Пепел. Книга 1. Глава 6

Этери Попова
               

КНИГА 1. ГЛАВА 6.

- Мой акин  любить Мау. Я быть Гудейкон . Мой имя. Он быть Гарпантя . Знаесь, я тозе любить его, - в глазах Мау, теперь уже моего Мау, заблестели слёзы. – Н-нэ понимать нас никто. Но мы род саманов!
Мау-Гудейкон был из рода шаманов. А его старший брат, Гарпанча, должен был наследовать отцу – действующему шаману.
Обычно шамана выбирали только после смерти предыдущего. Когда старый шаман умирал, в роду начинались брожения вплоть до истерии . Все боялись враждебных духов, которые могли нарушить границы, установленные шаманом. К тому же считалось, что духи-защитники при этом разбредались и могли покинуть род. На почве истерии учащались несчастные случаи.

- Нас род быть крепкий. Ну-у-у… Старый саман иметь узе молодой - хутэ , - Мау улыбнулся.
- Брат-Мау, а не мог бы ты всё говорить по-русски. Даже можешь сколь угодно «нукать». А то я плоховато знаю эвенкийский. Хочешь, буду тебя учить русскому, - я, подперев щёку рукой, вдруг как-то расслабилась и успокоилась. Я слушала горькую песнь чужой судьбы. Нет. Теперь уже не чужой.
- Да, экин! Я слусать тебя. Я вспомнить всё. Мало-мало и русский вспомнить. Ты понять. Потом. Кел прийти. Ты пойти вода. Мы пойти вода. Я лучсе быть, - Мау покивал и робко улыбнулся.

Я не стала разбираться в «пойти вода», понимая, что это новая загадка.  Я хотела разобраться в истории Мау, поэтому только кивнула ему в ответ.
  Акелу я по-прежнему ждала с нетерпением, но испуг и одиночество вдруг улетучились. Мау. Да, Мау был рядом. Из вороха тряпья, из странной первобытности, будто из личинки  вдруг стал «вылупляться» смышлёный мальчишка. Прямо на моих глазах.  И сердце заныло от забытой сестринской нежности…

- Экин, ты хотеть есть? – Мау вопросительно смотрел на меня.
- Боже! Сколько же я не ела! Но есть не хочу, - я в растерянности смотрела на Мау.
- Хоросо! А я отень хотеть. Но низя, никак. Так надо. Кел скоро прийти. А я пока говорить. Это тебе нузьно, - Мау качнул головой, на мгновение задумался  и продолжил.

Прародителем всех эвенкийских родов был медведь. А у каждого рода есть ещё и своё животное-прародитель: волк, соболь, ворон и т.д. Мау был шамагир . Пять поколений шаманов было по прямой линии Мау. Его старший  брат должен был стать шестым. Но шаманская «должность» не наследуется. Да и выбирается новый шаман только после смерти старого.
 «Подшаманивать» в этом роду мог любой взрослый человек. Но по-настоящему  сильные шаманы появлялись только в  «родовой ветви» Мау. Мау в этом смысле был даже сильнее и умнее брата, но младше его.

 Да,  представители ветви Мау  были сильными, но недолгоживущими. И пошло это от Гугдауля и Тыманчи. Умирали все или от неизвестных скоротечных болезней, или от несчастных и очень странных случаев. Отец Мау тоже в любой день мог умереть. А смерть шамана – великое горе и разброд. Не всем это нравилось в роду. Были завистники. Были и другие претенденты на место шамана.

 И надумали родичи то ли в развлечение, то ли по злому умыслу  проверку учинить для Гарпанчи, брата Мау. Отец не возражал, уверенный в своих сыновьях.
 Проверка была в три стадии. Сначала напустили в чум много «кулин» – гадюк. Но те не тронули юношу. Затем оставили юношу связанным в лесу, на медвежьей тропе. По следам поняли, что ходил «родоначальник эвенков» около Гарпанчи. По словам юноши, даже нюхал его. Но не задрал медведь старшего брата Мау.  А на третьем этапе Гарпанча должен был простоять голым целые сутки в тайге у болот. Хотели посмотреть «тронет» ли гнус и клещ  юношу.
- Это быть легко. Ни Гарпанча, ни я, ни аминми н-нэ бояться это. Н-нэ кусать нас никто. Знать это н-нэ только я, - Мау вдруг замолк.

