Глава 2. Э Т А П
Обычно заключенных, осужденных на малые сроки, далеко не засылали, а отправляли на секретные стройки типа Беломорско-Балтийский канал, на химические предприятия, которых было предостаточно в каждом городе, либо на строительство новых шахт, заводов и фабрик. Но Александру Ивановичу «повезло». Он попал в списки заключенных, которые отправлялись на Колыму. А туда злостные враги советской власти отправлялись эшелонами, в составе не менее 25 вагонов, а в каждом вагоне не менее 40 человек.
Подготовка к отправке в дальний путь по этапу включала в себя подготовку вагонов-телятников или «теплушек», подготовку эшелона и подготовку самих заключенных.
Подготовка вагона включала в себя отнюдь не очистку его от следов грязи и пыли, оставшейся от предыдущего груза, а осмотр целостности и надёжности пола, крыши, стен и решёток на окнах. При этом два из четырёх небольших окошек забивались наглухо. В центре пола прорезалась узкая щель, которая окаймлялась стальной полосой для стока мочи. Рядом с ней выставлялась «параша». Так называлась ёмкость для нечистот. Вдоль стен в три ряда устанавливались нары. При отправке в предзимье и зимой устанавливалась железная печь – буржуйка.
Подготовка эшелона заключалась в установке между каждыми 3-4 вагонами открытой платформы с будкой для охраны и пулемётчиков. На этих же платформах устанавливались будки для кухонь для приготовления пищи для охраны и для заключённых. Кроме того, в средней части эшелона размещался штабной вагон.
Подготовка заключённых включала в себя вывод их из камер тюрьмы с вещами и передача под команду охранников, которые будут сопровождать этап, пропарка и прожарка одежды арестантов и, как завершающий этап перед отправкой на станцию отправления, тотальный обыск, или «шмон», как нарекли его заключенные. Эти мероприятия, как правило, занимали не менее суток, а иногда и гораздо больше. Всё это время заключённые, отобранные для перевозки к месту «исправительных работ» и зимой, и летом проводили во дворе тюрьмы. Здесь же им охрана давала первые уроки поведения при переходе и на этапе.
Охрана регулярно подавала команды:
-Встать! Лечь! Руки за голову! Раздеться догола! - и так далее.
Тех, кто медлил с исполнением команд или пытался сопротивляться, нещадно избивали.
Тогда на вооружении охранников резиновых дубинок не было. Почти все охранники помимо автомата или винтовки имели на вооружении небольшие деревянные молотки с длинной ручкой. Вот они-то и служили средством наказания непокорных либо чересчур медлительных заключённых..
Перед погрузкой заключенных эшелон загонялся на какой-нибудь глухой полустанок и оцеплялся вооруженными охранниками. Заключённые, подготовленные к отправке, поздно ночью выстраивались во дворе тюрьмы и пешком отправлялись к месту посадки под конвоем всё тех же охранников, с которыми им предстояло два-три месяца трястись в теплушках.
-Шаг влево, шаг вправо, попытка к бегству карается смертной казнью. Конвоиры имеют право стрелять без предупреждения, - напутствовал их старший конвоя.
Проторчав сутки, двое во дворе тюрьмы, они почти с удовольствием воспринимали окрики подгонявших их конвоиров. Им казалось, что теперь они обретут хотя бы крышу над головой и смогут по-человечески поспать на нарах. Но тюрьма на колёсах оказывалась гораздо страшнее стационарных СИЗО и Централов. Ещё во дворе тюрьмы заключённые были разбиты на роты по 40 человек в каждой с присвоением соответствующего номера. В каждой роте был назначен староста. С прибытием к месту посадки каждая рота подводилась к одной из теплушек и раздавалась команда:
-Всем лечь на землю и голов не поднимать!
Рота мгновенно падала на землю и ждала очередной команды. Один из конвойных подходил к заключённым и, тыча в спину деревянным молотком, одного за другим поднимал пять человек и командовал:
-По сторонам не смотреть! Занять полку и не двигаться! В теплушку бегом марш!
Заключённые, только боясь оступиться, стремглав взлетали по ступенькам трапа в теплушку и сразу бросались к нарам. Им на пятки уже наступала очередная пятерка. Как только рота полностью исчезала в дверях теплушки, в неё поднимались два охранника. Один из них проводил перекличку и проверял количество человек в «телятнике», а другой в это время настороженно наблюдал за поведением пассажиров, держа палец на спусковом крючке автомата.
-Теперь сидеть тихо! Никаких разговоров, перекуров и разборок, пока эшелон не начнёт движение! – жёстко скомандовал конвоир, проводивший проверку по списку.- Услышу хоть звук – пеняйте на себя!
