Однако вернемся к Бендеру.
Имя героя скомбинировано , на то он и великий комбинатор. Где-то читал о том, что Ильф или Петров (Катаев младший), увидели вывеску Андрей Бендер, и обыграв имена сыновей Тараса Бульбы, придумали или скомбинировали Остапа Бендера.
Тендем Ильф и Петров, образован, точнее, скомбинирован Валентином Петровичем Катаевым.
Сам факт того, что писатель задумал роман и не стал его писать . а перепоручил дело двум авторам помоложе, - тоже своего рода комбинация, равно как и позаимствованный у Василия Шульгина эпизод с крашением усов и бороды…
Комбинаций великое множество, что вполне соответствует жанру плутовского романа, к коему Валентин Петрович, как автор идеи, относил «Двенадцать стульев».
Но нас интересует Бендер. «Откуда ты взялся, Рабле?»
Одесский чекист, с которого внешне срисован герой, совершенно не есть его прототип.
Неважно, соответствует ли истине рассказ об этом чекисте Катаева или нет, - это удачный отвлекающий ход, нелишний даже в оттепельно-постоттепельные времена, когда был опубликован «Алмазный мой венец.
Многочисленные интернет исследователи личности Бендера приводят массу фактов о о возрасте Бендера, - 30-33 года, - об истоках его турецкого подданства, коим пользовались одесские евреи-коммерсанты, дабы не платить лишних налогов. Следуют указания на его полукриминальное прошлое, что отчасти подтверждает его пребывание в Таганской тюрьме, и связях с контрабандистами, - сее, последнее, примечательно и необходимо сохранить в памяти.
Надежда Мандельштам , упоминает о «бандитском шике», Катаева, каковой ее муж, поэт Осип Мандельштам заметил в начинающем литераторе.
Бендер, молодой человек, с гимназическим образованием, конечно, незаконченным , склонный к авантюризму, чьи отрочество и юность приходится на первую мировую войну или, ( по крайней мере, на ее последние годы), на революцию и начало гражданской войны. Эти обстоятельства позволяют предположить, что его еврейское происхождение,его антропоним, то есть, имя и фамилия, равно, как и турецкое подданство папы, допустимо рассматривать как легенду, в спец-служебном понимании этого слова.
Типологически слишком уж, он вписывается в пост-декадентское, именно в военное поколение высших сословий российского юношества. Когда, как заметил Николай Бердяев, в России неожиданно возник новый тип молодого человека, волевого, энергичного, деятельного, мужественного, иногда жестокого, дерзкого и предприимчивого, а если дело касалось высших сословий, то, разумеется, и образованного, а часто и остроумного. Речь идет о поколении, впоследствии разделившемся на белых и красных. При этом, большая часть разделенных, как с той, так и с другой стороны ни белыми, ни красными, по сути дела, и не были.
Писатель Гайто Газданов, признается, что воевать на бронепоезд к белогвардейцам пошел лишь в силу стечения обстоятельств. Точно так же, он вполне мог оказаться и в Красной армии, на красном бронепоезде.
Примерно то же самое, говорил о себе и генерал Слащев, не единожды побеждавший и красных, и жевтоблокытных петлюровцев, и черно-знаменных махновцев, удержавший за белыми Крым, за что был наречен Слащевым-Крымским, много пивший и устроивший, по свидетельству Барона Врангеля в своем личном вагоне небольшой орнитопарк из разных прирученных птиц: орла, ворона. журавля. Слащев, чей образ увековечен в драматургии Булгаковым, в лице генерала Хлудова, а в кинематографе гениальным Дворжецким, признавался, что не имел желания становиться белым генералом, и возглавил белые дивизии в силу все тех же, обстоятельств, - знакомые попросили помочь.
Валентин Петрович Катаев, если не ошибаюсь, в произведении «Зимний ветер», своего неизменного героя Петю Бачея, писанного с самого себя, определяет к красным, командиром батареи, (кажется на бронепоезд: читал тому назад лет сорок). Но отчего Петя выбрал красных? Отчасти, благодаря своим друзьям, отчасти, что бы как-то определиться, найти место в жизни, совсем не будучи идейным большевиком. И на службе в красной артиллерии его огорчает новая форма, без погон и аксельбантов, которые были так ему к лицу. То есть, опять стечение обстоятельств и никаких убеждений.
И белые, и красные были достаточно криминализированы. Тем не менее жестокость, неизбежная во время гражданской войны, едва ли всегда выливалась в беспощадно-садистские формы. Шолоховский Мишка Коршунов в компании с офицерами-карателями, кокаинистами и живодерами, - все же маргиналы. Разумеется, белогвардейцы грабили и мародерствовали, но не всегда, при этом, впадали в звериную жестокость.
Так, опять же. основатель белого движения Василий Шульгин рассказывает, как зимой на Украине, отряд белогвардейцев заходит в село раздетым и оборванным , а выходит поголовно в новых полушубках.
- Откуда полушубки?
-От благодарного населения.
А ведь, есть в этом ответе что-то Остапо-Бендеровское.
Не так ли Остап Бендер добывал стулья в богодельни «голубого воришки» Альхена или в квартире Ляписа-Трубецкого, цинично, дерзко и не без юмора.
Обратите внимание, никакого аристократического высокомерия, никакой боярской спеси: не «хамы вонючие, быдло, холопы», а «благодарное население»… По свидетельству очевидцев, во время эвакуации из Новороссийска офицеры у трапа парохода напомнили автору толпу уголовников.
