А тогда вы придете уже в состоянии полного душевного
развала. Вам, голубчик, в сущности и практиковать нельзя…
М. А. Булгаков. «Морфий»
Господи, спал я или нет?..
По-моему, видел в темноте коридора красные цифры 4:10, когда вставал. Всякая дрянь лезет в голову.
Полночи думал, а надо ли было вчера везти эту девицу в коме с септическим абортом из одной реанимации в другую? Теперь у нее кровотечение, матку удалили. Сепсис. Скорее всего помрет. Разборок будет хоть отбавляй. Акушеры такую рецензию напишут, мало не покажется. Ничего, наш «зав» защитит. Да что я про рецензии. Девчонке же всего восемнадцать. Мать проводница, дома бывала раз в три дня, - вообще не догадывалась, что дочь беременна. И это в наше - то время; - ну пойди в больницу, и будешь живая. Нет, надо втихаря спицей все сделать, а потом с температурой сорок лежать три дня … Везем ее, а за реанимобилем на мотоцикле мчит молодой парень и размазывает слезы по лицу. Нет, все-таки у нас больше шансов, что выживет. Понятно, что транспортировка ей здоровья не добавила, но довез же. Ладно, надо будет сегодня в реанимацию зайти.
Как вставать не хочется. Январь. Самый нелюбимый месяц. Встаешь – еще ночь. Приходишь – уже ночь. Собака бедная выходить не хочет, - опять вязнуть в сугробах. Сегодня в хирургии «показательная» операция. Областной хирург и начальник облздрава, мой однокурсник, будут оперировать старушку с желтухой и камнями в желчном. Набежит человек двадцать студентов, к больной не подойдешь, суета. Эти двое «простых» не берут. Оперируют редко, но метко. Прошлый раз мужик вообще остался на столе, - кровопотеря огромная. «Пошли» радикально удалять опухоль, а она неоперабельна технически оказалась, «влезли» в брюшную аорту, - и аминь.
Сегодня не то, что опаздывать нельзя, а надо за полчаса раньше приехать. Ага, - раньше. Всю ночь шел снег, заносы будут такие, что автобусы и фуры поперек дороги встанут. О маршрутке только мечтать. Придется такси брать.
А денег до зарплаты с гулькин нос. И так всегда. В прошлом году вообще перед Новым годом зарплату колбасой и консервами выдавали. Заходите, люди добрые, берите в долг. Ни в чем себе не отказывайте, праздник же! А сейчас денежек в казне нетути. У нас перестройка. Потерпите еще лет пять, обещаем, - в последний раз.
На что ты скопил? На машину, или сыну на образование, или на отпуск в Турции? А списка твоих хронических болячек хватило бы на двоих. Может сегодня желтушная бабушка выживет, и родня какую копеечку принесет.
Однажды пожилая женщина выписывалась после тяжелой операции. Приносит завернутый в газету презент со словами благодарности. - Ну, спасибо, мать. Ушла. Развернул газетку, - и ком к горлу. Там – старенький томик, «Три мушкетера», - подписное издание. Это ее самая большая ценность. Она, чтобы его достать, в совковые времена, ночью к магазину отмечаться ходила.
Ненавижу январь. Чаю крепкого надо будет напиться. Не хочется. И есть не хочется. Почему нет безопасных психостимуляторов, - выпил таблетку, и ты огурчик, но чтоб потом без депрессии и хронической усталости. Нет, не придумали. За все надо платить. Есть захочется страшно, до дрожи в руках, как раз тогда, когда из операционной выйти нельзя будет. К середине дня выскочишь за куском сала с горчицей, и опять в хирургию – смотреть больных на завтрашние операции. Один хирург рассказал стишок: «Утром не кушай, времени нет. Днем позабудь про горячий обед. Вечером водкой утрой аппетит. Вот и допрыгались – панкреатит.» Сам худой, как щепка, но режим блюдет. И холерик тот еще, - не говорит, а кричит тебе в ухо, ржет все время. А я не холерик. Мне бы его веселье.
