Предыдущее произведение http://www.proza.ru/2014/10/04/1393
Выдержка из интервью с Гонщиком. Вопрос: - Скажите, а зрители помогают или наоборот?
Зрители, конечно же, толпятся именно на аварийно-опасных отрезках трассы…Это очень взаимосвязанная вещь. Место, где появляются зрители, автоматически становится аварийно-опасным, потому что практически любому водителю свойственно на людях выкабениваться. Ни к чему хорошему это, как правило, не приводит… Это как в детстве ты говорил: "Мама, посмотри, я уже 10 раз отжимаюсь от пола!" И когда добивался внимания, с ужасом обнаруживал, что на четвертый раз ты упал и подняться, почему-то не можешь. Хотя до этого не на людях спокойно мог сделать это раз 15. Зритель невольно провоцирует неопытных водителей, которые не понимают, что быстрая езда некрасивой - не бывает! Если ты просто проехал очень быстро, зритель это оценит. Но когда ты этого не понимаешь, тебе кажется, что нужно перед толпой проехать жопой вперед в красивом скольжении, плавно перетекающем в неуправляемый занос. Так я однажды чуть не погиб на Северной петле в очень людном месте, которое называется Шпрюнгхугель, "Прыжковый холм". Чудом остался на дороге. Как там прыгала Формула 1, куда приземлялась и как ехала дальше - даже не представляю.
Перед городской гонкой Валерка не мог уснуть. Проворочался всё ночь, а сна ни в одном глазу.
- Странно – думал он – почему я так не мандражировал перед первой и второй гонками на ралли?
- Не ври хоть сам себе – отвечал ему внутренний голос - там ты ехал полным чайником, а здесь у тебя что-то получается и ты это чувствуешь. По этому и мандраж.
Но чуда не случилось. Перевернуться ему не удалось, но и финишировал пятым, оставив сзади ребят, занимающихся не один год. Причину выяснил ещё во время гонки.
Он не умел и не понимал как можно в повороте обогнать. Он видел как обгоняет Роженко, Петрик, вроде бы ничего сложного и всё понятно, но у самого ничего не получалось. Только терял время и позицию. Возможно если бы не попытки обгона, то финиш был бы более впечатляющим, но для него самого занятое им место не играло большой роли. Как говорится, его больше волновал процесс, а не результат.
За три недели перед поездкой в Харьков объявился Паша. Валерка обрадовался ему и удивился. А как же свой спортивный автомобиль? И тут до него дошло. Прошло уже больше года, а Паша ни на каких гонках не засветился. Что произошло? Банальная вещь. Его просто надули и кормят завтраками по сей день. Т.е. никакой машины у него нет, но вот завтра, ну в крайнем случае послезавтра она должна быть. И так уже больше года.
- Чего же ты нигде не объявился? И на похоронах Вовки я тебя не видел.
- На похоронах я был – ответил Паша – просто в этой толпе найти кого-то попробуй.
- Ну, хотя бы позвонил.
- Ага! И давно у тебя телефон? Я что, номер знаю? А даже если б и знал, то что? Где-то с пол года я надеялся, вот-вот. Не завтра, так послезавтра. Потом плюнул на всё и послал всех. Ну, ты знаешь как это происходит. Но не смотря на это, всё равно обещают. Чёрт его знает, а вдруг! Надежда умирает последней. Ладно. Хватит обо мне. Сам-то как?
- Да так. С переменным успехом. Слушай! Поехали со мной в Харьков на ипподром. У меня нет механика. Правда Боря не говорил, что он мне положен, но за спрос денег не берут. Пошли, спросим?
С приходом Паши стало веселей. Зима не самое лучшее время копаться в моторе в не отапливаемом боксе. А с мотором что-то нужно было делать и Валерка уже точно знал что и как. Мотор капризничал, не хотел, сначала заводится, потом… В общем, много чего было потом.
Перед гонкой всегда не хватает последних дней, часов, минут. Не стала исключением и эта. Выехали в ночь с четверга на пятницу. Как говорится, в собачий голос. Пятьсот километров по голому льду до Харькова, перед этим с утра провозившись с недоделками. В пятницу до тринадцати ноль ноль, должна быть заявлена последняя машина. Все приехавшие после, автоматически превращаются в зрителей.
Валерка усадил Пашу за руль и решил немного поспать, совсем забыв, что тот за рулём спортивного автомобиля, страха не знает, превращаясь в гонщика всех времён и народов. Паша быстренько напомнил, не успев выехать из города, за что с позором и воплями был изгнан из-за руля.
