«Лучшее, что есть у человека, —
это собака».
(Туссен Никола Шарле)
«ДАНК» — Детективное агентство Ник и К*
Ник обнял голову обеими лапами и лежал, не шевелясь. Откуда-то издалека доносилась колдовская музыка, под которую плясали странные маленькие человечки. Когда-то его любимая хозяйка Ксения рассказала, что у древних Ант был странный обычай, при котором возле умирающего не плакали, а именно плясали…
На горячий, сухой нос Ника покатилась скупая, солёная слезинка. Пёс слизнул её шершавым языком и хотел привстать, но лапы не слушались его. Он поискал глазами Ксению и, не найдя, со стоном прикрыл глаза.
— Кажется, всё. Отбоярился я… Всю свою недолгую жизнь хорохорился, хорохорился… Об одном жалею, что не увидел перед смертью свою любимую, верную Ксению…
Пёс пытался вспомнить последние минуты общения с хозяйкой и не смог. Перед ним стал размытый образ его спасительницы, но и он вскоре совсем исчез…
…В своём детективном агентстве под более чем игриво-легкомысленным названием «ДАНК», Ксения Жемчугова страдальчески заламывая руки, обращалась к сотрудникам:
— Я же вас всех умоляла проследить за Ником! Меня специально отвлекли, чтобы украсть его для расправы! Это точно тот маньяк, Баг, за которым мы охотимся уже столько времени! Ник раскусил его, узнав по запаху шарфа, оставленного на месте убийства последней девушки. Вот и пострадал. Где его теперь искать изволите? Тем более вечереет уже. Эх вы, Пинкертоны, закопались в папье-маше, а за сотрудника забыли. А ведь мы все в ответе за тех, кого приручили…
Начальница махнула рукой и со слезами на глазах выбежала из офиса. Она села в машину и, не заводя её, откинулась на кресло. Дорога впереди показалась такой длинной, как будто у неё совсем не было конца. Деревья по обеим сторонам улицы тоже были странными и необычными, ветки сплелись в причудливые и сказочные формы, и Ксении показалось, что даже птицы поют не совсем обычную, а грустную, минорную песню специально для неё и надо только прислушаться и понять то, о чём они щебечут.
Ксения закрыла глаза и попыталась сосредоточиться на том, что подсовывает ей её подсознание. Если так происходит, значит, надо подчиниться внутренней воле и слушать голос изнутри. Так, научила её когда-то Виолетта Марковна Туманова, белая колдунья в неизвестно каком поколении…
Девушка сидела так минут пять, и вдруг отчётливо увидела подмостки старой заброшенной летней эстрады, а на ней бегающего с радостным лаем и визгом Ника. Она протянула к нему руки, но пёс, не добежав до неё пару метров, провалился в одну из дыр давно прогнившего от времени настила из досок…
Ксения открыла глаза и увидела возле своей машины своих сотрудников. Она уже понимала, что зря накричала на них, так как все они были исполнительные и добросовестные работники. Если бы это было не так, её агентство не процветало и не пользовалось огромной популярностью у широких «слоёв» населения и даже у сильных мира сего. Разве смогла бы она сама поднять так высоко рейтинговую планку своего агентства? Любимое выражение Жемчуговой «короля играет свита» здесь было как нельзя кстати. А то, что назвала их «бумажными душами», так это скорее её, Ксении, вина. Ведь это она загрузила их работой по горло. Конечно, соответствующей была и зарплата сотрудников, но не одними деньгами, как говорится, сыт человек…
Ксения вздохнула и открыла дверцу машины:
— Вы извините меня, друзья. Я сгоряча вам тут наговорила… Вы, того… закругляйтесь, ну, то есть расходитесь по домам, а я — искать Ника…
— Мы с вами, Ксения Васильевна, мы вас не бросим, — за всех отрапортовала секретарь Верочка.— Конечно, мы все не поместимся в вашей машине, но Лёша Ступкин пусть тоже подсуетится и проедет по городу. — Верочка, как всегда была «впереди Планеты всей», но сейчас этого не хотелось замечать.
