… он не выпускал ее из рук. И не отрывал взгляда. Она будет украшением его коллекции. Зря что ли таскался на край света. Он обращался с нею, как никогда не обращался ни с одной женщиной, встреченной за долгие годы, им уже прожитые. Он не помнил этих женщин даже по имени, не то чтобы их черты. Он забывал их сразу после того , как оставлял. Он кочевал от одной к другой. Снова и снова. Так и не сделав окончательной остановки. Он не помнил их. Все они были на одно лицо. Невнятное, нечеткое. Расплывчатое. Не то что…бабочки. Он отвалил кучу зелени за право обладать этой. И он был счастлив. Он был счастлив каждый раз, когда его коллекция становилась на один экземпляр богаче…
… он даже не стал раздеваться. Кинулся к стене, завешенной разноцветными трупиками… Их было здесь невероятное количество. Он самолично морил их в целлофане, а потом впавших в беспамятство, протыкал булавками и расправлял им крылья в эксикаторе, окончательно лишая жизни. Ведь самое главное в бабочках это их крылья. Их весьма хрупкие крылья. Одно неосторожное движение и бабочка отправлялась в помойное ведро, искалеченная в приступе гнева на самого себя за то, что экземпляр непоправимо загублен. Он сминал тельца в ладонях. Чувствуя, как они рассыпаются прахом. И начинал искать точно такую же. И находил. И снова морил ее. И снова тыкал ей в грудь иглой. С годами он научился обращаться с образцами осторожнее, трепетнее, и почти не допускал брака. За десятилетия у него скопились сотни удивительных экземпляров. Он испытывал дикое удовлетворение от того, что некоторые были в единственном числе. И только он обладал ими. Только он один.
… вот и сейчас он испытывал практически сексуальный экстаз, руки его тряслись от вожделения, когда он присваивал новой жертве своего многолетнего увлечения обычное женское имя. У него были и простенькие зинки. И утонченные софьи. И экзотические элоиды. И яркие виктории. И многоцветные амади. И черно белые антонии. И еще сотни сотни сотни сотни. Каждую он помнил по имени, и каждую помнил в .. «лицо»…
… по ночам его мучил один и тот же сон. Он просыпался в этом сне , боясь кражи великолепной , исключительной в своем роде, коллекции, выбегал на шум и замирал от ужаса… Вместо бабочек на стене корчились… обнаженные женские тела. Пронзенные иглами там, где должно было жить сердце. И у всех у них были …крылья. Огромные разноцветные крылья. И они бились о стену, и осыпавшаяся пыльца оставляла на ней следы почему то одного и того же багрового цвета. У женщин не было лиц. А только белое пятно с огромным зияющим отверстием посередине… И шум нарастал. И перерождался в дикий вопль. Вопль из сотни женских голосов, моливших о пощаде… и он, зажав трясущимися ладонями уши, бросался прочь. Чувствуя, как женщины срываются со стены, и несутся за ним серыми тенями… вампирами… чудовищами… Тени их множились… увеличивались… нависали… Он кричал, но не слышал собственного крика….
… и он просыпался… и бросался к своей обожаемой стене, и вставал перед ней на колени. Пожирая глазами ящики с хрупким содержимым. … И через день другой отправлялся за новой жертвой…
… однажды его нашли мертвым. Со страшно разинутым ртом. В собственной квартире. У стены, покрытой странными багровыми разводами. На полу валялись сотни разбитых ящиков. .., совершенно пустых. В кулаке покойного было зажато невероятно крупное крыло.. скорее всего бабочки. Установить вид этой бабочки после никто так и не сумел….