Фаину Дмитрий Станиставович любил, кормил, поил, одевал, по-всякому баловал.
Но был у Дмитрия один минус. Точнее два. Он так уставал на работе, что редко мог довести в постели Фаину до полного изнеможения, вдобавок был очень ревнив. Простив ей прежние прегрешения он категорически не допускал новых.
Впрочем, Фая, помня лечебный эффект розог, старалась не нарываться.
Однажды летом Фаина собиралась на день рождения к подруге и долго вертелась перед зеркалом, примеряя новое платье с глубокими вырезами спереди и сзади. Лифчик решила не надевать. Дмитрий Станиставович одобрил и оплатил обновку, но не мог составить ей компании, был занят на работе. Он нежно поцеловал ее и строго сказал: “Чтоб в одиннадцать была дома! Иначе… ну в общем ты меня знаешь!” Фаина по опыту знала, что у супруга рука тяжелая.
На вечеринке все было просто замечательно. Выпивка, закуска, шикарный торт из “Метрополя”, кстати подарок Фаининого Дмитрия , украшал стол. Время летело незаметно, на часы она не смотрела: Фаину больше заинтересовали не угощение и не сплетни подружек, а Костя, молодой человек, служивший менеджером у Дмитрия Станиславовича, оказавшийся на девичнике. Танцевал он только с ней, и все старался незаметно прикоснуться к обнаженной загорелой Фаининой руке. Когда Катя, виновница торжества напилась и накурилась травки в честь дня рождения до одури, а на столе не осталось закусок, то она устроила стрип-танец на столе. К ней присоединились две ее подружки, Фаина тоже хотела присоединиться, но попытавшись встать почувствовала как пол уходит из под ног. Она осталась сидеть. Он сидел с ней рядом, смотрел стриптиз и нежно поглаживал Фаинину коленку.
– Настоявший стрип-денс! Как жаль, что я слегка перебрала! – Фаина сама взяла его руку и тихонько сжала.
От предвкушения греха, за который могла быть очень суровая кара, у сладко сжалось сердце и по спине побежали мурашки.
– А ты красивая! –Костяувидел, как упругая грудь приподнялась и чуть не выскочила из слишком открытого выреза, и сглотнул слюну набежавшую в рот от столь аппетитного зрелища. Тут Фаина случайно посмотрела на часы, висящие на стене позади обнаженных извивающихся тел.
А когда посмотрела, оказалось, что уже половина двенадцатого. “Мама родная, опоздала!” – Фаина пошатываясь пошла к выходу. Костя вызвался проводить до дома и потом обязательно вернуться.
Сладкая парочка шла по улице, попытки остановить какую-нибудь машину не увенчались успехом. Фаина опиралась на руку кавалера, чтобы не упасть с длинных каблуков, потом плюнула, сняла туфли и пошла босиком. Прохладный ночной воздух слегка освежил их. Костя остановился, нежно обнял ее и стал целовать ее в лицо, шею… Когда он поцеловал глубоко в вырез платья, Фаина тихонько сказала, что у нее строгий и ревнивый Дмитрий Станиставович, а Костясказал, что у него с собой усатый импортный презерватив.
Он соскользнул губами в заветную ложбинку между грудей, а его руки скользнули под подол платья. По телу Фаини прошла сладкая судорога. Ей вдруг, ни с того ни сего захотелось попробовать молодого человека в импортном усатом снаряжении. Они зашли в первую попавшуюся парадную и поднялись на второй этаж. В парадной пахло мочой, табачным дымом и кошками. Этот запах их ничуть не смутил. Окружающая обстановка соответствовала запахам: об подоконник явно тушили сигареты, а о потолок – спички. Костя наклонил ее над подоконником, завернул вверх платье, спустил трусики, а сам расстегнул брюки. Фаина развернулась и сама надела импортное усатое средство гигиены. Дальше все было как во сне. Он мягко и одновременно сильно вошел в нее, облапив ее за попу. Фаине стало так сладко, как никогда до этого. Ей впервые приходилось заниматься этим на лестнице, да еще под страхом наказания со стороны сожителя.
Гулкое лестничное эхо повторяло ее стоны. Алкоголь лишил их обоих остатков благоразумия и они не прекратили своего занятия даже тогда. Когда в парадную вошел припозднившийся жилец. Правда, он им тоже не помешал. Но одного раза ей показалось мало. Как только он вышел из нее, она сама стала перед ним на колени, чтобы помочь ему снова прийти в боевое положение. Когда все кончилось, трусики остались у Саши в качестве трофея. Домой она пришла только в первом часу ночи.
– Где ты была? – Спросил Дмитрий Станиставович, сразу заметив беспорядок в одежде. – Я тебе что говорил? Такая-сякая. Где ты была? Еще раз спрашиваю. С этими словами он потащил из брюк ремень.
– Я… я… меня изнасиловали… – Залепетала Фаина. – Я шла домой. А он напал, связал мне руки моими же чулками, и в парадной… Из глаз Фаини потекли слезы.
Чулки, собираясь на день рождения, она не надевала, но Дмитрий Станиставович был слишком зол, чтобы это заметить.
