Глава 33
Ваха сидел у палатки, вытянув ноги. Вечерело, и закат покрыл пик Кали кроваво-красным облаком, создав над ним полупрозрачный туманный ореол. Казалось, что по склонам потекли кровавые ручьи, вспыхивая рубиновыми искрами.
- Созерцаешь, немец? – спросил, присаживаясь рядом, подполковник. – Это – пик Калицкого – страшное место. Местные его десятой дорогой обходят!
«Я бы мог тебе сам рассказать, насколько оно страшное – это место!» - подумал Краузе, но, конечно, промолчал…
- Однажды я сам побывал там, - вероятно, Липунова посетила ностальгия по-прошлому. – Интересно?
- Мне всё интересно, что связано с СССР, - сказал Краузе. – Преподавая русский язык, я невольно проникся симпатией к вашей стране. Рассказывайте!
- До войны я возглавлял отдел НКВД, курировавший «Севкавстрой». Это была организация, занимавшаяся, в числе прочего и геологоразведкой на Северном Кавказе. Именно здесь были обнаружены месторождения вольфрама и молибдена, многочисленные выходы серебряной руды, кобальта, ну, и так далее. Но перед войной нам была поставлена задача разведки месторождений руд, в которых содержалось олово. Этот металл использовали в ряде важных военных производств, а война была уже не за горами… Мне было поручено возглавить экспедицию, поскольку была она сугубо секретной. Достаточно тебе сказать, что со всех геологов, участвовавших в ней, были взяты подписки о неразглашении…
- Зачем же вы мне о ней рассказываете? – перебил Липунова Краузе. – Выдаёте государственную тайну?
- Это давно уже не тайна! – отрезал Липунов. – С началом войны всё тайное стало явным! Ясно?! И не перебивай меня!
- Да, ладно, ладно, - мягко промолвил Краузе. – Чего вы раскипятились? Я слушаю вас очень внимательно!
- Вот то-то же! – Липунов, видимо, присел на своего любимого конька, ударившись в довоенные воспоминания. – Значит, в 1938 году, в мае нами в наркомате было получено маршрутное задание. Пик Калицкого представлял интерес в плане полной его неисследованности, поэтому был включен в маршрут. Мы вышли к Ледовому озеру, которое сильно подтаяло, ибо весна в том году была ранняя и тёплая. Но лёд под слоем воды был достаточно крепким, и мы решили пробираться до намеченной точки у подножия пика вброд. Идти в обход по береговой линии означало потерять много времени.
«Ни один альпинист не пошёл бы вброд через горное озеро, изобилующее подлёдными трещинами и полостями. Крайний непрофессионализм и риск потерять людей по глупости!» - подумал Краузе.
- Мы пробирались по пояс в ледяной воде, - неторопливо рассказывал подполковник, - которая была удивительно чистой. Словом, преодолели озеро и ступили на твердь. И вот здесь, в теле большой, почти отвесной скалы, возле которой, в отличие от остального берега, не росло ни травинки, ни кустика, я приметил вход в пещеру. Не обратив внимания на отсутствие растительности, я решил, что в этом естественном укрытии нам с товарищами удастся обсушиться и передохнуть, как под крышей.
Липунов вытряхнул из коробки «Казбека» папиросу и протянул Краузе, тот отрицательно покачал головой. Прикурив, Липунов продолжил:
- Тёмное отверстие в скале и точно оказалось входом в пещеру, но низким, так что я был вынужден изрядно согнуться, чтобы пробраться внутрь. К моему удивлению, в пещере было довольно светло, и я подумал, что возможно свет падает через какое-нибудь широкое отверстие в своде. Осмотревшись, я увидел в глубине пещеры, в центральной её части странный, почти квадратный, чёрного цвета камень. На камне белел какой-то предмет, совершенно чуждый обстановке пещеры. Чтобы рассмотреть его, я подошёл поближе. Это был череп, скорее всего, медвежий, но он был просто огромный! Поражённый размерами черепа, я протянул руку, чтобы взять его, и тут… Над черепом из непонятного источника разлилось ровное, очень яркое, бело-голубое сияние!
