Пасмурным, но душным летним утром, серый трехлетний джип резво прыгал по выбоинам старого шоссе. На ходу, почти не притормаживая, машина резко нырнула между деревьями на полевой проселок, обдав тяжелой пылью обшарпанную стелу, на которой некогда гордо находилось название колхозных полей.
Машина летела по ровной сухой дороге, между золотыми колосьями и грузными дождевыми облаками, сплошной пеленой закрывающими небо. Добравшись до места, где дорога проложена между лесом и полем, джип резко остановился. Из двери ловко выскочил молодой мужчина, одетый в черную кожаную куртку «пилот», в светло-голубые джинсы и кроссовки. Но главным его достоинством была объемная, плотная, вычесанная и аккуратно подстриженная борода, светло русого цвета. Он открыл заднюю дверь и из машины выпрыгнул мальчик. Пятилетний Андрей любит ездить с папой, потому что он никогда не сажал его в детское кресло, как мама, а все время пристегивал настоящим взрослым ремнем.
Андрею Сергеевичу только не очень нравилось, что папа не дает ему брать с собой приставку, и даже телефон с играми, но то, что следовало за поездкой, всегда очень будоражило воображение Андрея.
Сергей Станиславович подвел Андрея к месту, где поле уже закончилось, но деревья леса еще не росли, здесь подлесок встречался с луговой травой. Отец сорвал невзрачный серо-зеленый стебель с очень сложным листом и белым соцветием, собранным в единую шапку из белых цветочков, очень плотно примыкавших друг к другу. Андрей тоже взял это замысловатое растение, с листом, похожим на иглы.
- Это тысячелистник, - сказал Сергей Станиславович.- Русская армия Суворова, только благодаря ему выжила. Он кровь останавливает, его заваривают, как мама делает календулу, так и его заваривают и к ранкам прикладывают, что б кровь не шла.
Андрей очень удивился. Он лишь отдаленно знал, кто такой Суворов, а армию видел только по телевизору на Параде весной, но уже представил, как в походном котелке солдаты варят тысячелистник.
Отец взял Андрея за руку и потянул ее вниз, что бы он присел на корточки.
- Вот, возьми. – Сергей Станиславович зачерпнул в руку сырой земли- Понюхай, чем пахнем?
Андрей осторожно, короткими рывками, вдохнул запах земли.
- Землей,- шепотом протянул отец, и тут же сунул Андрею под нос жирного земляного червяка- а запах земли от червей идет, это они пахнут гумусом, гумус – это вот сама земля.
Андрей отшатнулся, это показалось ему неприятным, хотя червяков он не боялся и постоянно насаживал их на крючок, когда ездил с дедушкой рыбачить на лесные озера. Сергей Станиславович отвел Андрея на два метра в поле и зачерпнул землю между колосьев подрастающей ржи.
- Вот эту понюхай.
Андрей смело затянулся запахам сухой земляной пыли, отдающей навозом и чем-то кислым.
- Вот это, Андрей, запах поля. Тут червей мало, поэтому пахнет по-другому, и что б земля хорошей была, ее нужно подкармливать, удобрять. Дядя Олег, ведь, на тракторе, знаешь, сюда навоз возит? Вот, это он поле удобряет, что б хлеб рос.
Андрей сорвал головку колоска, и хотел было ее рассмотреть, как внезапно получил легкую, но очень неприятную оплеуху.
- Не смей ломать! – строго и громогласно рыкнул отец. Андрей не обиделся, наоборот, он почувствовал какой-то стыд за то, что сделал, ведь отец сутками и неделями, бывало, пропадает где-то в этих полях.
- А мы поедим к дедушке на лесопилку?- спросил Андрей.
- Поедим,- ответил Сергей Станиславович. Еще немного времени Андрей ждал, пока отец молча, не шевелясь, как статуя смотрел на горизонт поля. Андрею даже стало страшно, но вскоре они сели в машину и отправились к Станиславу Георгиевичу на лесопилку.