Скажите уважаемый Читатель, Вы верите в сверхъестественное? До этой поездки Валерка не верил. Потом, вспоминая, что же случилось, не мог найти этому логического объяснения. Ехали долго и рутинно со скоростью, где сто двадцать, где сто сорок километров в час, и где-то уже часа в три ночи, когда самый сон, внезапно, без всяких на то причин, Валерка начал экстренно тормозить всеми доступными методами.
На льду при такой скорости нужна очень большая дистанция для остановки. Машина взбесилась и всё норовила развернуться, то в одну, то в другую сторону. Пока выворота руля хватало, что бы вернуть её на дорогу, но Валерка знал, ещё один раз и всё. Развернёт, понесёт, и ничего не сделаешь. Уже было видно, что случилось. Впереди дорогу перекрывал грузовик, которого развернуло на льду. Валерка мысленно обматерил себя
– Идиот!!! Чему тебя учили!!!?
и дал полный газ. Машина ещё немножечко подумала, а потом послушно выровнялась. Он почувствовал, не понятно, каким чутьём, что перед капотом у грузовика есть место, где можно просочиться. Они и просочились, подняв тучу снежной пыли и пролетев буквально в притирку между бампером грузовика и снежным завалом.
Паша так и не проснулся, а Валерку, буквально трясло, почти до Харькова. Почему он начал тормозить? Он не знал. Видеть ночью развёрнутый грузовик так далеко, он не мог. Так почему? Нет ответа.
В Харьков въехали в десять утра. Пока нашли ипподром, было уже одиннадцать. Боря орал как раненый слон. Слышно его должно было быть в Киеве. Оказалось, сразу же после окончания регистрации начинается официальная тренировка. Без прохождения её на старт не допускают.
- Дел куча – подумал Валерка – четыре круга, а крику на двадцать.
Откатав тренировку, буквально с колёс они, уже вечером, поселились в гостиницу и упали спать. В субботу были контрольные заезды на время. По этим результатам определялось место на старте.
Ипподром в Харькове не такой, к какому привыкли киевляне. Он уже и меньше, повороты не спланированы, а плоские, нет снежных брустверов, куда можно упереться крылом, прямики короткие. Это совсем другая трасса и место на старте могло стать определяющим.
Утром случились две неприятности. Они проспали, и ударил мороз в тридцать два градуса. Когда выскочили из гостиницы – все уже уехали, а машина не хотела заводиться. Не мудрено. На таком морозе при стареньком аккумуляторе. Решили его окончательно не добивать, а пришла «умная мысль», подогреть картер двигателя горящим бензином, который слили из канистры в ведро. Сказано – сделано.
Еле зажгли бензин и подсунули под движок. Через некоторое время послышалось гудение, и столб пламени из ведра начал лизать мотор. Они быстро сообразили, в чём дело. Горит ведь не бензин, а его пары. Пока он был холодным, огонёк еле тлел, и дело шло, как и было задумано, но потом когда это всё прогрелось… Валерка нырнул под машину и осторожно вытащил пылающее, раскалённое ведро, пожертвовав своими отпечатками пальцев.
Ведь, не дай Бог перевернётся – сгорит всё. Паша в это время принёс одеяло из машины и плотно накрыл им ведро. Погасили. На одеяле остался чёрный отпечаток в виде солнечного затмения. Паша обещал повесить его дома на стенку, как памятник глупости. Хорошо - никто не видел. Пока мотор не остыл, попытались его завести. Завёлся. Ура!
Приехали на ипподром. Заезды в самом разгаре. Перед Валеркиной очередью ещё три заезда. Время есть осмотреться. Ещё на тренировке он заметил, что здесь нужно ехать совсем по-другому. Не так, как тренировались дома.
Здесь он её кидал с прямика в поворот, где она плыла, напоминая просто пущенный по льду чемодан, не реагируя на руль, газ или тормоз до тех пор, пока задние колёса не касались кромки снега на внешнем радиусе поворота. Там уже можно было как-то ей управлять с помощью руля и газа. Сложность состояла в том, что бы к внешней кромке она подплыла под определённым углом.
Когда вывесили результаты, у Валерки было четвёртое время. Он был первым из киевлян. Даже Петрик не попал в отборочное время и сидел в запасе. Роженко же был шестым. Этот «пузан», как Валерка его про себя окрестил, нравился ему всё больше и больше. Он перестал задираться, когда что-то рассказывал, все падали от хохота. Был очень злой на язык. Не дай Бог, к нему попасть и имел довольно оригинальное чувство юмора. На грани фола. Он был на год младше Валерки и внешне чем-то напоминал Николая Расторгуева, солиста группы «Любэ».