В Шульгин был заманен ГПУ в Советскую Россию в 1925 году, дабы белый лидер мог увидеть положительные изменения, пришедшие в страну вместе с НЭПом. И чекисты, что помогли ему перейти советскую границу, назвались контрабандистами. А сам Щульгин предположил, что сопровождавший его агент в очках и пенсне, выдававший себя контрабандистом, ко всему прочему еще и бывший доброволец -деникинец. (Мы помним, что великого комбинатора иные филологи подозревали в связях контрабандистами, да и сам Бендер хорошо разбирался в том, где в Одессе производится «контрабанда»).
Заметим, в другой куда менее трагичный период истории России, когда катаклизмы не были столь масштабны и вековые устои не рушились так катастрофично, а аккуратно демонтировались сверху, так же появлялись дворянчики-авантюристы, изумлявшие общество свей дерзостью и артистизмом, - знаменитые «Червоные валеты», по отношению к которыми предприимчивые циники эпохи гражданской войны и НЭПа являются потомками по прямой линии.
Однако, речь не идет о не криминальной природе Бендера, а о том, что он действительно мог бы быть добровольцем, психологически вполне соответствуя типу золотопогонника авантюриста либо красного командира, у которого в силу железной пролетарской дисциплины и провозглашенной Ильичем борьбы с «партизанщиной» пространство для маневра было ограничено, однако часто ограничено условно и далеко не всегда.
В жизни всегда найдется место комбинированию.
Поэтому, оставить поколение, к которому принадлежал Бендер, в одной лишь области мошеннических мистификаций и афер, было бы не справедливо. Комбинирование обладает куда более широкими возможностями, и способно решать куда более сложные задачи, чем отъем денег всеми известными Бендеру сравнительно законными способами.
Все технические достижения довоенного периода: в авиации и радиолокации, реактивной артиллерии и физике элементарных частиц, были невозможны без комбинаторов, впрочем, абсолютно законопослушных, получивших в своем техническом творчестве добро от Ильича, а от его учеников и последователей, кто пулю, кто место на нарах, кто в шаражке, кто сталинскую премию. – это большевики тоже возжелали покомбинировать.
Более того, даже объединение таких далеких тем, как комбинаторы из гимназистов и Великая отечественная Война имеет право на существование. И тому подтверждение Герой-комбинатор генерал-кавалерист Осликовский, который начал войну с великолепной комбинации, не потеряв не только ни единого бойца, но даже и ни единой лошади из своей кавдивизии, в то время как ее расположение немецкая авиация смешивала с землей, и закончил эффектной комбинацией, изумив фельдмаршала Монтгомери конным почетным караулом из казаков-кубанцев, в черкесках, с кинжалами и шашками в серебряных ножнах. Подвиги Осликовского в Отечественную Войну заслуживают глубокого исследования профессиональными историками, мы воздержимся о них распространяться. Любопытно, что этот полководец был связан с кинематографом. Постановка сцены конных сражений в фильмах «Тихий Дон». где, по мимо точной динамики и ритма кавалерийских баталий, съемки идут с документальной точностью. и донских казаков мы видим на лошадях именно донской золотистой породы; а так же в фильмах «Война и мир» и «Бег». Последний можно рассматривать как встречу двух замечательных комбинаторов в знакомой и общей для обоих стихии гражданской войны: Слащева (Хлудова) и самого Осликовского.
У читателя могут возникнуть по отношению к автору подозрения в антисемитизме.
Еврейская природа Бендера настолько естественна, что попытка ее заменить на какую-то другую напоминает акт вандализма. Но во-первых: немецкая природа семеновского чекиста Исаева, более известного, как штандартенфюрер Штирлиц, тоже абсолютно естественна и органична.
В советской литературе, по степени универсальности психотипа) Остап Бендер – предтеча Штирлица. Да, и все граждане этой великой и ужасной, нежной и жестокой страны, - все мы опытные разведчики, не лицемеры, но лицедеи.
А во-вторых: особенно менять природу освобожденных из черты оседлости, освобожденных от жесткого регламента жизни в кагалах еврейских местечек, под гоняя ее под природу этих вчерашних гимназистов, прапорщиков и подпоручиков первой мировой, а затем белых офицеров и красных командиров не имеет смысла. И те, и те вкусили свободы, первые освободились от местечкового бытия, - а что оно из себя представляло, - почитайте Шелома-Алейхема, – вторые, были свободны от рождения, и вместе с революцией и войнами не утеряли ее, как дома, имения, усадьбы, двенадцатикомнатные квартиры и прочую собственность. Наоборот, прежнюю относительную свободу, обусловленную привилегиями, заменила свобода близкая к абсолютной. О чем говорил Лев Толстой: «…не свобода, а воля…». Прибавьте, к этому образование, кругозор в его возрастающих фазах: из отрочества к юности с Нордман-Серовой, супругй Ильи Ефимовича Репина и Рабиндранатом Тагором. Сознание принадлежности к некоторому меньшинству, противостоящему большинству, не всегда враждебному, а иногда близкому и понятному, но всегда иному.
Наконец, герой-комбинатор, в силу политической ситуации в стране в эпоху позднего НЭПа без еврейской легенды, просто нес мог бы появиться и остаться в советской литературе того времени.
Сами посудите, если бы главный герой «Двенадцати стульев» и «Золотого теленка», - позволим и себе немного покомбинировать, - звался, скажем, Половцевым и редакторы и читатели догадались бы, кто он, да и у авторов не обошлось бы без неприятностей.