Всегда старался не говорить ничего о покойниках, и давно умерших ни с кем, но тут бес меня попутал очень некстати. Вздумали с братом установить памятник матери сами. Лучше бы-то нанять установку и не думать, но кладбище наше деревенское находится за рекой и машиной к нему не подъехать, а от подвесного моста до места больше километра .
Погрузили на тачку гранит, цемента полмешка, доски для опалубки, лопату, лом, даже ведро песка взяли, а еще и воду надо. Брат говорит, что ни одной лужи нет вокруг, даже в болоте не найдешь капли. Я и подумал себе, лето засушливое, но могли бы поближе к реке, хотя бы: "Надо же на каком месте кладбище сделали, покойникам даже попить негде". Брату я не стал говорить эту свою остроумную находку, но припомнил, чтобы где-то высказаться.
Едем мы уже по той стороне, везем поочередно свой груз, а то и вдвоем, один за веревку, другой за ручки, видим Леху, который налаживает картофелекопалку. Остановились, поздоровались, разговариваем. Ну и конечно же жалобы на сушь, что нет воды у кладбища. Леха сказал, что все болото сухое, я и ляпни: Покойникам попить негде. Смотрю, Леху как будто немножко перекосило, во всяком случае, он, обычно такой улыбчивый и склонный к шуткам, не улыбнулся. Обмолвились еще немножко, да мы и поехали, а уже на месте я и сообразил, какую глупость сморозил.
Леха моложе меня лет на десять. После армии вернулся в деревню, потом скоро женился на Жанне, да так и остался там. Родили они трех сыновей, растили крепкими и здоровыми, но год назад их младший Васька попал под электричество в бане и погиб. Такой хороший парнишка был, и ловкий и обходительный, и вот на семнадцатом году отвезли останки на это кладбище.
Ну и Леха очень сильно страдает, так, что больно смотреть даже на него. Кажется, даже жена его легче переносит, чем он. Хотя и вижу его я редко, но когда он идет по мосту, то фигура его словно выдает скорбь великую. Прямо так бы и сказал: Леха, прекращай, но если бы был случай, а то же просто так не скажешь. Но, вот сказал...
И теперь я кусаю локти, и поражаюсь своему цинизму и черствости. У меня даже слабое оправдание по этому поводу возникло. Думаю: "А может быть и ладно, что так вышло и сказалось.Возможно, Леха и поймет, что не надо убиваться так сильно, как бы не было велико горе. Сын умер, его не воротишь, но мало ли у людей бывает потерь? Сплошь и рядом родители хоронят детей, но что поделаешь, не вешаться же самим. К тому же есть еще двое, оба женаты, у одного уже дочка родилась. Жизнь продолжается, ну а Васька его, может быть и в самом деле в лучший мир попал, ведь наш-то вон какой жестокий".
Но, все-таки, большую дурь и бестактность допустил я и, зацепил Леху больно, а вдруг, эта боль ему принесет облегчение. Вспомнил, как находясь на службе в армии, нажил я фурункул на самом копчике. В санчасть идти стеснялся, там, вроде бы среди персонала молодая особа имелась, но в течении нескольких дней я страдал неслабо. Главное, что оно не видно, а болит, хоть на стену лезь. И вот, как-то иду по казарме, и чувствую, что осанки у меня никакой. Замечаю, как догоняет меня Толик Бондаренко, и говорит: " Ну что, Вовик", и при этом роняет свою ручищу мне на пояс. Точнее, ниже пояса, прямо на больное место.
Я едва на ногах устоял от боли. Не знаю, что подумал приятель, но я не ответил ему ничего, и он пошел дальше.
Однако, я ощутил как увлажнилось окончание моей спины, и я подумал:" кажется, это конец". Так и вышло, даже не пришлось идти к эскулапам, все тут же зажило.