось на настроении Наташи. Дальнейшие события не заставили себя ждать.
Возвращение.
Со дня разговора с Натальей, прошло несколько дней. После редакционной планерки редактор попросил Павла остаться, выдворив из кабинета своих замов, которые обычно оставались у шефа и дымили в три дуды, обсуждая подробности очередного номера газеты.
«Значит, разговор серьезный и касается только нас двоих, - подумал Павел. – Что я мог опять накосячить?»
- Ну как дела, изменник Родины? – смеясь, спросил редактор.
- Зачем Вы так, шеф? – обиделся Павел. – Вы же знаете, что никакой измены Родине я не замышлял, да мне и здесь хорошо живется…
- Знаю, знаю, да вот, видать, больно хорошо живется! Опять на тебя жалоба пришла, только теперь не анонимная. Жена жалится на тебя, позабыл, позабросил, мол, ее и деток малых. Разгульный образ жизни ведешь, домой носа не кажешь… - такой, былинный стиль повествования, редактор выбрал не случайно, что бы подчеркнуть остроту момента.
- Да я ни сном, не духом, только о них родимых и пекусь, - хотел было поддержать тон в разговоре, заданный редактором Павел. Но стрик оборвал:
- Прекрати, Паша! Дело то не шуточное. Пока она мне пишет, а коли в обком настрочит? Это же скандал – похлещи «заграничного» твоего несостоявшегося вояжа. Ты понимаешь, что из этого раздуть могут, заведующий ведущего отдела – аморальный тип? Это, же ни в какие ворота не лезет, ладно бы из отдела спорта или даже из культуры там, а то из отдела партийной жизни!?
- Алексей Михайлович, я добросовестно перечисляю положенные мне 33%, продукты, через Васю ежемесячно пересылаю, с девчонками встречаюсь, раз месяц и на праздники, - заученно оттарабанил Паша. Редактора было не пронять:
- И это все? – возразил редактор. – А жену ты давно видел?
- Месяцев шесть назад.
- Да как ты мог? Вот только не надо меня убеждать, что ты такой молодой, симпатичный парень и обходишься без женской ласки. Наверняка какую-нибудь зазнобу завел, ну признайся честно.
Павел, потупив взор, молчал и смотрел себе под ноги. Оба они прекрасно знали, что единственная в их стране партия, очень любила лазать к своим членам в постель, что сейчас и делал редактор. И это считалось в порядке вещей.
- Ты меня извини, Паша, - сказал редактор, - Я, просто, обязан отреагировать на это заявление. Иначе ни мне, ни тебе – не поздоровится. Ты знаешь, на что способна твоя жена! Если я не отреагирую, то потом реагировать будут члены Парткомиссии. А там, ты знаешь, какие там кадры. Так что решай, Павел, пока сам, а потом вместе со товарищами придется принимать решение. И оно, это решение, будет не в твою пользу, Паша.
Дальше, события разворачивались стремительно, как старт космического корабля. Вслед за жалобой, Тоня сама приехала в редакцию на прием к редактору. О чем она там с ним говорила, остается тайной, покрытой мраком, но видать, «девичьими» слезами и причитаниями уж больно расстроила сердце старичка. Вслед за этим он вновь вызвал Павла на ковер, и в ультимативной форме предложил вернуться в семью или лишиться парт билета и соответственно – должности. Прикинув все за и против, Павел пришел к выводу, что деваться ему не куда. Кроме как писать в газету, он больше ничего, к тому времени, не умел и, окажись за порогом редакции, он никому будет не нужен. Как рекомендовал редактор, он поехал домой наводить мосты с семьей.
Мосты эти оказались настолько быстровозводимые, к тому же на редкость шаткие и непрочные. Тоня, как будто ждала его, приготовила вкусный ужин, дети ходили нарядные, радостные и не отходили от отца. В общем, как в таких случаях пишут, встреча удалась. На следующий день Павел, заехал в родительскую квартиру, забрал свои вещи и окончательно перебрался в свою квартиру, где, собственно, и был прописан. Жизнь потекла своим чередом, с очередными семейными проблемами, размолвками, ссорами и примирениями.
Между тем, ровно по прошествии девяти месяцев, Наталья родила девочку, для Паши – еще одну, третью, незаконнорожденную дочку. Он даже навестил Евдокию Павловну, так назвала дочь Наталья, когда они выписались из роддома. Вскоре девчонки переехали из общежития в новую двухкомнатную квартиру. Двенадцать месяцев, а не три, как положено семейным женщинам, Наталья была в послеродовом отпуске. Потом, Дуняшка пошла в ясли, конечно, часто болела, и поэтому случаю, была отправлена на жительство к родителям Натальи, которые к тому времени были еще живы. Павел, все это время, как мог, помогал Наталье, хотя забота эта была не такой, какую он оказывал своей законной семье, правда, продлилось это не долго. Павла переводом взяли собкором в республиканскую газету в другую область, он согласился, и семья перебралась на новое место жительства.
(Здоровье автора сильно пошатнулось и он решил опубликовать это произведение не окончив его)