Не бедность невыносима, презрение.
Я могу обходиться без всего, но я
хочу, чтобы об этом не знали.
Ф.Вольтер
В начале пятидесятых годов двадцатого века в небольшом городе отдалённого района в двухкомнатной квартире деревянного дома проживали две семьи. В маленькой комнате жила вдова с сыном, муж погиб в Отечественной войне.
Мария Фёдоровна Канюкова работала уборщицей в промтоварном магазине,Витя перешёл в седьмой класс. Жили бедно - на скудную мамину зарплату и мизерную пенсию за убитого на фронте отца.
У обитателей дома была ежегодная непростая бытовая проблема,- заготовка дров на зиму. Привозили их брёвнами, так как двор был узкий и тесный,каждый из жильцов старался быстрее разделать древесину, расколоть, сложить в поленницу, освободить место для других.
В этом году дрова удалось купить только в конце августа, и то случайно. Во втором подъезде все,кроме деда Решетникова,эту проблему сумели решить ещё летом.
Машина пришла в воскресенье вечером, шофёр открыл все борта грузовика, брёвна раскатились по двору и заблокировали проход. Мать с сыном, как могли, подкатили их в кучу, тонкие подняли наверх, проделали узкий проход к сараям, бельевым верёвкам, на помойку.
Пилить четырёхметровые брёвна ручной пилой - адская работа. Пила в доме есть, но тупая, без развода, наточить некому. Кто-то из соседей посоветовал вдове сходить к Щетинину, у того была бензопила, кое-когда он подрабатывал, но пилил не всегда, только в тех случаях, когда нужны были деньги на выпивку.
Женщина сходила, сумела его уговорить, мужчина пошёл навстречу, пообещал распилить в среду. Мария Фёдоровна отпросилась у заведующей, взяла день за свой счёт.
В назначенное время Щетинин пришёл с пилой, канистрой бензина и двумя запасными цепями. Дрова ему сразу не понравились: «Длинные, толстые, ёлки много».
Пилил долго, видно было, что не специалист, пила громко тарахтела и дымила, часто глохла. Он, то и дело, раздражённо дёргал за рукоятку стартёра с сыромятным ремешком, нещадно материл технику и зло плевался.
Парнишка подумал: «Материть надо себя, плохо отрегулировал, мастер…» Мать с сыном у него были на побегушках: удерживали брёвна, откидывали лёгкие и откатывали тяжёлые чурки. Механик на них деловито, и не без удовольствия, покрикивал. Закончил работу в седьмом часу вечера, молча, взял деньги, подхватил инвентарь и ушёл.
Во дворе стало тихо, но едкий дым от бензопилы ещё долго не рассеивался, в ушах звучал треск.
- Главное дело сделано, теперь колоть и складывать в дровяник. Груда вышла большая. Как расколоть? Опять надо кланяться, кого-то просить, деньги ухнуты, до аванса далеко…
- Я расколю.
- Что-о?.. Сиди!.. - мать посмотрела на сына, увидела сосредоточенное лицо, нахмуренные брови и отвернулась, на глаза навернулись слёзы…
- Топор у нас есть… - развивает мысль подросток.
- Ты же видишь, какие чураки, там ёлки половина.
- Сказал - расколю, значит - расколю, - и уже для себя тихо процедил, - сдохну, но расколю… - В этот момент у него возникло ошеломляющее желание - поскорее приступить к делу.
- Тут, сынок, сила нужна, сноровка… - Виктор уже маму не слушает.
- За неделю справлюсь, - бросает наобум.
Весь вечер к теме дров не возвращались, сильно устали.
На следующий день, как только мать ушла на работу, парень взял топор и вышел во двор. Колоть дрова ему приходилось и раньше, занятие это ему нравилось. У топора, который остался от деда, было очень удобное топорище, сам он был нетяжёлый. Лезвие лопасти намного уже, чем у плотницкого топора, и не такое тупое, как у колуна. Вчера перед сном подросток продумал план действий.
