Голос Ингеборг Лооманн-Хибель (Ingeborg Lohmann-Hiebel, с дрожащими от возраста нотками:
- Ах, моя Татьяна, вот и Татьяна, - и в ответ на мое приветствие вдруг почти басовый
хохот, уже окрепший в звучании, - Ах, ты, шельма, ты все шутишь, ты позволяешь себе
такие шутки со старой девочкой..."
***
Она была гимнасткой по профессии, прожившая более 90 лет, удивительная подруга в моей тоже уже довольно долгой жизни. Ингеборг была в два раза старше меня. Она звонила мне и, не принимая извинений, требовала встречи, так как «старая подруга должна гулять и не одна, а в обществе молодой».
Итак, мы шли в парк и сидели на скамье у озера с утками – сидели и молчали – хорошо!
Мы выбирались за город на Sonnenberg (Солнечная гора - нем.) и карабкались в старую крепость по каменистым тропинкам: "Как они только здесь жили тогда!.."
Весной мы ехали в пригород Eltville во всемирно известный розарий, смотреть на распустившиеся розы: "Для чего розы? - чтобы наслаждаться божественной красотой в окружении божественного аромата!"
В дождь мы сидели в парковом ресторанчике и обсуждали манеры и наряды молодых и старых: "Ах, ничего не изменилось, разве вот юбки отменили и все ходят в джинсах!"
Разбирали также судьбы гимнастики и гимнастов: "Выпрями спину, девочка и так до конца жизни!"
Выясняли и судьбы современного искусства: "Искусство, даже самое абстрактное, включает в себя пережитое!" – она была художницей-любительницей довольно высокого уровня. Помнится наш первый визит к Ингеборг, нашу начальную скованность в разговоре с энергичной седой дамой и ее требование рассмотреть и дать свое истолкование ее большому живописному полотну. На нём - прекрасный город с затейливыми барочными башенками, шпилями, черепичными крышами, захлёстываемый бурными потоками воды - Дрезден, погибающий в последние дни войны. А вода - только как символ гибели, потому что в действительности город горел, плавился вместе с жителями...
Ее отец был профессором математики в Дрездене и давал уроки детям саксонского герцога. Он рано умер, оставив молодую вдову и пятерых детей. Все дети кроме Ингеборг успели получить образование, А младшей дочери мать сказала: «Ты - нуммер фюнф, у меня нет денег на твое образование, придется довольствоваться, тем, что по карману». Так девочка выучилась на инструктора по лечебной гимнастике и стала страстной спортсменкой. В 50 лет начала учиться фигурному катанью на коньках. Устав от больных пациентов, открыла курсы по художественной гимнастике, тогда называвшейся прикладной, и стала учить детей, а позже и взрослых правильному управлению своим телом.
К удивлению родных, скептически относившихся к её нетерпеливому характеру, она вышла замуж. Это был оперный певец, солист франкфуртской Старой оперы. Но, ах, сколько капризов у этих теноров!.. Расстались.
Но самая верная её любовь принадлежала родному Дрездену, уничтоженному в последние дни войны ковровыми бомбёжками англичан. Ежемесячный взнос из пенсии Ингеборг предназначался для восстановления Фрауенкирхе. И это состоялось, и она дожила до этого счастливого для неё дня. Сколько было радостных слёз в тот день!
Неутомимая путешественница Ингеборг дважды побывала в СССР, в том числе в Cредней Азии и получила грандиозные впечатления, кстати, основанные на очень добром отношении к России. Для её поколения, да еще в годы холодной войны и железного занавеса, это было большой редкостью и вызывало открытое раздражение родных. Возможно, потому мы и подружились.
Мне недостает ее замечаний: «Ну, что, опять захандрила, не иначе как кризис. Ха! Приходи ко мне, переночуешь, там, глядишь, все будет иначе выглядеть. Не у тебя первой такая ситуация, это проходит, это временно!»
Здесь к месту ее Цитата: „Как бы не складывались отношения с мужем, не забывай об осанке и держи спину прямо!“
Ее старший брат-хирург имел на севере клинику, был довольно богат, завещал младшей сестре пожизненную пенсию-содержание. В маленьком курортном городке Тиммендорфер-Штранд на берегу Любекского залива жил ее племянник с семьей, состоятельный господин, к моменту нашего знакомства уже пенсионер. Он забрал тетку на север и устроил ее в дом престарелых, на довольно приличных условиях. Маленькая квартирка-аппартамент, медицинское обслуживание круглые сутки, ресторан на первом этаже – при хороших деньгах – идеальное решение. А Ингеборг – натура очень независимая, тосковала по своей свободе, которую до того времени не слишком ценила. Мне и сейчас помнится её гулкая полупустая квартира в бельэтаже на Моцарт-Штрассе с замшелым балконом, где росли самые роскошные цветы в округе и розарий при входе во двор, выращенный из роз, которые ей дарили в букетах ученики и поклонники.
Один из них - славист, знаток русского языка из Вены научил Ингеборг волшебной фразе, с которой русские преодолевают жизненные трудности. Нужно только вдумчиво сказать: ничего - авось - как-нибудь переживём! И всё непреодолимое становится малым и незначительным. Позже и я получила эту фразу, как наследство от неунывающей Ингеборг.
Независимость характера – вот чему учила меня моя старшая подруга Ингеборг Лооманн-Хибель.