Ксения посмотрела на Ступкина. Ей нравился этот немногословный, неуклюжий, но умный и преданный сотрудник. Она его не раз уже проверила в деле и поняла, что в своё время правильно сделала выбор в его пользу. А ведь пришло тогда на место водителя человек двадцать! Всем хотелось работать в престижной фирме и сидеть за рулём новенькой Тойоты. Многие, мягко говоря, удивились выбору Ксении; радовался только один человек, подполковник Александр Петрович Величко, который много лет был влюблён в Ксению. Величко тогда сказал прямым текстом:
— Вот теперь я за тебя и за себя спокоен. Когда рядом такой мужлан, мне бояться нечего. Видел я остальных… лощёных в очереди…
Ксения обратилась к сотрудникам:
— Хорошо. Я согласна. Надо найти Ника как можно быстрее. Сейчас уже холодно и до утра он просто-напросто замёрзнет. А теперь ответьте мне, много ли в городе сохранилось летних кинотеатров?
Первым отозвался Алексей Ступкин:
— Ксения Васильевна, я же город как свои пять пальцев знаю! Есть только одно место, где покоятся останки такого вот заброшенного летнего кинотеатра! Но туда ехать далеко. До темноты не успеть. Если надо, я короткой дорогой…
— Алексей, дорогой, от тебя зависит жизнь нашего сотрудника и друга…
Уже было совсем темно, когда старый заброшенный летний кинотеатр или, вернее то, что от него осталось, осветили мощные фары обеих машин. Мужчины и женщины осторожно ходили по жёлтым опавшим листьям в поисках Ника. Это в его честь было переименовано их агентство. И не только потому, что он был любимцем хозяйки, но и в силу того что, все сотрудники и многочисленные посетители в тот, чуть не ставшим роковым, день были обязаны ему жизнью...
...Это случилось ровно полгода назад, когда в офис зашёл один очень странный и неприятный человек. Он, как все, занял очередь к директору, то есть к Ксении Жемчуговой и довольно долго просидел в приёмной, ожидая, когда его вызовут. Когда же подошло его время, он вдруг засуетился и быстро ушёл, оставив свой целлофановый пакет возле входной двери.
— Забыл, бедолага, — подумал тогда Ник и, схватив зубами пакет, помчался за незнакомцем. Догнал того в несколько прыжков и, положив пакет к ногам изумлённого посетителя, помчался обратно. Не добегая до офиса, пёс вдруг услышал за спиной мощный взрыв. Когда обернулся, то увидел недавнего посетителя, корчившегося в конвульсиях.
— Не рой могилу другим, сам в неё попадёшь, — подумал тогда пёс…
…Ника нашли тогда, когда уже отчаялись найти. Вернее, это был уже не Ник, а просто холмик, прикрытый осенними жёлтыми листьями. Мужчины осторожно взяли его на руки и, завернув в шерстяное одеяло, уложили на заднее сиденье Лексуса. Вера положила голову пса на свою ладонь, чтобы он мог почувствовать, хоть какое-то человеческое тепло. Обе машины в нерадостной почти траурной процессии ехали обратно, так как никто не знал, теплится ли ещё жизнь в храбром теле их верного друга…
Вера со страхом смотрела на свою начальницу, которая из-за слёз вела свою машину практически вслепую. Хорошо ещё, что не было встречного движения, и им никто не помешал быстро доехать до городской больницы неотложной хирургии. Правда, это было столь серьёзное медицинское учреждение для людей, что собакам туда и на пушечный выстрел вход был воспрещён. На что надеялась Ксения, неизвестно, но она дрожащими пальцами всё-таки набрала номер знакомого главного врача больницы, который к великому счастью, оказался ещё на рабочем месте.
— Геннадий Моисеевич! — это Ксения Жемчугова. — Спасите нашего сотрудника! Он умирает! Я буду перед вами в вечном долгу!
Когда санитары спустились и подвезли к лифту медицинскую каталку, их изумлению не было предела. Им просто сказали, что внизу больной и ему нужна срочная операция. То, что этим самым больным оказался пёс, привело их в состояние шока.
— А к-к-куда его? В операционную разве? — промямлил один из них.
— Да! В операционную! И бегом! Геннадий Моисеевич сам будет оперировать!