– Как? – продолжил он допрос.
– По всякому! – Фаина завыла. Села на пол и прикрыла голову руками. Больше всего в этот момент ей захотелось провалиться под землю.
– Все это подробно расскажешь в милиции! – строго сказал он, поднял ее с пола и потащил в отделение, даже не дав привести себя в порядок.
Давно в кабинете Олега Сугроюбова, старого знакомого Дмитрия Станиславовича еще по тем временам, когда тот работал в морге и участвовал в поимке крысы, следователя не проливалось столько слез. Следователю прокуратуры Фаина наплела три короба про насильника. Сообщила какие-то приметы и сказала, что она видела, как из его брюк упал авиабилет. Скорее всего он собирался улететь из города. Целую неделю следователь проверял в аэропорту списки пассажиров, подходящих по возрасту и приметам. Работа не прошла даром. Было выявлено два опасных преступника, один из них насильник, давно числившийся в розыске. Но к Фаине они никакого отношения не имели. Следователь Олег Сугробов понял, что его элементарно обманули.
Следователь вызвал по повестке Фаину на допрос и сразу же рассказал, по какой статье он возбудит против нее дело за дачу заведомо ложных показаний и за введение в заблуждение следствия. Для дополнительного устрашения он стал заполнять бланк о взятии Фаини под стражу. Фаина расплакалась так, что потекла патентованная импортная водостойкая тушь для ресниц, но разжалобить следователя слезами было невозможно. Сказав обычную фразу о чистосердечном признании, следователь велел рассказать всю правду. Фаина, вытирая слезы поведала, как наставила своему Дмитрий Станиставовичу рога, а чтобы спастись от суровой расправы, наплела ему и следователю про насильника. Разумеется, все приметы, так же как и сам насильник, вымышленные.
Напугав еще раз Фаину, чтоб в другой раз неповадно было врать, следователь закрыл дело. Дмитрий Станиставович сидел в коридоре. Он уже знал, что дело закрыто и что было на самом деле и решил строго наказать беспутную супругу.
“Выгонит или не выгонит? – думал Фаина, с замироание сердца стоя на трамвайной остановке, ощущая, как горяций июльский ветерок, стремясь обтянуть ее фигуру еще плотнее, еще откровеннее, подергивает ткань легкого платья, под которым ничего, кроме меня, нет.
“Мой Дмитрий , потребовал от меня, чтобы я надела в прокуратуру именно это платье! А ведь именно в нем я попробовала впервые от него ремня. Неужели простит? А может, выгонит? Он захотел от меня именно такого наряда, может видеть, что пожелание его исполнено.
– Ты на меня больше не сердишься? – Фаина рассказывала напропалую какие-то, как ей казалось, смешные истории из школьной жизни, надеясь полюбоваться, как чуть дрогнут, изгибаясь кверху, уголки красивых губ, которым при исполнении не особенно часто дозволяется улыбка. Боюсь, те смешные истории звучали довольно бессвязно, особенно в момент практической проверки исполнения почтового распоряжения, имевшей место прямо в трамвае…
Кстати, сама ведь и предложила влезть в трамвай, не довезший нас до цели и высадивший напротив парка.
– Воспользуемся ситуацией, – решитл Дмитрий Станиставович, и подошел к огромному кусту красного терна.
– А, может, не стоит? – Фаина посмотрела на длинные ровные прутья темно-красного цвета и по ее спине поползли мурашки.
– Вообще-то это не розга, – успокоил он ее, вручая несколько свежесломленных веток. – Это тебе букет! Как говориться. Что заслужила!
“Высекут!” – Фаина семенила (как и положено почтительной собственности, на полшажка позади Повелителя).
Свой букет она донесла до подъезда, обрывая на ходу листья с тонкой пахнущей приятно-горьковато веточки.
– Для себя стараешься!
– Проси, – еще раз предлагает Дмитрий Станиставович, разрывая сгустившуюся до давящей плотности тишину.
Фаина молчала. Сейчас она поняла, что решается ее судьба. Или порка и домой, к вечно пьяным родителям или порка и прощение.
– Делать легче, чем говорить…
Ступеньки вверх. И платье (под которым ничего, кроме…) вверх.
– У тебя осталось пять секунд, чтобы попросить прощения и лечь на диван.
– Прости меня! Накажи как хочешь! – Фаина сняла трусы и легла животом вниз. – Пожалуйста, … выпори меня!
Дмитрий Станиставович не торопился, с спокойно коснулся круглой попки кончиком прута.
– Сорок ударов! – Строго сказал он. – Будешь сама. Собьешься, начну сначала.
“Не выгонит!” – Поняла она.
– Один!
“Не пожалеет! – поняла она, подпрыгнув на диване. – Казалось, что удар рассек ее пополам. ”
Дмитрий Станиставович позволил ей отдышаться и в воздухе снова раздался противный свист.
– Спасибо! – Выдавила из себя Фаина, когда все кончилось.
– Вот и славно! Прощаю! Ради наших с тобой детей прощаю!
Но смотри, чтобы это у меня было в последний раз!
А с предателем Константином я сам разберусь! без помощи "папы"