Затем они выскочили из вагона, задвинули дверь, закрыли её на замок и опломбировали. Тут же к вагону подошёл сержант с мелом в руке и написал «Скоропортящиеся продукты». Прошло ещё добрых полчаса, как сцепки вагонов заскрипели, и эшелон двинулся в дальний путь. Измученные длительным пребыванием во дворе тюрьмы пассажиры дружно храпели. Через несколько часов эшелон остановился. Дверь заскрипела. По обе стороны дверного проёма встали автоматчики. Вслед за ними в теплушку ворвался шустрый сержант с листом бумаги в руке и закричал:
-Подъём! Староста вагона ко мне!
Здоровенный детина, под два метра ростом и с заспанным лицом, покрытым застарелыми шрамами шагнул вперёд.
–Оставаться на месте! – приказал сержант, протягивая ему листок бумаги, и тут же добавил: - Всем перейти на левую сторону по ходу движения поезда!
-Староста, читай по списку фамилии! Каждый, услышав свою фамилию, отвечает Я, номер статьи, за которую осуждён, и переходит вправо! - снова скомандовал сержант.
Староста провёл перекличку. Охранники вышли из вагона и снова закрыли двери на замок. Заключённые стали один за другим ложиться на нары. Вдруг староста вышел на средину вагона и рявкнул:
-Уркам ко мне, а фраерам оставаться на своих местах!
Весело гомоня и матерясь, к старосте ринулись человек 15 блатных.
-Слушай сюда! – свирепо продолжил староста. - Моё место внизу у входной двери. Сейчас урки выберут себе места, а фраерам оставаться, кто где стоит. Потом я укажу, где и кому из них спать.
Заключённые, ещё не успевшие отоспаться, чуть-чуть побурчав, заняли указанные им места и снова попытались уснуть.
Как отмечает в своей повести Леонора Маринеско, староста вагона в котором находился Александр Иванович, оказался фашистским прихвостнем. Он хвастался как после прихода немцев в Петергоф, он работал в немецкой полиции и знает, как «свернуть рога» любому, кто будет ему перечить. Вдохновленные таким началом блатные начали откровенный террор в отношении «фраеров», как они называли политических заключённых и людей, случайно попавших в их компанию. Они всячески издевались над ними, заставляли спать на полу, возле «параши», отнимали у них хлеб и кашу, которая не часто входила в меню заключённых. Чаще всего, их кормили «баландой», то есть голой водой, заправленной мукой.
Александр Иванович долго присматривался к своим друзьям по несчастью. Общительный по натуре, в коротких беседах с ними он узнал, кто чем дышит и ему стало ясно, что среди них много бывших военных, матросов и солдат, и они готовы дать отпор зарвавшимся блатным. Одним из таких ребят был могучий старшина 2 статьи, бывший водолаз, который получил срок за банку кильки, выпавшей при разгрузке из ящика, которую он сунул в карман. Его звали Фёдор.
Узнав, что Маринеско офицер флота, он согласился первым вступить в драку со старостой и его приспешниками. Когда принесли обед, блатные, как всегда, захватили бачёк с кашей, а «фраерам» великодушно отдали баланду. Не долго думая, Фёдор надел бачёк с ещё горячей балладой на голову старосты. Началась драка.
– Я ещё никогда с таким наслаждением не бил никого в жизни, – вспоминал позже Александр Иванович. На крики дерущихся прибежал начальник охраны и несколько бойцов. Драка была прекращена. Поняв, что заключённые не пытаются бежать, а наводят у себя порядок, он успокоился. Старостой был назначен Фёдор. Бандиты поджали хвосты и ждали момента отквитаться, но благодаря чёткой организации, в которой не малую роль играли советы Маринеско, и бдительности они благополучно добрались до Владивостока.
По прибытии во Владивосток, с теми же предосторожностями, как и в Ленинграде, заключённых перевели на огромную баржу, которая доставила их в Порт Ванино, откуда они должны были следовать в порт «Магадан – столицу колымского края». Им предстояло пополнить бесчисленные ряды добытчиков золота в одном из лагерей, разбросанных по всему Колымскому краю.
Колымский край расположен к северу от порта Магадан и представляет собой огромную равнину, изрезанную на отдельные участки судоходной рекой Колымой и множеством других речушек, впадающих в Колыму, которая несёт свои воды в Восточно-Сибирское море. В северной части Колымского края расположено Колымское плоскогорье. Общая площадь Колымского края 643 тыс. кв. км. То есть чуть больше Украины и в 1,2 раза больше площади Франции. Богатства Колымского края можно сравнить с Клондайком.
