Катюшка проснулась рано. С кровати ей было видно оконное стекло, которое штриховали капли косого дождя. Неуемный ветер теребил пряди высокой березы. Одна из них, совсем золотая, выделялась на фоне остальных, еще зеленых.
«Как седая прядка в бабушкиных каштановых волосах», - подумала девочка.
Мама спала. Дремал будильник на журнальном столике. Он уютно устроился под рыжим абажуром, как под зонтом, словно боялся, как бы дождинки из приоткрытой форточки не замочили его циферблат.
«Вот интересно, - стала размышлять Катя, - говорят «дождь идет», «часы идут»… Ну с дождем понятно: у него много тонких прозрачных ног, которые оставляют следы, похожие на кляксы. А вот часы стоят на месте, никаких следов не оставляют…»
В это момент будильник очнулся, заверещал пронзительно. Мама поднялась. Накинула на плечи пестрый халат, сунула ноги в пушистые тапочки и подошла к кровати дочки:
- Ты уже проснулась?
- Мамочка! Сегодня же первый день занятий, ты разве забыла?
Мама потрепала дочку по рыжей макушке:
- Конечно, я помню. Сейчас будем собираться.
И череда привычных утренних дел закружила их в бытовом хороводе: умыться, заплести косички, сварить какао и кашу…
Наконец, нарядная, с яркими бантами в тугих косах, Катя сидела под красным в белый горох зонтом, в красных же сапожках и чувствовала себя настоящей модницей. В руках она сжимала пышный букет астр, вчера привезенных бабушкой с дачи.
- Ну, что, ученица, поехали? – улыбнулась мама и покатила впереди себя большую синюю коляску.
***
В одном из дворов, через которые они проезжали, на мокрых качелях лежал заяц. Он смотрел прямо в дождливое небо большими пуговичными глазами. Одно ухо у него печально свисало вниз, и с него стекали на мокрый песок крупные капли. У зайца не было нижней лапы.
Девочка издалека заметила непонятный серый предмет на качелях. А когда увидела, что это заяц, тихо, но настойчиво сказала:
- Мама, мы должны его забрать.
- Катюш, зачем он тебе? – маме явно не хотелось забирать старую грязную игрушку. У дочки полно плюшевых медведей, кошек, собачек… В прошлом году привезли с моря плюшевых дельфина и попугая. Зайцы, кстати, тоже есть.
- Мама, как ты не понимаешь, - дочка смотрела снизу вверх из-под зонтика, - ему тоже надо в реабилитационный центр…
Мама вздохнула:
- Хорошо, - сказала она, - только пусть он пока поедет в багажнике.
Однако Катюша уговорила маму, что заяц непременно должен сидеть у нее на коленях. Так они и приехали на занятия.
Там первым делом девочка попросила посадить зайца на батарею, чтобы он согрелся и обсох. Она всем рассказывала, что встретила нового друга. И имя ему придумала: Проша.
Даже неговорящего Юрика Катюшка заинтересовала Прошей. Мальчик подошел к окошку. Взял с батареи еще мокрого зайца и долго гладил его длинные уши. А когда ребятишки пили чай, Прошу посадили на свободный стул и положили перед ним кусочек шоколадки. После занятий заяц отправился к девочке домой.
- Мама, только не стирай его в стиральной машинке, - попросила дочка.
- Дался тебе этот заяц, - проворчала, впрочем, добродушно, мама, снимая с Кати сапожки и перенося девочку на диван. – Постираю твоего зверя и будем обедать.
Мама ушла в ванную, а девочка дотянулась до карандашей на столике и взяла альбом. Она нарисовала себя, маму и Прошу. Все, взявшись за руки-лапы, шли по лесной поляне, всюду цвели цветы и порхали бабочки.
« И никаких тебе колясок и оторванных лап», - думала Катя.
Когда заяц высох, девочка расчесала его кукольной расческой и повязала ему на шею большой синий бант. И тут ей пришла в голову мысль.
- Мама, мама, - закричала она, довольная своей придумкой, - мамочка, а давай пришьем Проше новую лапку!
- Это можно, Катенька, сейчас я достану мешочек с лоскутками, и мы вместе выберем, что подойдет для Прошиной лапы, - сказала мама, открывая платяной шкаф.
- Мама, мне кажется, вот этот будет в самый раз, - Катя протянула маме кусочек серой шерстяной ткани.
- Да, пожалуй, согласилась мама, - я сделаю выкройку, а шить будем по очереди, хорошо?
- Да, мамочка!
Весь вечер кипела у мамы с дочкой работа. Новая Прошина лапа получилась не хуже настоящей. И совсем поздно мама дошила последние стежки, посадила зайца в изголовье дочкиной кроватки, поправила одеяло, и, всматриваясь в ее безмятежное лицо, горько вздохнула.
Утром Катя обняла Прошу и уткнулась носом в его мягкий животик. Под рыжим абажуром тикал будильник. На невидимых ногах куда-то уходило время, пока еще не оставляя в Катиной жизни явных следов.