Липунов глубоко затянулся и выпустил дым ровной струёй. Видно было, что рассказ даётся ему тяжело. Но невысказанное очень часто держит душу в постоянном напряжении, не имея выхода. И, лишь поделившись с кем-то своей давней болью, человек освобождается от неё… В случае с пещерой Краузе был для подполковника самым удобным слушателем – его всегда можно было заставить молчать…
- Можешь ты себе представить моё состояние, немец? Да, нет, конечно! Никаких звуков не было слышно: ни потрескивания, как при электрических разрядах, ни шорохов, как в наушниках при радиопомехах. Ничего! Не плескалась вода, не шумел ветер, не кричали непуганые в этих краях птицы. Ты никогда не услышишь такой тишины! И слава Богу! Она просто убивала, давила! Всё вокруг словно умерло, подчиняясь неведомой силе бело-голубого сияния, способного остановить даже быстротекущее время. Я не мог отвести глаз от него. Да, что там глаза?! Я сдвинуться с места не мог, - сияние будто завораживало, заставляя стоять неподвижно, и в моей голове начали возникать странные, непонятные видения. Перед моим взором двигались какие-то скелеты, выходящие из всех углов пещеры. Их было много, очень много… Я до сих пор не могу понять, что это было! Явно не шаровая молния, не электрическая лампа - откуда в девственных дебрях Эльбрусовых гор, вдали от цивилизации, электричество? Понимаешь? Не какой-то естественный источник света или отражение солнечного луча, падающего на гладкую поверхность… Но что?!
Очнуться от наваждения мне помог какой-то странный звук! Я не сразу понял, что это звук шагов, и, с огромным усилием оторвав взгляд от сияния, обернулся и увидел лейтенанта Белова, тоже проникшего в пещеру. Я заорал: «Виктор, не подходи ко мне!»
Я развернулся и… вдруг осознал, что я теряю зрение!..
- Виктор! Помоги, я ничего не вижу! - не узнавая своего голоса, закричал я Белову. - Только не смотри на свет!
На моё счастье, Белов лишь мелком взглянул на сияние и не успел ощутить на себе его притягательную, какую-то колдовскую силу. Он подхватил меня под мышки и выволок из пещеры на вольный воздух. Потом взвалил на плечи и вынес к месту привала группы. Послушавшись моего приказа, никто не пошёл в пещеру для выяснения природы загадочного свечения, которое обладало непонятной силой. Спустя почти сутки зрение понемногу начало возвращаться, и я стал различать сперва отдельные смутные световые пятна, затем очертания предметов. Почти двое суток мы провели примерно в километре от таинственной пещеры, но больше войти в неё не решились, а потом продолжили путь…
Липунов отбросил окурок в сторону.
- Знаешь, Краузе, если бы мне сейчас приказали войти в ту пещеру, я бы лучше сразу же застрелился… Я участвовал в боях, повидал такое… Но та пещера оставила в душе ужас, какого я не испытывал ни в одном бою!
Липунов вдруг мелко перекрестился и отошёл от Краузе.
- Я бы, пожалуй, поступил точно так же! – прошептал Краузе. Но креститься не стал, ибо родители воспитывали его в мусульманских традициях. Впрочем, получив образование физика, Краузе в душе всегда оставался атеистом…
Ваха поднялся и, сделав несколько шагов в сторону Кали, долго всматривался в профиль горы, чернеющий на фоне темнеющего неба. Сейчас, в закатных сумерках гора выглядела точной копией египетской пирамиды, - столь совершенны были её грани. И так же обширны были её подземные этажи…
- Что же ты есть такое, пик Кали? – тихо произнёс Краузе. – Кто и зачем создал тебя? Какие тайны заперты в твоих подземельях?
Он вдруг подумал, что с точки зрения физики многое из того, что происходило в пещерах, можно бы было объяснить присутствием в пещерах какого-то газа, вызывающего галлюцинации, или особой атмосферой страха и ужаса, впрессованной в воздушные пласты на протяжении тысячелетий… Но чем объяснить смерть товарищей, замученных зверски, с какой-то садистской жестокостью? Тут уже галлюциногены не работают! Потом он вспомнил множество скелетов, которых он видел своими глазами и слышал стук их костей так же, как пять минут назад слышал голос подполковника Липунова.