Снег начал идти незаметно. С вечера пошел какой-то не серьезный, но ближе к ночи набрал силу и темп. Утром всё было им завалено по уши. Старт задержали, т.к. надо было расчистить ипподром. Появились снежные брустверы, как в Киеве. Харьковчане повесили носы, а киевляне повеселели.
Гонка состояла, для участников, из четырёх заездов по четыре круга, где каждый должен встретиться с каждым. Валерка, точно также как и на киевском ипподроме, повторил свои ошибки, один раз попытавшись обогнать, очутился на боку, на бруствере, откуда его стащили зрители.
Второй раз, опять же из-за желания обогнать, потерял позицию, т.к. машина завертелась, и пока он её ловил все уже уехали так далеко, что не догнать. Результат – шестое место из восьми возможных. Зато Володя Роженко оказался серебряным призёром. Позвав Валерку к себе в номер, он достал бутылку и сказал
- Копачевский, я тебе обязан своим вторым местом. Я уже занимаюсь этим семь лет, а вот второе место в Украине на ипподроме занял первый раз. И где? В Харькове! Ты, наверное, не знаешь, но харьковский ипподром считается самым коварным. Здесь всегда в призах харьковчане.
- Стоп! Стоп! Стоп! Во-первых, почему ты мне чем-то обязан? – Валерка ничего не понимал.
- А когда мы с тобой в одном заезде были, ты пытался меня обогнать. Помнишь? – он улыбнулся – Пока ты крутился, пока тебя все объезжали, я остался без конкурентов. Ну, и в том заезде, когда ты на бруствер лёг. Ты подвинул моего основного конкурента. Он шел сразу за тобой. Я понимаю, что это не специально, но я тебе, вроде как обязан. Если б не твои пируэты, ещё не известно как бы карта легла. Ну что, замочим мою медаль?
И они замочили. Пришел в себя он в машине. Паша сидел за рулем, и они ехали домой. Все события этому предшествующие, как-то выпали из памяти. Уже то, что Паша спокойно ехал и не изображал из себя гонщика, было хорошо. Плохо было с головой и общим состоянием, но это можно пережить.
Спустя две недели, позвонил Роженко. После той грандиозной пьянки Валерка стал по-другому к нему относиться. Не друг, но приятель, если так можно о нём сказать.
- Ну что, ты подумал? – спросил он
- О чём? – не понял Валерка
- Так. С тобой всё ясно. Ты что, ничего не помнишь, о чём мы говорили? – в его голосе прозвучало раздражение
- Скажем так, начало я помню, но после второй, не рюмки конечно, уже как-то всё смутно. Короче, Вова, ты можешь озвучить это ещё раз. Если, конечно не требуется обязательной встречи.
- Если коротко, я предлагал тебе пойти ко мне штурманом. Ты обещал подумать. Причины, по каким я не хочу больше ездить с Борщём, я тебе тогда рассказывал и по телефону коротко не объяснить.
- Чёрт! Вовка! Прости засранца пьяного. Дай мне ещё два дня.
- Лады – и он повесил трубку.
- Зачем я попросил два дня?» - думал Валерка – Как-то очень своевременно поступило предложение. Я ведь хотел что-то менять, у кого-то учиться. Вот и шанс. Машину у меня никто не забирает. Я никому ничем не обязан. Почему бы нет?
И он позвонил Вовке, не дожидаясь двух дней. Договорились встретиться и обсудить уже на трезвую голову, что и как.
- Копачевский, предупреждаю сразу – решительно начал Роженко - Я штымп ещё тот. Жуткий характер, поганый язык. Всё знаю – ничего с этим сделать не могу. Я такой – какой есть. Но есть и хорошие стороны. Какие – найдёшь сам. Люди говорят, что есть .
- Какие люди? Твоя мама и жена? Ладно. Не пугай. Это не жизнь в подводной лодке или на острове. Не сработаемся - разбежимся. Машина у меня есть, так что яйца тебе на повороте заносить не буду – попытался сразу поставить все точки над i Валерка, вспомнив с содроганием поездку с Чилентано.
- Хорошо. Теперь финансы. Экипаж делит всё пополам. Механик не вносит ни копейки.
- Справедливо. Согласен. Чья машина боевая решать тебе. Ты водитель.
- Я бы остался на своей. Я к ней привык, не смотря, что она старушка. И лонжероны на ней родные, не рихтованные.
- Договорились. Значит моя становится техничкой. Ты тут что-то сказал про механика. Он есть?
- Да. Потом познакомлю.
- А почему ты его штурманом не берёшь?
- Кого?! Душмана!? – и он расхохотался так, что стал, виден желудок. – Ты с ним просто ещё не знаком, иначе не стал бы задавать такие вопросы.
Продолжение http://www.proza.ru/2014/10/05/160