Эссе
Один из моих знакомых экономистов, выступая как-то перед рабочей аудиторией, сформулировал вопрос плана своей лекции следующим образом: «Всё о частной собственности». Аудитория ждала полного и исчерпывающего ответа на поставленный вопрос, но лектор, перефразируя мысль известного социолога, неожиданно озадачил присутствовавших: «Что мы знаем о частной собственности? Мы ничего не знаем о частной собственности». И тут же заключил: «Вот всё о частной собственности». Конечно, можно было бы наговорить массу пустых и бессодержательных слов по этому поводу. Можно было бы свести рассуждения к обывательскому представлению о предмете спора, но в строго научном плане тайна осталась бы нераскрытой. И я не претендую на раскрытие этой многовековой тайны. В мою задачу входит лишь попытка некоторого осмысления вопроса по поводу того, почему тайна частной собственности до сих пор остаётся нераскрытой.
Указанную попытку осмысления проблемы я хотел бы начать с упоминания о некогда популярной, а теперь почти забытой идее К.Маркса о так называемом отчуждении труда. Именно в ней, как мне представляется, заложен ключ к раскрытию тайны частной собственности. Основоположнику формационного подхода в социологии, как известно, принадлежит также идея о вторичной, общественной экономической, формации, приходящей на смену формации архаической, или первичной, связанной с начальной ступенью развития человеческого общества. Суть этой вторичной, экономической, общественной формации, как новой системы общественных отношений и общественной связи между индивидами, можно выразить в двух словах: частная собственность. Это не только социальный институт. Это уникальная система социальных связей и отношений, исторически возникшая в далёкой древности.
Складываясь постепенно и независимо от воли и сознания каждого отдельного индивида, она наделяла человека самосознанием и волей и давала ему, отделившемуся от первобытной коллективной общности, основанной на кровном родстве, такой простор для развития индивидуальных способностей, которых он никогда до того не имел. Олицетворением обретённой личной свободы и стала индивидуальная, единоличная, частная по отношению к общей (общинной), собственность – собственность индивида на свою жизнь и деятельность, на способы и результаты этой деятельности. Формы общественной связи, совершенствуясь, менялись, но само общество должно было уже считаться с тем, что его члены, индивиды – это уже не винтики кровнородственного механизма, домашней патриархальной общины, а свободные существа, индивиды, отныне выступающие во всех своих отношениях с другими людьми в качестве свободных индивидов-собственников.
Прошла не одна тысяча лет, прежде чем частная собственность в современном её понимании, преодолев господствовавшие ранее формы общественной связи, не оставила позади себя родовое общество. Если в первобытной общине, являвшейся всего лишь переходным состоянием от примитивного коллективизма к индивидуализму, к господству индивидуализма, общая собственность объединяла в себе общинное и личное начало, то с разложением общины, распадом и развалом её, разделом имущества, индивидуальная собственность, так же, как и личная перестают существовать. Во всяком случае, эти отношения ещё могут долгое время сохраняться в качестве пережитков старины, но на первый план уже выступает в качестве господствующего отношения не индивидуальная и личная, а частная собственность. Последняя ничего общего не имеет с единоличной, индивидуальной собственностью. Она не развивается из индивидуальной собственности, как это может показаться на первый взгляд; она отрицает её, она является её антиподом.
Индивидуальная собственность нигде и никогда не выступала и не могла выступать в качестве предпосылки частной собственности. Но именно она, являясь в одно и то же время и условием существования общей собственности и её антиподом, в конечном итоге, взорвала общину с господствовавшими в ней кровнородственными связями. При этом, если данный взрыв представить в виде медленного и длительного процесса, а не единовременного мгновенного акта, - под обломками старых отношений он хоронил и себя. В каждом человеке, в каждой семье, в каждом племени этот процесс с неизбежностью повторялся и повторяется миллиарды и миллиарды раз там, где начинает складываться институт частной собственности. Индивидуальная собственность, являясь истинно социальной, человеческой, не может быть основой для возникновения и развития частной собственности. Различие в этих понятиях огромное и различие отнюдь не терминологическое. Если кто полагает, что спор тут всего-навсего идёт о словах, тот глубоко заблуждается.