Краузе тяжело вздохнул и решил разобрать свой рюкзак, изрядно ополовиненный красноармейцами. Он вытащил рюкзак из палатки и, расстелив на камнях плащ-палатку, вывалил на неё содержимое. Аккуратно уложив носильные вещи, он открыл несессер с туалетными принадлежностями и в свободном, боковом карманчике вдруг нащупал какой-то предмет. Краузе вынул его из карманчика и включил фонарь, чтобы рассмотреть, ибо сей предмет он н и к о г д а в этот кармашек не клал.
На полотне лежал замшевый мешочек, похожий на красноармейский кисет для табака, с туго завязанным шнуром вокруг его горловины. Развязав «кисет», Краузе обнаружил в нём свинцовый пенал с выдвижной, туго подогнанной крышкой. На крышке были вырезаны какие-то руны, прочесть которые он не мог, поскольку рунического письма не знал…
Он долго не решался открыть пенал, но всё-таки потянул крышку на себя, зацепив ногтем специальную прорезь.
Крышка поползла в пазах, открываясь…
В пенале лежали три небольших комка вещества буро-серого цвета с голубоватым отливом, похожего на обыкновенный камень. Краузе взял в руку один из них и покатал в пальцах. Вещество было твёрдым на ощупь и по весу больше напоминало металл, чем камень. Он вдруг почувствовал в пальцах слабое жжение и увидел, как вокруг комка образуется лёгкое голубоватое свечение…
Вспомнив рассказ Липунова, он мгновенно убрал комок в пенал и закрыл крышку.
Лоб Краузе покрылся мелким бисером пота… Он был физиком по образованию, и потому был в состоянии выстроить цепочку фактов в логическую схему… Пик Кали – это мощные гранитные пласты, которые отложились под воздействием высоких температур и высокого давления из магматитовых расплавов и водных растворов. А это, в свою очередь, молибденовые, ванадиевые, кобальт-висмут-серебряные руды… Но! Практически во всех этих рудах в качестве соединения присутствует… уран! То, что он держал в руках, это даже не крупнозернистые, а гораздо более тяжелые образцы ураносодержащей породы… И он везде – в атмосфере пещер, в водах Ледового озера, в подземных речках… Уран при встряхивании начинает светиться…
Краузе стал вспоминать всё, что он знал об этом металле. Итак, уран, проникший в костные ткани, обусловливает их постоянное облучение, а из мёртвого организма, он, конечно же, не выводится. Вот объяснение того, что скелеты «двигались» – их свечение создавало видимость движения… И светящийся, веками облучаемый, череп пещерного медведя… Так, что ещё? Наиболее уязвимы для радиоактивного излучения глаза человека! Под воздействием радиации происходит помутнение хрусталика, и погибшие клетки становятся непрозрачными. Липунов, надо полагать, и «выхватил» это излучение: ему ещё очень повезло, что было оно непродолжительным.
А значит… Значит, пик Калицкого – природный ядерный реактор. Прибор, над созданием которого уже много лет бьются учёные Рейха… Но природный ли?!.. Краузе взялся за голову… Он вспомнил вдруг легенду, рассказанную Хасаном, о том, что на аэродром в незапамятные времена прилетали великаны на железных птицах… И о битве великанов с Духами горы…
Так, вот она – Сила, скрытая в Горе! Вот то, о чём мечтал Герлах, застреленный Мусой Токаевым по приказу Краузе! И этого Монстра Герлах хотел выпустить наружу?!
Краузе стало страшно… Впервые в жизни… Даже с его ничтожно малыми познаниями в физике, он понял, что эти Силы никогда в полной мере не подчинятся человеку! И всегда, во все времена будут представлять для человечества страшную угрозу…
Но страшно ему стало по другой причине... Краузе никогда ничего не ложил в кармашек несессера,в котором он обнаружил кисет. Никогда! И он никогда ранее не видел этот кисет и, уж тем паче, не держал его в руках!..
Продолжение следует -