Первым делом, перекидал с краёв и сверху тонкие вершинки, которые вообще не нужно колоть, но их оказалось мало, облюбовал широкий чурбан и приступил.
Начал с осины - легко колется. Переколол всю, что была в поле зрения. Старт получился неплохим, вселил уверенность, поднялось настроение. «Верно, говорят, не боги горшки обжигают».
Отобрал десять сосновых чурок средней толщины. Решил, колоть нужно то, что лежит на земле или на поверхности, в куче не копаться, не тратить силы и время.
Расколол, перекидал в сарай, точнее, дровяник, у которого не было дверей, только широкий проём.
Почувствовал первую усталость. Поменял тактику, - колол и сразу отбрасывал поленья. Такая работа была менее интенсивной. Вторая волна усталости подсказала другой вид деятельности, пошёл в дровяник и всё наколотое сложил в поленницу.
Сходил домой, попил воды, полежал на кушетке. Через десять минут решительно продолжил. Парень уже тогда знал, что передышку надо делать не более десяти минут, иначе потом трудно будет заставить себя подняться.
Чтобы колоть сосну, у которой сучья крупные, нужен свой метод. Главное найти трещину между сучьями, она всегда есть, даже если едва заметна. Но одно дело найти, другое, точно попасть в неё лезвием топора. Тот, кто умеет это делать, колет легко, играючи, у такого работника даже крупная чурка, после двух ударов, разлетается на две равные половины. Придерживая половинку рукой, лёгкими ударами виртуоз откалывает поленья, которые отлетают как с конвейера.
Смотреть на такую работу, одно удовольствие, со стороны, кажется, что кольщик просто сонный ленивец: ни замаха, ни усилия, только поленья почему-то валятся одно за другим. После работы такого мастера практически не остаётся щепок, потому что он точно попадает в намеченную трещину чурки.
Упорно трудился Витя Канюков.
Когда сильно уставал, шёл домой, попить воды, сменить рубашку, немного полежать. Отдыхать у дров, как это делают мужики, воткнут топор в колоду, сядут и закурят, парнишка не хотел: «чтобы не подумали, что мне тяжело, что я уже выдохся…»
Все мы у всех на виду. Соседи, проходя по двору, останавливались, высказывали замечания, давали советы.
- Дровишки-то, я смотрю, так себе, - сырые… Осины много, тепла не будет… Осина, не горит без керосина…
- Высохнут…
- Неколкие дровца… Долго тебе, дружок, придётся топориком махать…
- Да ладно, как-нибудь справлюсь, - а сам думал, - «не придётся, я вам всем докажу…»
- Пусть мать-то попросит кого из мужиков. За пару бутылок за день расхрястают… - Тяжёлые слова говорит женщина. Человечество велико, люди малы.
- Хорошая мысль, я ей сегодня же скажу… - «каждому надо сунуть нос…»
Критические замечания, суждения и оценки только подстёгивали ребёнка, пробуждали дополнительные силы, даже забывалась усталость. Один раз, докалывая последнюю чурку перед намеченным перерывом, после особо ядовитых слов тётки Клавы, заставил себя расколоть ещё десять толстых дровин, а только потом пошёл передохнуть.
Когда появился костерок до самой крыши, Виктор решил, что для первого дня, пожалуй, хватит. «Круто взял, не сойти бы с дистанции…» Пришёл домой, снял мокрую рубашку, лёг на кушетку, расслабился. Полежал немного, встал, подошёл к окну полюбоваться результатом своего труда. «А не рано ли я закончил? Неплохо бы ещё десяточек, чтобы появился задел следующего костерка, но только десять и всё!»
Сухих рубашек уже не было, пришлось надеть нелюбимый коричневый, хлопчатобумажный свитер, - «старушечий, терпеть не могу», - спустился во двор.
Слово не сдержал, расколол двадцать чурок, поленья сложил.
Мать пришла с работы.
- Ты хоть не заболел ли? Лежишь, весь красный…
- Устал. Глянь, в окно.
- Плохо вижу, темно.
- Сходи, посмотри...