Ксения так кричала, что санитары уже как роботы просто выполняли её просьбы и не пытались даже противоречить. А что толку? Они люди маленькие. Им приказали, и всё тут…
Когда каталка подъехала к операционной, Геннадий Моисеевич уже надевал перчатки, а медсестра раскладывала инструменты.
Что произошло дальше, ни в сказке сказать, ни пером описать. В начале глаза доктора просто-таки вылезли из орбит и, похоже на исходную позицию возвращаться уже не собирались; затем он стал хохотать на всю клинику и ещё, не успевшие уйти домой сотрудники всех четырёх этажей больницы решили, что их главврач просто-таки спятил на какой-нибудь там почве. Затем Геннадий Моисеевич медленно стал снимать с рук перчатки и теми же выпученными глазами злобно сверкнул в сторону Жемчуговой:
— Вон отсюда! Вон! Вместе с вашей вонючей псиной! У меня здесь серьёзное заведение, а вы вшивых собак в операционную? Вон!
Геннадий Моисеевич развернулся, чтобы уйти, но не тут-то было!
Именно к этому самому моменту страдания Ксении достигли своего апогея, и она медленно навела на доктора дуло пистолета:
— Или вы, дорогой доктор, спасёте моего друга или я вас пристрелю. Прямо здесь. Прямо сейчас. Прямо у дверей вашей вонючей, как вы изволили выразиться, операционной. И запомните, что все те, которых вы оперируете каждый день, не стоят и маленького когтя моего друга! Так что засуньте свои амбиции, сами знаете, куда, и приступайте к своим прямым обязанностям! Все! Мой монолог окончен! Каждая секунда дорога!
Дуло пистолета — это, наверное, единственное, чего не видел в своей жизни старый доктор. Он так и проделал на автоматизме всё, что нужно, чтобы спасти пса. Закончив операцию, он медленно произнёс:
— Опустите пистолет, Ксения. Не смотрите на меня через мушку прицела. Не очень-то я и испугался. Ну, разве в самом начале. Пусть пси… больной полежит в операционной, пока отойдёт наркоз, а вас прошу пройти со мной…
Уже в кабинете Геннадий Моисеевич глянул пристально на Ксению:
— Неужели бы пристрелила?
— Не знаю. У меня не было другого выхода. А Ник… Он и, правда, наш сотрудник.
И Ксения положила перед врачом зелёную, с золотым тиснением на обложке, корочку Ника.
— Он спас полгода назад не только всех моих сотрудников, но и людей, находящихся в офисе. Вот сколько вашей работы он переделал! Вы бы сдохли от усталости, пришивая людям оторванные руки и ноги!
— Ладно, Ксения. Я сделал всё, что мог. Состояние вашего друга, то бишь, сотрудника тяжёлое, но стабильное. В принципе, всё можно вылечить, нужно только время и желание. А это пёс. У него хорошие гены, большие адаптационные возможности. Выкарабкается. Я дам вам мазь, недавно привёз из Австрии, будете смазывать кровоточащие раны. Самое плохое, что он много потерял крови, но он выкарабкается. Везите его осторожно. Всё, Ксения, прощайте. И спасибо вам за то, что меня завтра, наверное, снимут с работы…
— Приходите работать ко мне, — улыбнулась первый раз за день Ксения. И уже уходя, добавила:
— Вас не снимут, Геннадий Моисеевич. Я перечислю на счёт вашей больницы деньги. Хорошие деньги. В благодарность за то, что вы спасли нашего сотрудника. Прощайте.