И «блатные» и «фраера» с трепетом ожидали, чем закончится их поход. Хорошо если им повезёт, и они на Колыме попадут в уже обжитый лагерь. А если их привезут на новый участок и им придётся осваивать новое месторождение золота и одновременно оборудовать новый лагерь? Ведь такое бывало с их предшественниками. Тогда мало кому удавалось вернуться домой. Одно утешало: лето только вступило в свои права, и в любом случае они сумеют хоть как-то подготовиться к суровой полярной зиме.
Вскоре заключённых с большими сроками лишения свободы погрузили на баржи и отправили в Магадан. Остальных поместили в знаменитую ванинскую тюрьму, которая была построена ещё при царях. Она имела камеры с очень высокими потолками. Нары в камерах располагались в пять ярусов. Узники, спавшие на верхних нарах, зависали в пяти метрах над бетонным полом. Старосты этих камер довольно часто пользовались этим для расправы над неугодными или непокорными. Камера, в которую попал Александр Иванович, не была исключением. Старостой, или «смотрящим камеры», был старый вор в законе Агафон или «Ага», как его называли сокамерники. Теснота, грязь, воровство, картёжная игра были основным развлечением. Со всех вновь прибывших Ага брал дань, но почему-то питал особое расположение к морякам. Это позволило Маринеско сохранить книгу,
которую дала ему в дорогу Валентина Ивановна. Но однажды книга бесследно исчезла. Не зная суровых законов «кодла», Александр Иванович пожаловался пахану. Ага пообещал книгу найти и вернуть.
– Через десять минут твоя книга будет у тебя, даю слово вора! – заявил он.
Буквально через пять минут «законники» приволокли к Агафону совсем зелёного парнишку, который честно признался, что книгу «увёл» он, но вернуть её не может, так как урки порезали её на карты. Ага рассвирепел. Вышло так, что вор в законе не сможет выполнить своё слово. Четверо урок схватили воришку и по приказу пахана несколько раз ударили его о бетонный пол. Стражникам, которые пытались выяснить причину смерти мальчишки, объяснили:
– Парень во сне свалился с верхних нар.
Так Маринеско, хоть и косвенно, стал причиной гибели молодого вора. Когда заключённых с малыми сроками наказания перевели на лагерное содержание, их стали под конвоем водить на работу на различные стройки, где они должны были выполнять самые грязные и низкооплачиваемые работы. Когда стало известно, что рыбный порт Ванино нуждается в рабочей силе, моряки создали свою бригаду и попросились, чтобы их направили работать в порт. Неожиданно начальник лагерной охраны согласился, и моряков стали водить на работу в порт. Александра Ивановича назначили бригадиром. Используя опыт, накопленный во время работы на гражданских судах и при службе на подводных лодках, Маринеско организовал работу так, что бригада грузчиков ежедневно перевыполняла план, а вскоре стала ежедневно давать полторы нормы. Это было выгодно и порту, и колонии, и заключённым, входящим в состав бригады. Несколько месяцев каторжного труда по погрузке и выгрузке судов и перевалки грузов в порту с каждым днём приближали моряков к условно-досрочному освобождению.
Организаторские способности и деловую хватку Маринеско заметил директор рыбозавода. Он «выпросил» толкового бригадира грузчиков у начальства лагеря, и Александр Иванович был расконвоирован и назначен заместителем директора рыбзавода. За несколько месяцев пребывания в этой должности Маринеско сумел так наладить производство, что рыбзавод, еле-еле сводивший концы с концами, сначала стал рентабельным, а потом и вообще стал одним из лучших предприятий города.
– Иванович, твой срок пребывания у нас в гостях приходит к концу, – однажды обратился к нему директор. – Конечно, я понимаю, что ты попал в наш порт не по своей воле, но я предлагаю тебе остаться моим заместителем и после освобождения. Я дам тебе высокий оклад, за счёт завода перевезём сюда твою семью, получишь хорошую квартиру и неплохие подъёмные. Оставайся!
– Извините, Николай Иванович, всё, что Вы предлагаете очень заманчиво, но я уже корнями прирос к Питеру и вряд ли смогу жить здесь.
– Но ты всё-таки подумай, – не сдавался директор. Александр Иванович улыбнулся, но решения вернуться в Ленинград не изменил.
За ударный труд А.И.Маринеско был освобождён досрочно, отбыв ровно половину срока, назначенного ему ретивой судьёй П.Е.Вархоевой.