Бизнесмен – и бизнесмен. Постоянно, то сам звонит, то ему. Машина хорошая, квартира – дела делает. Она его у своего бывшего отбила. То есть Кирюша – лучший друг ее мужа. Был когда-то. А теперь ее новая любовь. А этот, бывший который, пусть один остается, гад. Он их, кстати, и познакомил. В ресторан вместе ходили, отмечать день рождения. Бывшего – Сергея. Там дружба и закончилась. А у нее началось чувство. Большое, можно сказать, бесконечное.
В общем, сошлись, как у Довлатова «на пасху», то есть на день рождения. И стали жить-поживать, добра наживать. Которого хватало с избытком. Дом Кирюши (квартира), та самая пресловутая полная чаша. И у бывшего всего было навалом, а у нынешнего впору магазин открывать бытовых товаров, плюс первого потребления. Сам, как выше было сказано, весь в делах. Суетится туда-сюда, мешки какие-то таскает. Она не вдавалась. Кирюша приедет из командировки, разгрузит пару коробок, пару мешков с какой-то фигней типа семян, затащит на их девятый этаж, сложит на лоджии. И убежит куда-то отмечаться.
А по вечерам они ужинали. Предпочитали в ресторанах. Вообще жизнь вели больше рассеянную, чем целеустремленную. Не считая его бизнеса, конечно. Тут он был четок и исполнителен – звонок на мобилу, и полетел. Чмок в щеку – пока-пока, когда вернешься? как только – так сразу. Она оставалась дома отдыхать по-хозяйству. Терла, мыла – в охотку. Созванивалась с подружкой Иркой, трепались часами, иногда договаривались и шли по магазинам. Прекрасное времяпровождение. Ей деньги Кирюша оставлял, Ирке муж выдавал, строитель. Не в том смысле, что вкалывает на стройке с таджиками, а в том, что – подрядчик или даже заказчик. Ирка в этом не разбирается.
Потом возвращался Кирюша и жизнь из стадии отпуска-девичника, переходила в стадию ежедневного нелегкого праздника. А чего, пока молодые? Потом, понятно, дети пойдут, то-се, а сейчас самое время – живи в свое удовольствие. Шмотки опять же, не сказать, что она такая модница, но одеться красиво любит. И Кирюшу одевает, потому что сам он, если дать волю, будет ходить в старых джинсах и растянутом свитере. В такой одежде, кстати, и работать удобнее и отдыхать, если на природе. А в ресторан приходится переодеваться – перед людьми, все-таки, неудобно. Вот она и старается, подбирает, покупает, следит.
В пятницу одна дома сидела, Кирюша куда-то с утра умотал, и от скуки она выползла на, наконец-то очищенный от баулов балкон, покурить. Не увлекалась, так – баловалась. Закурила, значит, затянулась не слишком умело, поперхнулась и загасила сигарету в пепельнице в виде турецкой туфли, сделанной из какого-то дешевого сплава. Посмотрела вдаль. Вернулась в комнату и села перед телевизором, смотреть любимый сериал. И просидела до вечера. И до ночи. А потом до утра. Одна. Кирюша домой ночевать не явился.
Понятно, передумала черт-те что. И обзвонила всех кого могла. Но никто ничего не слышал и не знал. А часа через два прибежали его мамаша с младшим сыном (братом Кирюши Виталиком) и долго обшаривали квартиру, особенно лоджию. А ей сказали, чтобы съезжала. Мол, Кирюшенька внезапно уехал и когда вернется неизвестно, а пока освобождай, лапочка, площадь. Лучше, немедленно. То есть прямо сейчас. И ни на какие вопросы не отвечали, просто отмалчивались или бубнили что-то невпопад. Она заревела (глаза и так на мокром месте были) и собралась.
И ушла.
Чуть ли не столкнувшись в подъезде с ментами.
Потом-то ее все одно дергали на допросы. И не раз. А затем напряжение как-то рассосалось, и от нее отстали. Хотя нервов испортили – кучу.
Зы.
Стороной узнавала – четыре года Кирюше дали. За хранение (сбыт не доказали? Подельников сдал?). По-божески еще. То есть, не много.