- Гарпанчу убили? – я была уверена в ответе.
- Да. Повесить. Кто – н-нэ знать, пока аминми, ну-у-у, отец мой плакать. Потом он камланить . Он убийцу узнать. Тот покаяться. Род казнить убийцу. Но Гарпанча умереть совсем. Низя озить его. Никак. Ну-у-у. Я остаться. Но… - Мау утёр слёзы, - но я стать слаб без Гарпанча. Он ноён, я дялунча. Мы вместе.  Год пройти, ум слаб мало-мало. Аминми жалеть я. Ну-у-у, меня. Так? «Меня» – так, экин?
- Так. «Меня» - это правильно, - я сглотнула ком в горле.
- Да-а-а. Я мало-мало вспоминать. Экин! Больно быть мне. Смеяться о мне. Все смеяться. О аминми смеяться!  Я уйти. В лес. С уту, ну-у-у, ве-рёвка. Думать -  дерево, петля… - мальчишка опустил глаза. – Ты тоже смеяться, экин…
- Прости. Прости, мой Мау, мой…нэкун . Это защита такая. От Пепла… От боли. От всего.  Понимаешь? – я стиснула руки, стараясь заглянуть Мау в глаза. – Потом ты… Как бы сказать помягче. Домогался меня. Пытался заняться со мной сексом. Мне это не понравилось.
- Да-а-а. Понимать. Н-нэ понимать, затем я это делать. Потему – н-нэ знать. Ты отень обизяться?
- Нет. Не очень. А теперь совсем не обижаюсь, - я улыбнулась, и Мау чуть-чуть улыбнулся в ответ. – Что было потом, малыш?

- Я не успеть сделать это. Появиться Кел. Он Буй, но Акела лутьсе, - Мау обернулся и посмотрел на заросли за тропой.
Я тоже взглянула в ту сторону. Ничто и никто по-прежнему не нарушал тишину. Но меня поразили последние слова Мау.
- Почему Буй? Откуда ты знаешь его настоящее имя?
- Слусай исё, - Мау решил быть последовательным.

Не успел Мау выбрать подходящее дерево, как Акела-Буй выскочил из кустов и вцепился в верёвку. Мау очень испугался и бросился бежать. Волк без труда нагнал его и повалил. Но не убил, а лёг рядом. И вот тут (Мау задышал чаще) появился белый старик. Он весь был белый – и лицо, и волосы, и одежда. А вот глаза красные.
- Альбинос, - пробурчала я про себя.
- Н-нэ, экин! Н-нэ бинос, а Сагды Нюнгэ , - Мау благоговейно поднял руки к небу и прикрыл глаза, видно, в знак уважения.

И привёл этот старец Мау в своё племя, ни племя. К своему народу, вообщем.  Там были разные люди – и ноён, и дялунча, и обычные мужчины и женщины, только очень несчастные. А Сагды Нюнгэ был всеми уважаемым и самым главным. Он был ко всем добр. Для Мау старец подобрал нового «ноён». Вместе им стало легче. Но вскоре ноён погиб при непонятных обстоятельствах. Его нашли мёртвым на проверенной тропе. Ни ран, ни других повреждений на нём не было.
А третий по счёту ноён Мау не протянул и недели.
          - Умереть он. Пока спать. Как? Никто не понять. А я плох совсем без ноён. А все бояться. Не хотеть быть мой ноён. Я стать совсем плох, ум плох. Сагды Нюнгэ дать мне Буй. Он водить меня вода, - Мау плавным движением очертил озеро. – Хоросый вода. Никто не знать. Только Сагды Нюнгэ. И Буй. Ну-у-у. Кел.
Я поняла, что эти омовения дают Мау возможность жить дальше без своей «половины», питая его мозг и возвращая человеческий облик.
- Типирь ноён ты, моя экин. Ты отень сильный ноён. Вода исё сказать нам это, -  тихо проговорил Мау, потом, помолчав, робко подсел ближе. – Ты типирь бояться меня? Бросить?
- Нет. Теперь мы, как яичко – желток и белок. И меня очень интересует Сагды Нюнгэ, - я вспомнила белого человека у озера. – У меня к нему много вопросов. Ты прав, Мау. Твой рассказ мне был очень нужен.

Я резко поднялась и расправила плечи.
«Не-е-ет. Я не одна. И я не одна ТАКАЯ. Есть и другие. И есть тот, кто может ответить на мои вопросы! Хотя бы на некоторые. Теперь я не изгой-мутант. Теперь у меня есть цель. И  я ноён. Сильный ноён, сказал Мау. ОНИ этого не знают, а если и знают, то до конца не понимают, что это такое! Я тоже до конца не понимаю. Кто такие ОНИ? А чёрт их знает! Но  ОНИ, явно, есть. И Рэм среди НИХ. Чую, как зверь. Я разберусь. Я и пробирка, и рука, что держит её!»
«Только бы дождаться третьего члена стаи! Ну, Акела, держись! Ответ перед СИЛЬНЫМ НОЁН держать будешь!»