Политическая экономия, писал Маркс, исходит из факта частной собственности. Объяснения её она нам не даёт. Причины сокрытия тайны могут быть различны, и мы их тут касаться не будем. В экономической литературе встречается множество определений, употребляемых вместе со словом собственность: античная, феодальная, буржуазная, рабовладельческая, государственная, капиталистическая, профсоюзная, партийная, колхозно-кооперативная, групповая, корпоративная, муниципальная, совместная, общенародная, социалистическая, коммунистическая, личная, единоличная, индивидуальная, общинная, общая, коммунальная, акционерная, семейная, общественная, национальная, всеобщая, коллективная, земельная, насильственная и, наконец, частная. Откуда произошёл этот разнобой? С тех пор как первобытное общество сменилось обществом цивилизованным, обществом юридически равноправных граждан, повсеместно господствующим видом и типом собственности стала частная собственность. Но это не значит, что она повсюду вытеснила все другие виды и формы собственности. Это значит только, что частная собственность занимает в мире господствующее положение.
Коммунисты всегда и везде, начиная с Платона и его учении об идеальном государстве, ратовали за упразднение частнособственнических отношений. Но это упразднение не всеми понималось как некое злонамеренное действие кучки заговорщиков или революционеров. Это закон, тенденция общественного развития. Насильственным путём, по мысли самого Маркса, частная собственность уничтожается только там, где старые общественные отношения не хотят её ликвидации. Каждый новый способ производства начинает свой отсчёт времени с преодоления старых, отживших отношений собственности. Все виды собственности в истории были подвержены смене, изменениям. Отличительной чертой коммунизма является не отмена собственности вообще, заявлял Маркс, а отмена буржуазной собственности, как собственности частной. Нет никаких оснований упрекать коммунистов в том, что они-де хотят уничтожить собственность, добытую своим трудом, образующую основу всякой личной свободы, деятельности и самостоятельности.
Ещё не так давно в российских средствах массовой информации, в учебниках и учёных трудах государственная собственность подавалась как общественная, общенародная и социалистическая, хотя в реальной жизни ничего общего с общественной собственностью она не имела. Как бы ни старались идеологи государственного социализма отождествить государственные интересы и общественные интересы, всё-таки общество и государство – вещи разные. Общество, складывающееся стихийно в результате взаимодействия людей с определённого времени становится заложником созданной им же самим системы управления – политической системы, и его главного ядра – государства. Государство, как универсальный социальный институт, на определённой ступени развития стремится к своей целостности и начинает работать исключительно на себя, подчиняя себе и само общество.
Широко известна фраза, высказанная авторами «Манифеста Коммунистической партии»: «Коммунисты могут выразить свою программу в трёх словах: уничтожение частной собственности». Но, приводя эти слова из «Манифеста», мы не всегда задумываемся над теми словами, которые были высказаны классиками марксизма ранее: «человеческая жизнь нуждалась для своего осуществления в частной собственности». Маркс не рассматривал институт частной собственности как нечто случайное и нежелательное, кем-то когда-то изобретённое и навязанное обществу, а всегда подчёркивал, что замена общинной собственности частной собственностью сыграла в истории человечества чрезвычайно прогрессивную роль. Однако из этого вовсе не следует, что частная собственность дана человеку от природы, что нужда в ней обнаружилась на самых ранних ступенях развития человечества и ей уготована вечная жизнь.
