Но в памяти моей такая скрыта мощь,
Что возвращает образы и множит...
Шумит, не умолкая, память-дождь,
И память-снег летит, и пасть не может.
Давид Самойлов
ДВА МОИХ КРИСТАЛЛА
Молодость, зрелость – жизнь прошла в институте культуры (ныне ХГАК). Тогдашний ректор, замечательный организатор и человек, А.И.Евсеев, собирал под крышей, вверенного ему вуза, педагогов-профессионалов. Сильнейшая в 60-70 гг. кафедра режиссуры (моя кафедра!): проф.Айзенштдт, проф.Скибневский, проф.Кошачевский, проф.Терещенко, проф.Авах – цвет театральной сцены страны.
А какая блестящая была кафедра литературы: Каганов, Валисон, Богословский, Литвишко, Кривых…
А вот два моих магических кристалла - Анатолий Петрович Виноградов и Георгий Иосифович Чернявский. Первый - кандидат исторических наук, доцент – живой, искрометный, распахнутый навстречу людям, он дорожил ощущением легкости живого общения, беспечности, свободы. Взгляд острый, с прищуром. Нетрудно было догадаться, как много видели эти глаза и как давно научились ничему не удивляться.
Он всегда или любил, или ненавидел. С годами и зрелостью у него не пропало это качество, а все больше и больше обострялось.
Критически относился к советскому строю, понимая, что на поверхности царит кажущееся традиционное благополучие: власть правит твердой рукой, массы покорно подчиняются ей, и все основные государственные механизмы функционируют по раз навсегда, установленной схеме… Все чаще и чаще задавал себе вопрос: почему?
Душевная щедрость сочеталась в нем с остротой суждений, тонким юмором, с живым воображением – а мгновенные вспышки с непоколебимой стойкостью убеждений и взглядов.
Поражали его глубокие познания в области истории, литературы, географии, филателии… Интересный собеседник: он обрушивал на оппонента огромный поток информации, облаченный в чеканную и сверкающую словесную форму. Энергия, экспрессия, эрудиция – все это опрокидывалось на нас в его лекциях по теории культуры. Говорил он сочно, горячо, страстно, я бы даже сказала, как-то вкусно он говорил: о жизни, о судьбах, о стране…
Разгоревшаяся и безвременно погасшая его жизнь – моего первого Учителя запомнилась, как стихотворение, над которым знак времени почти неразличим, а подчас, быть может, и не нужен… Остается лишь только поклониться его памяти, поблагодарить судьбу за встречу.
Вспоминая те годы, я вижу стоящего за кафедрой, первоклассного Ученого, тогда еще совсем молодого, доктора исторических наук, профессора Чернявского, охотно делившегося своими знаниями со студентами и аспирантами, от которых он не требовал
Ничего, кроме терпения, упорства и любви познанию.
В его, более чем 40 крупных монографиях и порядка 500 статьях отточенно-отполированная, блестящая научная стилистика высказываний, сквозь которую явно проступает его метод: вживаться, всмысливаться беспредельно в ощущения и сюжет-проблему, вбуриваться в исторический факт. Каждый ход его мысли, как пункция: суть историческая – с более глубокого уровня.
Общаясь с ним, задаешься вопросом: как может один человек хранить в себе массу сведений, текстов, впечатлений. Ответ: он обладает феноменальной памятью.
Его память не только зрительная или слуховая. Это изумительная память, составляющая гармонически огромную часть его духовной сущности.
В нем много иронии, подчас сарказма. Но в их основе – всегда мировоззрение, основанное на подлинном знании и вдумчивом, сознательном отношении к культурным и историческим ценностям.
Сейчас он живет в США. Это его воля, его выбор. Он выбрал эмиграцию как возможность существования и работы в условиях свободы. А свобода – это право на борьбу за то, чтобы стать самим собой. В стране, которую он покинул, такого права еще нет.
Виноградов и Чернявский – два моих магических кристалла, подаренных мне жизнью, в которых по-разному преломились лучи...