Та сходила, быстро вернулась.
- Неужели это ты? Кто-то помогал?..
- Сам! Кто будет помогать?..
- С ума сошёл! - Женщина села на табуретку. - Несчастный ты мой!.. – и завсхлипывала…
- Кончай, хныкать, у тебя всё время глаза на мокром месте, одно и то же… причём тут «несчастный», меня это злит и бесит. Просто устал, высплюсь - пройдёт.
На следующее утро парню так не хотелось вставать с постели, всё тело ныло, руками было трудно пошевелить, ноги, как деревянные, не слушаются, гудят. В голове возникла коварная, но симпатичная, мысль: "А что, начало положено, можно сделать небольшой перерыв, хотя бы на денёк, отлежаться, - но её сразу же блокировала другая: - Если дело так бойко пошло, надо не останавливаться, продолжать, скоро в школу, а ну как дожди пойдут. Нет, уж! Взялся за гуж, не говори, что недюж".
Стал продумывать план дальнейших действий.
«Тактика такая: десять трудных, пятнадцать лёгких, начну уставать, пять трудных, десять лёгких, совсем устану: только десять лёгких.
Да что я, в самом деле,как баба, нюни распустил, отец под шквальным огнём вскочил на бруствер за командиром роты, только и успел прокричать: «За Родину! За Ста…» - пулемётная очередь прошила грудь по диагонали… А у меня дрова-а какие-то во-нючие.
В письме же чётко написано: "... поднялся в атаку вслед за командиром Артемьевым И.О., оба погибли смертью храбрых, но бойцы роты отомстили за смерть своих товарищей, враг был разбит, - от захватчиков была возвращена ещё одна пядь родной земли".
Мама часто вспоминает, что папа был очень талантливый, играл на всех струнных инструментах: балалайке, мандолине, гитаре, сочинял песни и частушки, хорошо пел, - его всегда все любили... Правильно училка сказала: "Первыми гибнут лучшие, но они ведут других за собой".
Уходя на работу, Мария Фёдоровна говорит:
- Сынок, сегодня отдохни, почитай, сходи к ребятам, проход освободили, а в воскресенье я поколю...
- Ладно, - а сам думает, - когда же, ты, наконец, уйдёшь, - теряю драгоценное время…
Как только мама скрылась за поворотом, сын схватил топор и побежал во двор.
Работал чётко по составленному плану.
Куча убывала, но всё чаще стали попадаться длинные чурки, заметно накопились еловые, которые он отбрасывал в сторону. Один раз парнишка долго не мог вытащить топор, застрявший в еловой древесине. Ему казалось, что сейчас за ним из окон наблюдает весь дом, все видят, как он мучается, надрывается из последних сил и ничего не может сделать.
Когда, наконец, топор удалось извлечь, парень сел и стал думать: «Почему ель так тяжело колется?»
Дело в структуре древесины, дерево растёт в тёмных и влажных местах, даже на болотах. Кора у ели мелкая, чешуйчатая, напоминает панцирь, - даже внешне похожа, - цепко охватывает ствол. У неё много сучков, волокна ткани между корой и сердцевиной изогнуты в разных направлениях.
«Через центр колоть бесполезно… Тогда как? А вот как! Сначала избавиться от коры, для этого надо колоть чурку по кругу тонкими пластинами».
Попробовал.
Тонкие горбыли, сравнительно легко, отделялись, из чурки начинали выступать многочисленные сучья. Мальчик заметил ещё одну существенную особенность, которая оказалась главной. Плоские сколы были клиновидной формы, в результате чурка становилась похожей на конус. Если её перевернуть, то можно продолжить колоть по контуру уже толстыми поленьями, свилеватая сердцевина, постепенно оголялась, сама становилась круглым поленом с шипами. «А тобой, голубушка, уже огонь займётся».
Голь на выдумки хитра, так был найден единственный способ колки еловых чурок.
Жизнь - это почти непрерывная цепь собственных открытий, целеустремлённый человек упорно ищет способы решения трудных проблем и, как правило, находит их.