В машине Ник застонал. Пёс даже пытался приоткрыть глаза, но их накрыла какая-то тяжёлая ажурная паутина. Он как в тумане различал силуэты и чувствовал, что это родные, близкие силуэты. Ник более отчётливо застонал, чтобы дать окружающим понять, что ещё жив, и ему рано возвращаться на помойку. Если бы у него были силы, он непременно довёл до сведения сотрудников, что ещё пригодится и запомнит добро и никогда его не забудет…
Впервые за последние несколько лет Ксения позволила себе побыть дома и решила даже не думать о службе. Она предупредила всех своих сотрудников, чтобы не беспокоили её, а решали все производственные проблемы самостоятельно. Да и сама она прекрасно понимала, что плох тот начальник, который не научил своих подчинённых работать чётко и слаженно именно в отсутствие оного. Грош цена тогда такому руководителю…
Ксения отключила все телефоны, но зато включила спокойную классическую музыку. Она знала, что под красивую музыку всё оживает и даже начинает расти: коровы, например, дают больше молока и к тому же оно гораздо вкуснее; цветы не хотят увядать, и вновь подымают свои слабенькие лепестки; даже молекулы воды приобретают причудливые неземные формы, и она становится целебной. Ксении хотелось, чтобы Ник поправился, как можно быстрее и делала для этого всё возможное и невозможное…
Хозяйка поставила перед мордой Ника свежую водичку, положила свою руку на его прекрасную голову, и зашептала прямо в ухо:
— Ник, пёсик мой любимый! Я не буду спрашивать в очередной раз, как тебя угораздило поддаться на провокации чужака, смыться из офиса на виду у всех сотрудников и очутиться на окраине города с простреленной грудью. Я просто хочу, чтобы ты помнил, ты сотрудник солидного детективного агентства, а не бесприютная, кочевая собака, коих бегает несметное число по городу; я не буду тебя укорять ни в чём, а только в том, что глупость не только людям обходится по самой высокой цене. Глупость и жадность, как говорил Володя Шарапов…
Ксения легонько потрепала голову Ника.
— Ты помнишь, кто такой Шарапов? Не помнишь? А я ведь тебе рассказывала однажды… Ладно, спи. Набирайся сил. Ты мне нужен. У нас столько дел… Когда же, наконец, наступит та великая эра милосердия, которая всех спасёт? Что-то не видно конца. Все, как с цепи сорвались, живут как перед последним днём Помпеи: ухватить, обидеть, обмануть, убить… Глаголов не хватит перечислить человеческие несметные низменные желания. Как будто на всех людей одновременно наложили проклятие… Эх, собраться бы всем в одну великую кучу и покаяться, пока не поздно…
Ксения опустила жалюзи, чтобы утреннее раннее солнце не побеспокоило чуткий сон Ника, села в глубокое, старинное кресло и предалась воспоминаниям трёхгодичной давности:
…В тот вечер она вышла от своей студенческой подруги, Нинки Дубовской подавленной — в жизни Ксении не было такого порядка и комфорта, каким Нинка себя окружила. Затем Ксения долго смеялась над взявшей её на мгновение в оборот завистью:
— Что это я? Вроде как завидую её свежему, крутому ремонту, очередному молодому фавориту, заграничным, неимоверным шмоткам? Но ведь это всё чушь! Завидовать можно здоровью, молодости, красоте и то белой завистью…
— Да нет, я счастливая. Вот мы с Нинкой один институт окончили. Моя мечта сбылась, я занимаюсь любимым делом, имею своё частное сыскное агентство, помогаю людям и хорошо зарабатываю. А Нинка, как объевшаяся кошка, целыми днями лежит на диване с пультом в руке и только успевает нажимать на кнопочки. Сейчас её не вытащишь на улицу в хорошую погоду, не то, что раньше.
Это она, Нинка, была первой зачинщицей во всех студенческих походах и вылазках. Её не пугали ни дождь, ни мороз, ни вьюга…Тёмной ночью она бегала по однокашникам, чтобы никто из них не проспал, а ранним утром сонные и счастливые с рюкзаками за спиной, они все двинулись в путь…
Эти мысли Ксении прервал тогда телефонный звонок, когда она уже открывала свою входную дверь. Ксения рванула к телефону. В коридоре в старой сумке стояли пустые бутылки, через которые она «перелетела», зацепившись ногой за ручку, протащив сумку по всей прихожей. Грохот разбитых бутылок заглушил и звон телефона, и её собственный крик. Плюхнувшись в кресло, Ксения стала тереть ушибленную коленку. Отдышавшись, она собрала осколки разбитых бутылок обратно в сумку и поставила ту в угол.