Что же такое частная собственность? Какова её природа, когда и почему она возникает, каковы её предпосылки и основы? Над этими вопросами столетия бьётся общественная мысль, но не на много она продвинулась в их решении. Характерными в этом плане являются общие рассуждения о частной собственности Гуго Гроция, Джона Локка, Жан-Жака Руссо, Прудона, Дюринга и других мыслителей Нового времени. На вопрос о том, что такое собственность, Прудон, например, ответил своим знаменитым афоризмом: собственность есть кража. Это всего лишь афоризм. Но когда дело доходило до серьёзного анализа проблемы, и Прудон признавал свою неспособность понять экономическую причину возникновения частной собственности, утверждая, что тут есть «нечто мистическое и таинственное». Но несмотря на это в экономической литературе получила широкое распространение прудонистская точка зрения на происхождение частной собственности. Её возникновение, согласно этой точке зрения, связывалось с насилием и грабежом.
Некоторые авторы, вообще, называют современную им частную собственность «насильственной собственностью». Против такого толкования в своё время резко выступили классики марксизма. В основе частной собственности лежит, по их мнению, не насилие и не грабёж, а хозяйственный интерес, выгода, а следовательно, - экономическая причина. «Ясно, во всяком случае, - писал в своё время Ф.Энгельс, автор книги «Происхождение семьи, частной собственности и государства», - что оно, имущество, хотя и могло быть награблено, следовательно, могло основываться на насилии, но что это вовсе не является необходимостью. Оно могло быть добыто также трудом, украдено, нажито торговлей, обманом. Оно вообще должно быть сначала добыто трудом, а уж после можно отнять его грабежом. Вообще, возникновение частной собственности в истории ни в коем случае не является результатом грабежа и насилия. Напротив, она существует уже в древней, первобытной общине всех культурных народов, хотя и распространяется только на некоторые предметы… Насилие есть только средство, целью же является, напротив, экономическая выгода».
Происходило это, как предполагают историки, следующим образом. В процессе развития большой патриархальной семьи возникает необходимость в семейных разделах, в отделении от семьи отдельного индивида. То, что ему достаётся в наследство от дележа имущества, и то, что он сам производит, составляет его индивидуальную, личную собственность. Индивидуальная собственность развилась из личной собственности на предметы личного потребления, на одежду, средства для охоты и передвижения. Само понятие частной собственности издавна употреблялось не в противовес государственной, общинной или общественной собственности, а в противовес общей собственности, выражающей общность имущества членов общины. Взрывая эту последнюю, частная мелкая собственность подготовила приход частнособственнических отношений. Частная собственность не могла быть продолжением развития собственности индивидуальной, а наоборот, она уничтожала индивидуальную собственность. Общинную собственность поражает и разлагает обмен, дополняемый грабежом и насилием. Индивидуальная, чисто человеческая, социальная, собственность, как и общая собственность, упраздняется и заменяется частной собственностью.
Итак, частная собственность не возникает в результате грабежа и насилия. И её нельзя ввести с помощью декретов. Где же тогда искать её истоки и предпосылки? Прежде чем чью-то собственность присвоить насилием, а затем узаконить это присвоение, она должна быть добыта трудом: собственность и есть опредмеченный труд, предназначенный к отчуждению путём обмена. Но обмен не является единственным способом отчуждения. Помимо обмена, существует множество других способов отчуждения собственности, таких, например, как мошенничество, обман, воровство, выигрыш, наследство, находка, насилие. Но всё это по сравнению с обменом представляется случайным. Уже в первоначальном акте обмена заключена взаимная экономическая выгода.
Исторически первой формой общей собственности была собственность общины на землю, луга, реки, леса, на возделанную общинную территорию – это общинная собственность. Владели ею сообща свободные общинники. Надо, однако, отличать общинную собственность первобытного общества от её современной формы. Первобытная общинная собственность складывалась как собственность рода или большой семьи. Но на высшей ступени своего развития она преобразуется в крестьянскую общинную собственность, где родовые связи уступают место территориальным. Родовые связи не исчезли. Они лишь подверглись модификации, перестав быть связями господствующими.