Те же самые женщины проходили мимо и уже с удивлением отмечали.
- Какой ты упорный паренёк,иной мужик столько не наколет... Как это тебе удаётся? С виду вроде шуплый... Молодец!..
«Вчера - одно, сегодня - другое. Вот и пойми вас…»
Дед Решетников, которого Виктор особенно уважал, подошёл и говорит:
- Ну, думаю, всё - стопор. Обещали в понедельник дрова завезти, место занято, а вот смотрю на тебя и удивляюсь... Упорный - это хорошо, это замечательно! Как сказал Суворов: «Дело мастера боится». В жизни, сынок, очень многое приходится делать через силу и с большими трудностями.
Приятно получить похвалу от достойного человека.
Решетников сильно отличался от остальных мужиков, в прошлом он был специалистом по коневодству, имел высшее ветеринарное образование и, хотя давно был на пенсии, убеждённо утверждал: - Мы ещё стране потребуемся…
Подросток мысленно ему возражал: - «Это с лошадьми-то, сейчас машины и танки, жеребцы и кобылы в прошлом, теперь их, если только на колбасу, да немного в котлеты. Дед до сих пор любит своё дело, раз так говорит. Наверно служил у маршала Будённого конюхом в чине полковника».
Уставшая женщина пришла с работы и сразу заглянула во двор.
- Сынок, ты же мне обещал, что сегодня не пойдёшь, слово давал, всё же я не верю, что один столько наворочал…
- А кто же, по-твоему, Пушкин?..
- Может друзья помогли - Юрка, Санька...
- Ага, они помогут, им только мяч дай…
У Виктора был волейбольный мяч из дерматита. Когда он читал интересную книгу и часами не выходил во двор, ребята под окном назойливо клянчили мяч. Мяч он им выбрасывал с условием - «Не пинать!», друзья обещали: «Мы будем играть только руками, и в воледбол», но не было случая, чтобы им удалось сдержать своё обещание.
Мальчишек можно понять, зачем «… играть только руками, и в воледбол», когда можно с удовольствием побить по воротам, - между двух сосен на пустыре, - сначала один стоит вратарём, «до десяти банок», потом - другой.
- Витька читает, теперь долго не выйдет.
- Сегодня он может вообще не появиться на улице, мать жаловалась, что он часто сидит по ночам с книгой на кухне.
- Нормальные люди ночью спят.
- Как мы с тобой, например.
У матери никак не укладывалось в голове, как тщедушный ребёнок, которому недавно исполнилось тринадцать лет, расколол столько дров, да ещё сложил их в сарай.
Весь вечер она ничего не говорила. Уйдёт на кухню, чистит картошку и тихонько всхлипывает…
Соседка Александра Ивановна, зайдёт:
- Ты чего, Мария, расстроена, опять что-нибудь на работе?..
- Да нет, настроение ни к чёрту, всё нехватки, да недостатки… Жизнь тяжёлая...
Утром, уходя на работу, уже не говорила: «не ходи, не коли, отдохни, почитай…» Она знала, что это бесполезно, сын пойдёт, будет колоть, да ещё постарается всё закончить. Ушла молча.
Третий день напряжённого труда, действительно, оказался последним, мучительно раздражали, вздувшиеся на ладонях мозоли, но так велико было желание завершить работу, одержать хоть небольшую победу!
Дрова расколоты, лежат большой бесформенной грудой. Перекидать их в дровяник, сложить в поленницу нет ни сил, ни желания.
Мужественный человек, держась трясущейся рукой за перила, на дрожащих ногах, медленно, медленно поднялся на второй этаж. Вошёл в квартиру, долго не мог попасть ключом в замочную скважину, наконец, повернул ключ, переступил порог в комнату и свалился на кушетку. После слов: «Теперь полковник может завозить дрова…» - моментально заснул глубоким, цепким сном.
Мария Фёдоровна пришла с работы, осторожно подложила под голову сына подушку, накрыла одеялом и тихо вышла на кухню…
«Весь в отца, такой же настырный, как Степан…»