Весь вечер, после того, как они вместе с отцом и дедушкой вернулись по домам, Андрей думал. Он сидел под старой подгнившей сливой и рассматривал кирпичи на фасаде двухэтажного дома. Впервые эти кирпичи показались ему какими-то тесными, и не уютными.
Андрей не стал долго разбираться в своих мыслях и чувствах, слишком он для этого мал. Втихаря от мамы и братьев, пока все заняты, и его не начали укладывать спать, он украл на кухне две луковицы, солонку и пять кусков черного хлеба, сложил все это в полотенце, как делала мама, и связал в неплотный кулек, потому что связать в плотный у него не получилось.
На дворе уже начало смеркаться. Закат в конце лета стал длиться быстрее. Андрей тихонько выкатил свой велосипед и быстро отправился по окольной тропинке в сторону старого колхоза.
Среди старых разбитых стен без крыш и скелетов некогда могучей техники кипела очень бурная жизнь. Мужики в ярких синих комбинезонах выкатили из-под навеса гигантские зеленые комбайны и в свете их фар ползали то по ним, то под ними, гудели и бегали, громко бранясь. Эта картина из пяти комбайнов в центре, окруженных грузовиками, автоцистерной с работающей желтой мигалкой и людей, словно синих букашек, напоминала Андрею картину из папиной книги, где индийские воины забирались на боевого слона.
Сергей Станиславович стоял, уткнув руки в бока, и строго наблюдал за тем, как люди торопливо, уже бегом, носились между техникой, отполированной до блеска. Над небом зажглись звезды, и Андрей понимал, что теперь он не сможет вернуться домой без отца, а получать нагоняй за то, что убежал из дома ему совсем не хотелось. Он покорно подошел к Сергею Станиславовичу и громко крикнул, что бы перекрыть своим детским голоском работающий двигатель комбайна:
- Папа!... Папа!... Я принес тебе! – Андрей протянул сверток с хлебом удивленному Сергею Станиславовичу.
- Ты время видел? Ты что здесь делаешь?!- раздраженно спросил отец.
Андрей уже почти начал плакать от досады и страха, но Сергей Станиславович, уже спокойным, но все еще строгим тоном остановил его:
- Себе оставь, в поле съешь.
Он подвел Андрея к комбайну, поднял его по длинной лестнице на огромное колесо, там мальчик уже сам прошел к кабине, где сидели два водителя. Отец открыл дверь, усадил Андрея на коленки к одному из них и грозно сказал:
- Головой отвечаете, идете по межевой, на первой паре, дальше не заходите, хлеб не созрел. Поняли?
Водители в такт качнули головами. Сергей Станиславович продолжил:
- Этого,- указал он на Андрея- с собой оставьте, я утром заберу. Учите работать.
Всю ночь Андрей не сомкнул глаз в кабине комбайна. Утром отец забрал его, но, почему-то, без машины. Они шли с ним по уже убранному полю, где только вчера рос колос, а сегодня уже стояла стерня. Андрей гордился собой, отец доверил ему важное дело, может быть он и не сам собирал хлеб, но впервые отец отпустил его одного. Андрей шел и думал, как же раньше здесь работали люди? Неужели эти гигантские поля можно было обрабатывать руками? Неужели когда-то, давным-давно его прадедушка так же шел со своим отцом по этой дороге, среди этих полей? Все это казалось Андрею фантастикой. Все, кроме одного, поля и лес с за ними здесь всегда были, без них этот мир не существовал никогда. И их семья всегда была на этих полях, больше им быть негде, больше их нигде нет. И не понятно, кто был первым, эти леса, эти поля, или его деды, что пришли сюда. Но Андрей не уйдет, Андрей будет вместе с отцом растить хлеб и смотреть с дедушкой за лесом. Так он решил, еще до того, как научился решать бесполезные школьные примеры.