Полю де Гуссанкуру, замок Бюваль, Обур, Бельгия. Март 1914:
«Маленький привет из Неаполя, мой дорогой Поль, где стоит хорошая погода, но холодно. Завтра мы едем в Помпеи, а послезавтра на Капри и в Сорренто. Все здесь очень красиво, но у меня нет никакого желания сказать: увидеть Неаполь и умереть! Наоборот: увидеть Неаполь и потом возвратиться. Я думаю, мы встретимся во вторник с родителями в Риме и, вероятно, вернемся к Пасхе в Бельгию…»
«Здешняя музыка так и зовет меня танцевать! Очень жаль, что тебя здесь нет. Прими мои лучшие уверения в дружбе…С нежностью…»
В последние десятилетия XIX века появилось удивительное изобретение – открытое письмо. Так его называли только в России, в других странах - почтовыми карточками. Открытые письма предполагали особую степень доверия к адресату, почте и политикам, но войны делали свое дело, и люди постепенно защищались конвертами, пряча в них свои мысли и чувства.
Открытки редко уничтожали, их собирали наравне с письмами и хранили. Так продолжалось до тех пор, пока жив хотя бы один адресат. А потом равнодушные потомки либо их уничтожали, либо продавали за гроши, и начиналась новая жизнь открытых писем, жизнь после смерти. Горько, когда чувства - признания, пожелания, назидания - открываются другим, чужим, и, безусловно, это момент, когда память о человеке начинает рассеиваться и исчезает навсегда.
Открытки, адресованные графу де Гуссанкуру, когда-то бережно хранившиеся его родителями, пережили столетие и совершенно случайно оказались в далеком университетском музее и в интернет-магазине старых вещей «Делькамп». Виной всему бесконечная война минувшего века, которая убила и Поля де Гуссанкура, и его переписку, и память о нем.
* * *
Помните, как начинается история Тиля Уленшпигеля?
«Во Фландрии, в Дамме, когда май уже распускал лепестки на кустах боярышника, у Клааса родился сын Уленшпигель».
Так вот, в Бельгии, на родине Тиля, еще в незапамятные времена поселился бог войны, перенося свою стоянку из одного городка в другой и оставляя за собой руины и горы мертвых. В 1815-м - это валлонское местечко Ватерлоо в полутора часах езды от дома Клааса в Дамме. Из Герцена: «Я не могу равнодушно пройти мимо гравюры, представляющей встречу Веллингтона с Блюхером в минуту победы под Ватерлоо…Они только что своротили историю с большой дороги…в такую грязь, из которой ее в полвека не вытащат… Дело на рассвете… Европа еще спала в это время и не знала, что судьбы ее переменились».
«-Ох! - простонала Катлина и прерывающимся от волнения голосом заговорила: - Нынче ночью привидения косили людей, точно косари траву... Девушек заживо в землю закапывали! На их трупах палач плясал... Камень девять месяцев кровоточил, а нынче ночью распался.
- С нами крестная сила, с нами крестная сила! - запричитала Сооткин.
- Недоброе сулят Фландрии этакие страсти!»
От дома Клааса в Дамме чуть больше сотни километров до валлонского Монса, где когда-то мрачно пророчествовал Поль Верлен:
«Спускается мгла на взор и на совесть.
Ни блага, ни зла, - о, грустная повесть!»
В Валлонии много знатных франко-бельгийских родов, в том числе и графы де Гуссанкуры, чья родословная кажется просто бесконечной. В Обуре, предместье Монса, в этой семье появился на свет мальчик с невероятным именем Поль Эрнест Антуан Мари Жислен Эрве Станислас. В 1914-м стоянка бога войны - в Монсе. Именно здесь, еще в августе, приняли первый континентальный бой британцы, потеряв в нем свыше полутора тысяч человек. Силы сторон отличались невероятно: немцев 160 000, британцев 70 000. Не иначе как британцы мобилизовали в помощь ангелов-спасителей!
Он впервые поднялся в небо в разгар ужасной войны, в декабре 1915, когда авиация превратилась в настоящую дворянскую страсть: наиболее выдающиеся авиаторы – и в странах Антанты, и в Германии – люди с родословной. Поль де Гуссанкур, франко-бельгийский аристократ, проживет всего 25 лет, и сгорит в 1917-м в двухпилотнике MF40.
От дома Клааса в Дамме менее восьмидесяти километров до фламандского городка Ипр, где испокон веков говорят и думают по-голландски. Ипр – это три крупнейших сражения Первой мировой, тысячи непогребенных и стертый с лица земли город. «Долог путь до Типперери», распевали здесь англичане, непредсказуем и опасен путь к миру и любви.
Здесь кричали от ужаса и боли на всех языках, и этот страшный вой откликается и сегодня гулом сводов Мененских ворот. Ипр - самая большая в истории биохимическая лаборатория под открытым небом. Здесь дважды - в 1915-м и в 1917-м - десятки тысяч людей становились подопытными для чудовищных экспериментов, вначале с хлором (отравленных 15 000, умерло 5000), потом – с горчичным газом, ипритом (отравленных 2500). В Ипре человечество окончательно утратило свое лицо, забыв о сострадании и каких-либо приличиях.
Бессмысленная война, бессмысленное самоистребление миллионов - декорации для маленькой, одинокой судьбы. Его жизнь оборвалась неподалеку, под городком Диксмёйде, в восьмидесяти километрах от дома Клааса в Даме, там, где еще в 1914-м бельгийцы открыли речные шлюзы, превратив родную землю в непроходимое для немцев болото. В мае 1917 Поль де Гуссанкур и лейтенант-наблюдатель Леон де Кюббер выполняли разведывательный полет над рекой Изер и были сбиты немецкими зенитками. Сгоревшее тело молодого графа, кавалера Военного креста и медали Изер, франко-бельгийского аристократа, единственного в семье сына, всеобщего любимца, было захоронено на кладбище Адинкерк.
В том месте, где над фламандским Кааскерком, рядом с Диксмёйде, прервалась жизнь, родители Поля построили часовню, которую так и назвали – «Авиаторам».
Тиль Уленшпигель любил напевать:
«Жить - вот призыв мой боевой,
Под солнцем жить - всего дороже!
Я защищен двойною кожей:
Своей природной и стальной»
Стальная кожа фармана, увы, не спасла. Все, что осталось – это разрушенная часовня в бесконечном поле, плита на кладбище, несколько фотографий из малоизвестной книги «Weathered Witness: Relics of the First World War» и открытые письма - из ростовского музея и интернет-магазина старых вещей «Делькамп».
* * *
Под солнцем жить всего дороже.