«…Когда это началось? Удивительно, но я помню этот момент, если не отчетливо, то хорошо. Мой дядька (который ко всему прочему был нашим соседом и растил меня после гибели матери) приучая меня к порядку бил меня ремнем.
Мне в тот день стукнуло 10 лет, поэтому я и запомнила. Тогда он в очередной раз устроил мне выволочку. Он сидел в кресле закинув ногу на ногу. Взяв меня за ухо, сильно дернул, и я, чтобы не упасть ухватилась руками за его колено и бедрами сжала его голень. Он крепко прижал меня и вытащив ремень, отстегал меня. Вот тогда-то я первый раз почувствовала это. В какой-то момент, ожидая очередного удара, я сильнее прижалась к его голени и еще сильнее сжала бедра. Вот тогда я и почувствовала это. Ложась спать я пыталась вспомнить, что это было и как это было. Я пыталась зажимать бедрами одеяло, подушку. Ничего похожего. Через несколько дней я опять что-то натворила, он опять достал ремень. Я покорно подошла к дивану и перебросив ногу через валик, крепко сжала его бедрами. ЭТО повторилось.
Видимо отчим через какое-то время почувствовал, что со мной что-то происходит. Мне даже стало казаться, что его «процедуры» стали носить более щадящий характер. Потом мне стало 14. Я уже понимала, что и как со мной происходит. Многие мои одноклассницы мастурбировали, и если не открыто хвастались, то чуть опустив глаза, делились своими ощущениями. Я ради любопытства и изучения самоей себя довела себя до оргазма. Мне было приятно, но все это было не то.
Я встречалась с одноклассниками, с парнями постарше. Я отвечала на их поцелуи. Я позволяла им себя ласкать. Но все это было не то. Я возвращалась домой, совершала какой-нибудь проступок, отчим доставал ремень, я покорно обхватывала бедрами валик. Мы уже давно играли с ним в эту игру. И я уже тогда все понимала. Но правила игры были, и мы их соблюдали. Мне было здорово, каждый удар доставлял мне наслаждение. Я чувствовала, как в тот момент, когда кончик ремня достигает моих ягодиц; через него проходит какая-то искра. Она проходит, начиная с меня, и заканчивается его рукой, и уходит, куда-то вглубь него. Я чувствовала это наяву. Ощущала. Я могла описать его и разложить как математическую или физическую формулу.
Я пришла домой чуть выпив. Мы сбежали с лекции, и стоя под дождем под каким-то деревом пили белое дешевое вино. Было зябко, мы смеялись сжавшись в кучу. Я чувствовала, как руки одногрупников скользили то по моей спине, то ниже. Я видела, как вспыхивают щеки подруг, наверняка кто-то касался и их. Мы обменивались взглядами, понимая, что происходит, но мы так томились, что у нас не было сил убежать из-под этого дерева домой. Наконец дождь прошел, и мы как то, нехотя, неуверенно разбрелись. Нас пытались провожать, но мы отнекиваясь разбрелись.
Я пришла домой чуть выпив. Он твердо посмотрел на меня и достал ремень. Но я пришла домой, чуть выпив и прикосновения мужских рук еще не дали мне успокоиться. Я посмотрела на него и не отводя глаз сняла свои трусы (у меня даже не повернется язык, назвать это трусиками), я подняла юбку и расставив бедра чуть шире обычного, прижалась к валику.
За все эти годы он ни разу не коснулся меня руками. Только ремень связывал нас. Я прижималась голой плотью к валику, ритмично двигаясь в такт ударов. Только бы он не остановился раньше времени. Наверное это продолжалось очень долго. Я стонала выгибаясь. Я зубами впивалась в ткань дивана. Я даже что-то говорила, бормотала. Когда я кончила, я обессилено сползла на пол и всхлипывая замерла. Я подняла глаза, он внимательно смотрел на меня незнакомым мне взглядом. Он поднял меня, положил на диван и укрыл пледом.
Утром я нашла его висящим в ванне на этом самом ремне.
Я позвонила подруге с просьбой пожить у нее пару дней. Через два дня мне должно было исполниться 18, я переступила бы этот порог выяснения прав несовершеннолетней.
Прошло много лет. С памятью о прошлом меня связывает только старый ремень. Он лежит у меня в сейфе. Иногда после планерок, когда я практически лишаюсь сил, я закрываюсь у себя в кабинете и достаю его. Он мой друг, самый старый. Он знает все мои тайны…».