Три розы. новогодняя мистика
Было еще темно, Он вышел из дома. За все годы семейной жизни он впервые уходил из дома первого января в такую рань. Ветер кидал в лицо мокрый снег . Нахлобучив шапку, натянул капюшон, сунул руки в карманы и неуверенными шагами побрел в сумрак просыпающегося города.
Он шел, цепляясь ботинками за снежные бугорочки булыжной мостовой, скользя на запорошенных снегом трамвайных рельсах. Справа от него из парка доносилась музыка, изредка слышались хлопки петард, а в небе рассыпались разноцветные кусты фейерверка. Впереди он увидел девушку. Она шла по широким плитам каменного парапета парка, осторожно ступая туфельками на высоком каблуке, и на манер канатоходца балансировала широко раскинутыми руками. В одной руке она держала сумочку с длинным ремешком. Белая шапочка лихо сползла на затылок, несколько прядей волос выбились на лоб. На шее болтался белый шарфик, из-под распахнутого пальто торчали стройные ножки.
Она покачнулась, оглянувшись на него, и он подал ей руку. Неуклюжим движением попал рукой ей под платье и ощутил прохладные, пушистые волосики на ее лобке. Девушка хихикнула. Он испуганно отдернул руку. Она вновь покачнулась, потеряв равновесие, и он снова протянул ей руку. Ухватившись мокрой варежкой за его руку она ловко спрыгнула вниз, обхватила его руками за шею и нежно поцеловала в губы.
От растерянности он спросил: «Тебя как зовут-то?»
- Клава - ответила она, отступая от него на полшага.
- А меня Слава - промямлил он.
- Клава , Слава , Клава , Слава – затараторила она, засмеялась и, вновь дотянувшись до него, поцеловала в мокрые, холодные губы.
Обняв ее за плечо он прижал ее к себе. Другой рукой, опять, неловким движением попал ей в вырез платья. Она снова хихикнула. В своей ладони он ощутил приятное тепло ее девичьей прелести.
В обнимку они пошли по трамвайным путям к остановке, повторяя зарифмованные имена. Снег все моросил. У киоска на трамвайной остановке они остановились.
- Хорошо бы выпить, хотя бы пива - пробормотал он, достал из кармана пригоршню мелочи и дрожащей то ли с похмелья, то ли от холода, рукой начал пересчитывать деньги. Она порылась в сумочке и потянув его за рукав, молча положила несколько монет на его ладонь.
Купили пиво в банках. Под крышей остановки было уютней и светлее. Клава стала рассказывать что-то про свою компанию, что –то про надоевшие , пьяные лица, про своего парня, который пытался ее изнасиловать и, как она убежала от него. А он пил пиво, курил и разглядывал ее, смутно понимая, о чем она говорит. Каштановые, почти рыжие волосы совсем вылезли из-под шапочки, обрамляя круглое личико. Стало совсем светло. Он разглядел голубые глаза, слегка вздернутый носик и пухленькие губки. Ей было лет девятнадцать – двадцать. «Молодая , вот бы сыну такую жену!» - подумал он. Вдруг она запела, нет, она не пела, она мурлыкала, растягивая слова:
- А снег идет, а снег идет, и все вокруг чего-то ждет.
- Спасибо – любуясь ею, прошептал он.
- И тебе спасибо, Слава, что ты есть теперь у Клавы, – неожиданно прервав песню, прокричала она и засмеялась.
Резко поставив банку из-под пива на скамейку, она обняла его, прижалась всем телом к его мокрой куртке .. От нее пахло до боли знакомыми духами и пивом. У него на губах , еще сохранился приятный, сладковатый вкус губной помады от прошлого поцелуя. Он тоже допил пиво, и они, обнявшись, пошли по сонному городу.
В надежде встретить кого-нибудь из знакомых, он повел ее к рынку. Посетителей в это время было мало, такая рань. Вдруг он увидел родные, радостно-растерянные глаза. «Жена!» – мелькнуло в голове. Он склонил голову и шепнул Клаве: «Разбежались!»
Клавдия с обидой взглянула на него снизу вверх и растворилась в рыночной круговерти. А он, не оборачиваясь, шел по рынку, спиной чувствуя взгляд жены. Какое-то тоскливое чувство вины обуяло его, ему стало жалко ее, и он хотел было остановиться. Но неведомая сила толкала его вперед, и он ускорил шаг.
Пропетляв по торговым рядам, бросился бежать. Пробежав мимо цветочников, лавируя между редкими покупателями, резко остановился у выхода из рынка, поправил шапку, натянул съехавший капюшон и спокойно пошел по улице.
- Цветы продают? – спросил его выскочивший из автобуса мужик с непокрытой головой, в очках и длинном, черном пальто.
- Полно - выдохнул он. Мужик прошел было мимо, но вернулся.
- Пиво будешь?
- Буду !
«Очкарик» купил пива в киоске . Пили пиво и молчали. Незнакомец, допив пиво, поставил пустую бутылку на землю, возле урны, махнул рукой и шаркая каблуками по тротуару, засеменил к рынку, на ходу протирая очки от мокрого снега.
Он остался один. От вновь нахлынувшего на него чувства какой-то вины перед женой и злости на себя, он кинул пустую бутылку, и она со звоном заскользила по снегу. Нехотя вернулся к рынку. Сквозь решетку забора он всматривался в лица людей, в надежде увидеть жену или хотя бы Клаву. Долго ходил вдоль забора, а потом грустно поплелся к остановке трамвая.
На конечной остановке стоял трамвай, водитель дремал, уронив голову на руки, лежавшие на рычаге управления. На лавочке сидел давешний «очкарик» и курил. У него в руке был букет из семи красных роз. Докурив сигарету, незнакомец хлопнул его по плечу: «Пошли!»
Пересекли улицу, и зашли в магазин. Мужик купил четвертинку водки и половинку буханки черного хлеба. Когда вышли из магазина, уже начало темнеть – зимние дни коротки. Трамвай еще стоял.
Они сели на скамью. Открыли бутылку, сделали по три маленьких глотка, отломили по маленькому кусочку хлеба и закусил. Закурили. Звякнул трамвай. Мужик засуетившись, отделил одну розу от букета и засунул ее в горлышко «чекушки». Затем, разделив оставшиеся розы по три, положил их на скамью.
Трамвай снова звякнул и тронулся. «Очкарик» схватил три розы, на бегу выбрасывая сигарету, вскочил в трамвай.
«Пока!» - махнул он на прощанье рукой и укатил. Он опять остался один. Взял розы и побрел к дому. Возле дома молодые люди пускали петарды, он зажмурился от яркого света…
Открыв глаза, прогоняя сон, он провел по лицу рукой. В полумраке комнаты разглядел спящую жену. Она сладко посапывала и чему-то улыбалась во сне. Рядом на подушке лежала кошка и мурлыкала. Он встал, вышел в соседнюю комнату, зажег гирлянду на елке и включил люстру. До встречи Нового Года оставалось четыре часа. На праздничном столе в вазе стояли три розы.