Первобытная община, как хозяйственная единица общества, не знала функции накопления. И это подтверждают многие историки, и социологи. То, что она производила, то и потребляла. Её неразвитые потребности определяли уровень потребления и его характер. Ценность произведённого продукта измерялась не количеством вложенного в него труда, а его полезностью. С разделением труда внутри общины возросла производительная сила труда и появился излишек, который и привёл к разложению патриархальной общины, к появлению индивидуальной семьи, как хозяйственной единицы общества. Раздел большой патриархальной семьи не был следствием нищеты и бедности, а скорее, даже наоборот: он был следствием накопленного излишка, который находился в распоряжении старейшин. Недовольство таким положением вело к краху общины.
Выделение из первобытного стада родовой домашней общины усилило способности, природные задатки и дарования индивидов, а свойственная человеку склонность к обмену ещё более их усовершенствовали, доведя до разделения труда. Но какая бы деятельность ни была присуща человеку, он, как часть природы, никогда не отрывался от земли и её даров, включая дары морей и океанов, нахождение которых лишь усиливало разделение труда. Поэтому деятельность человека, как представителя той или иной культуры, в первую очередь, была связана с землёй, её освоением и возделыванием. Почему же частная собственность не выходит непосредственно из домашней общины? Потому что для неё нужны не родовые, а социальные предпосылки. Сначала земля предоставляется отдельным семьям в пользование на время, а потом и навсегда. Переход её в частную собственность полностью совершается постепенно и параллельно с переходом парного брака к моногамии. Право отдельных лиц на владение земельными участками упрочивалось так же постепенно и участки стали принадлежать их владельцам на правах наследственной собственности. Избавившись от родовых оков, крестьяне вскоре избавились и от своей земельной собственности. Вместе с появлением частной собственности на землю появились и металлические деньги. Земля стала товаром. Такая частная собственность ещё не позволяла присваивать чужой труд, не служила средством отчуждения труда, но экономическое развитие вело к тому, что вскоре эта индивидуальная собственность на землю исчезла и на её месте появилась частная собственность, ставшая средством присвоения чужого труда.
Когда говорят о частной собственности, то обычно думают, что имеют дело с некоторой вещью вне человека, однако при этом не каждому приходит в голову, что дело не только в предмете, отчуждённом от самого производителя, но и в самом труде, который также является отчуждённым. Отчуждённый и существующий как бы вне человека продукт представляет собой своего рода имущество. Отчуждённая и опредмеченная прошлая деятельность человека противостоит человеку и господствует над ним как внешняя чуждая сила. Отныне не предмет в виде имущества находится во власти человека, а человек находится во власти этого имущества, становится как бы рабом произведённой им самим вещи. Вещь готовится на продажу, и потому она чужда производителю, она, как не реализованная вещь становится для него обузой. Вы, читатель, когда-нибудь видели довольное и жизнерадостное лицо предпринимателя, заваленного несметным количеством товарной, но неликвидной продукции? Частная собственность жестоко мстит производителю за нарушение её законов. Мстит независимо от того, кто подпадает под её санкции: хозяин или работник. И «звериный оскал капитализма» тут совершенно ни к чему.
Таким образом, частная собственность становится всесильным господином, властителем человеческих душ. В ещё большей степени эта власть проявляется тогда, когда частная собственность отчуждается от себя самой, когда она приобретает характер всеобщего богатства, эквивалента этого богатства в виде денег. Если продукт труда принадлежит самому работнику, и если он, этот неотчуждённый продукт, не противостоит ему как чуждая сила, а является условием осуществления жизнедеятельности работника как человека, то это значит, что и сам труд работника никому другому не принадлежит, а выступает исключительно как его жизнедеятельность, как его свобода. И наоборот, индивидуальная собственность становится частной, отторгнутой от работника, когда от него отчуждён продукт его труда. Частная собственность, будучи продуктом отчуждения труда, становится средством его отчуждения. В этом и заключается её нераскрытая тайна.