— Завтра утром вынесу, — подумала Ксения, но, вспомнив Нинкин порядок, она всё-таки решила вынести мусор и решительно нажала кнопку лифта. Тот не работал. Люди возили мебель – это надолго. Ксения потащила тяжеленную сумку вниз. Вниз — не вверх. Мусорный бак был полон. Ксения поставила сумку сверху и собралась уже уходить, как вдруг услышала слабый писк.
— Бог мой! Ребёнок! — В первую минуту Ксения в испуге отшатнулась от бака, но опомнилась и стала лихорадочно выбрасывать верхние пакеты. Теперь она уже отчётливо услышала жалобное повизгивание. Её рука нащупала мягкий комочек и она, разорвав пакет, увидела внутри чёрную несчастную мордочку. Писк был еле слышный, видимо, силы уже покидали маленькое, беспомощное тельце, но оно ещё жило, было тёплым. Ксения прижала комочек к себе и помчалась домой. Она не знала, как обращаться с такими миниатюрными созданиями, но чувствовала, что главное сейчас — согреть крохотное существо. Ксения завернула щеночка в махровое полотенце и уложила в кровать.
— Надо напоить его тёпленьким, — подумала Ксения, — и дала ему из пипетки тёплого молочка. Через некоторое время комочек затих. Хозяйка в испуге поднесла к его носику зеркальце, — оно запотело.
— Живой, — радостно констатировала она.
Кения знала, что найдёныш, к счастью. И не имело значения, чьё это дитя — человеческое или братьев наших меньших… Сначала она радовалась, но вскоре в её сознании запаниковала мысль:
— Что она будет с ним делать, если и дома-то не бывает?
И тут же себя успокоила:
— Ладно, отогреется, поправится, чуть-чуть подрастёт, отдам его в хорошие руки… А пока пусть поживёт у моей мамы Дины, — на её домашнем молочке и вкусных пирожках он пойдёт как с воды…
Она осторожно легла рядом с комочком и тотчас же уснула. Ей снилась большая чёрная собака, которая смотрела на неё и… улыбалась…
…Прошло время. Пёсик подрос. Ксения так к нему привязалась, что сама мысль — отдать его кому-то была для неё невыносимой. Однажды к ней зашла соседка и с порога — в карьер:
— Милая, я забираю твоего найдёныша, как ты хотела. Да ты не волнуйся, люди хорошие, добрые забирают его к себе…
— НИКогда! — закричала Ксения. Пёсик, как будто предчувствуя беду, впервые громко залаял.
— НИКогда! — повторила уже тихо Ксения. — И вдруг её осенило:
— Ура! Тебя зовут НИКогда, сокращённо НИК! Хватит ходить в безымянных.
Хозяйка со всей силы прижала Ника к себе и соседка, не выдержав, засмеялась. Когда она ушла, Ксения опустила щеночка на пол и обратилась ласково и нежно:
— Ник, хороший, благородный Ник, идём гулять. Будем знакомиться с обстановкой. Ты ведь не против маленького познавательного путешествия, я надеюсь?
Они тогда впервые вышли на улицу как родные: красивая, тонкая, элегантная девушка и рядом с ней совсем ещё юный, но полный достоинства к себе, пёс…
Ксения и Ник, перешли дорогу, и зашли в парк. Многоцветные осенние листья густым ковром покрыли землю. С тех пор как городские власти запретили жечь костры из листьев, сначала их собирали граблями в огромные кучи, а затем грузили на машины и увозили на свалку за город, где всё-таки сжигали. Но это было вначале. Теперь листья никто не убирал, иногда их всё же сгребали в кучи, но через некоторое время листья разгребались заигравшимися животными или же их разносило ветром. Облюбовав, одну такую кучу, Ник радостно завизжал и принялся кувыркаться, пока не зарылся в листья, по самую шею. Радость охватила и Ксению. Она позвала Ника и они стали бегать, как угорелые по парку. Ксения, как всегда была на высоченных каблуках и поэтому она и юный пёс Ник устали почти одновременно.
— Надо купить кроссовки и спортивную одежду, — подумала Ксения. Моя жизнь теперь принадлежит не только мне одной…
Надежда Бойер
*Продолжение следует. Второй рассказ называется: «Ксения»,
третий — «Золотая Нинка»...