Акела вышел на тропу шагах в шести от нас. Морда его была в крови. Сам он, невозмутимый, лишь чуть удрученный, медленно шествовал в нашу сторону. Я, было, обрадовалась, но, увидев кровь, закипела.
- Рада, что жив. Вижу, что и сыт, - меня трясло от омерзения, я подскочила вплотную к волку и зашипела. – Людоед, Бокасса  паршивый!
- Экин, Кел не ам-ам илэл . Мозьно муннукан , моты , гэлун . Илэл н-нэ-э-э! -  Мау теребил меня за руку, от волнения опять перейдя на эвенкийский.
- Да ну! Не ам-ам? А морда в чём?! В кетчупе?! – я гневно обернулась к мальчишке. – И что это за «ам-ам»? Ты ведь можешь говорить по-человечески! Так вперёд, старайся! А этот сам за себя отчитается!
- Веди на место преступления, Акела! Сукин сын! Судить тебя буду. Может, и судом Линча, - я хотела видеть, кого этот "лохматый палач" порешил.
 
На самом деле камень упал с души, когда я  увидела Кела и, пожалуй, поверила, что он не убивал человека, но мне важно было знать это наверняка.
Но Акела тяжело сел, будто не слыша меня, прикрыл веками янтарную хищность глаз и начал поводить ушами.
- Экин! Тисе! Тихо-тихо стоять. Кел слусать ВРЕМЯ, - зашептал Мау, встав на цыпочки и пощекотав своим дыханием мне ухо.

Я замерла. Я была в замешательстве. Что ещё должно произойти? Со мной?
Не поворачивая головы, я глазами обежала видимую часть леса, на сколько могла. Тихий клочок земли, видимо, решил умереть. Намертво застыло всё: деревья, травы, небо. Спиной почувствовала, как замерло озеро. Только лёгкое дыхание Мау нарушало недвижимость этого мирка. Я незаметно взяла его за руку. Маленькая, но крепкая ладонь ответила мне дружеским  пожатием. Мне стало легче.

Акела огромным серебристым истуканом сидел перед нами. Вдруг он открыл глаза, встал, подошёл ко мне и ткнулся кровавым носом в мою грудь.
- Экин. Пора, - Мау потянул меня за руку к озеру.
- Что «пора»? Я что-то должна сделать? – слова «почему» и «зачем» застряли у меня в горле. Мерцающий неотступный взгляд Кела вдруг сковал мою волю.
- Экин. Прыгать в вода. Сразу. Н-нэ плыть. Прыгать и лезать спина. Мы с Кел тозе вода. После экин, - Мау смотрел на меня с восторгом, будто дождался чего-то знаменательного.

«Опять я попала в передрягу. К чему эти купания? Да ещё и инициированные волком! Не просто так привёл он меня сюда».
- Экин, совсем пора. Семь пятнадцать! Поззе н-нэ! – Мау умоляюще смотрел на меня.
- Семь пятнадцать? Что это? – мне вдруг стало страшно.
- Бог Агды! Его время ! Всё будет хоросо! – Мау серьёзно покивал, плохо скрывая глубокое волнение.
«Господи! Что это? Зачем? Но мне нужен Сагды Нюнгэ! Поставила себе цель -  дороги назад нет. Не знаю, что там, впереди, но поддержи своё нерадивое дитя! Не оставь меня, как всегда не оставлял!  Дай мне сил!»

Усилием воли я прервала свои мысли, отбросила сомнения и с разбегу прыгнула в озеро. Быстро перевернувшись на спину, я открыла глаза.
Вода вдруг забурлила и вспенилась. Я почувствовала, как она сильно и быстро стала нагреваться. Обжечь она меня не могла. Но я насторожилась. Слегка приподняв голову, стала взглядом искать на берегу Акелу и Мау.
И тут грянул гром. Самый настоящий, грозовой. Краем глаза я увидела, как небо в один миг заволокло тучами, и хлынул сплошной поток воды. Сотня  молний невообразимой зловещей красоты исчертили кусок озёрного неба. А потом… посыпались в воду!
Я в отчаянии вскинулась, успев увидеть Мау с искажённым лицом и заломленными руками и мечущегося по берегу Кела, дикий вой которого был слышен даже сквозь грохот апокалипсиса!
Теряя сознание, я поняла, что всё пошло не так…





Ссылки:

  Акин – старший брат (эвенк.)
  Гудейкон – красивый, эвенкийское имя
  Гарпанча – солнечный луч, эвенкийское имя.

  «Арктическая» истерия – истерия беззащитности, которой были подвержены практически все малые на-родности Севера.
  хутэ – сын
  шамагир – люди из шаманского рода.

  камланить –  шаман общается с духами посредством пения и ударов в бубен, приходя от этого в экстаз.
  нэкун – младший брат (эвенк.)

  Сагды Нюнгэ – Старый Вождь (эвенк.)

  Бокасса - президент Центральной африканской республики, диктатор, каннибал.
  Илэл – люди (эвенк.)
  Муннукан – заяц (эвенк.)
  Моты – лось (эвенк.)
  Гэлун - одичалый олень (эвенк.)

  Время бога Агды – тунгусский метеорит (обломок кометы) взорвался над тайгой в 7-15 утра 30 июня 1908 года.