Заведующий пристает, - мы же клиника, надо на очередной съезд по экстремальной медицине тезисы в журнал написать. Показать прогрессивной общественности, что мы тоже «не лаптем щи…». Как надоело от съезда к съезду высасывать из пальца эти цифры и втирать очки. Это какя-то феерия абсурда, игры отсутствия разума, но все знают правила, - научены. Имеются даже лучшие писаки. Графоманы от медицины. Родители псевдонаучных статей и тезисов. И я туда же. Что за слово такое отвратительное? А-а? Понятно откуда – «Апрельские тезисы». Скорее бы апрель. Откроют роддом после ремонта.
Хотя ничего и там веселого нет. Начнутся бесконечные никому не нужные пятиминутки с «акушерским бредом», бабскими разборками при сестрах и санитарках. Заведующая будет орать, постепенно заводясь и переходя на визг. Хочется иногда закричать в ответ, или наоборот гаденько так, тихо сказать в паузе: «…ведите себя прилично, женщину украшает скромность…». Так у нее не бывает пауз. На что я трачу свое время! Почему я здесь, почему я должен это слышать! Как было хорошо в анестезиологии, среди мужиков в основном. Все просто, ясно, по быстрому доложились, пошли пахать. С утра начнут ныть сестры-анестезистки, что вот зарплата, что вот погода, что вот в анестезиологии у сестер своя комната. И приготовить и поспать есть где. А в этом роддоме им и приткнуться негде, ищут свободную палату, чтоб отдохнуть. Скажешь что заведующей, - в ответ: «…а вы без права сна…». Становится стыдно за то, что у тебя в распоряжении ночью ординаторская. С завроддомом говорить бесполезно. Вообще с ней надо поменьше говорить. Она – энергетический вампир. Напитается твоей злостью, и – кайф. Потом у нее настроение целый день хорошее. А ты ходишь, как обгаженный. Акушерки – народ особый. Есть такие – если не сцепилась с кем-то или не насплетничала – зря день прошел. Бабский коллектив.
Если ты простоял в операционной всю ночь, и лег на часик забыться перед утренним докладом, - будь уверен, что в полпятого утра возле твоей двери санитарка лупанет об бетонный пол пустым железным ведром и заорет, обращаясь к акушерке на другом конце коридора что - то вроде: « Таня, я оцю палату мыты нэ буду. Хай з другого мыють, курыци…» И даже если после этого удасться заснуть, тебя обязательно разбудит цокот каблуков по тому-же полу в ритме галопа. Они не ходят, - они почему-то скачут. В реанимации, бегать просто так запрещено. Если кто-то бежит по коридору, значит у кого-то остановка (или дыхания, или сердца, или все вместе). Хуже всего, когда начинается мандраж.
Страхи. Они наползают после сообщений о смертельных осложнениях на наркозе из других клиник или из нашей анестезиологии. Ждешь подтверждения «закона парности.» И, когда он, не дай Бог, подтверждается у кого-то, малодушно себя успокаиваешь, хорошо, что не у меня, - пронесло. Но все-равно начинаешь «дуть на холодную воду», двадцать раз перестраховываться, не доверять анализам, коллегам, пациентам. Всем.
Самое пакостное – себе. Тот наркоз, который проводил много раз годами, и много раз в срочном порядке, и по ночам, и чуть не с закрытыми глазами, кажется теперь сулящим кучу осложнений. Дома все чаще хочется врезать сто грамм. Начинаешь внутренний, трусливый, никому не нужный монолог, в котором нет просвета, нет выхода. Да, я наверняка немного спал. Мне что-то приснилось, и это надо побыстрей забыть. Как же не хочется вставать!
Всей этой бодяге сейчас приклеили научно-психологический ярлык, – выгорание. Раньше мы называли это понятными всем словами: «Пора в отпуск».
***
Вот так, ребята. Вы молоды и еще мало видели. Так что «рвите сердце» и дальше, - спасайте людей, если чувствуете, что умеете и любите это делать… Не забывайте двух вещей: первая, - «большие переходы, - большие привалы…», и вторая, - на свете есть очень много терапевтов, работающих после шестидесяти, а анестезиологов – единицы. Не доживают.
Для себя я все уже решил.
Выйду через месяц на пенсию по выслуге лет и займусь КВК.
Вы спросите, - что это такое? Это – кролики, виноград, клубника. Адью…
Дальше - (
http://www.proza.ru/2014/10/05/555)