Жила-была благородная занавеска. Ажурная, нарядная, с блестящими полосками.
Очень она любила красоваться. Любила, когда её распахивали на всё окно и тогда, она могла обозревать и вид из окна и в комнате. И очень возмущалась, когда её собирали в кучу, у стены.
Однажды вышло солнце и, проникая в каждую складочку, пощекотало недовольную красотку. Куда было деваться — заволновалась занавесь, засмеялась, глядь, а солнышко уж спряталось, как и не бывало. Солнце спряталось, а блеск и смех остались.
Другой раз, заползла на шторкины вихры сороканожка и давай бегать, да веселить нашу капризулю, а как отвлекла её от всяческих мыслей и желаний, так и убежала, оставив её со смехом наедине.
С тех пор было занавеске всё равно: любуются ли ею иль нет, много места предоставлено ей или мало, лишь у стены, ласкает солнце ли, щекочет ли сороконожка...
Её красота и счастье, проявленные и раскрытые смехом, отныне были с ней, как впрочем и сам смех.