Журналист не может обойтись без фотографа, ибо
статья без снимка - холостой выстрел. Это сейчас,
когда появились цифровые фотоаппараты,
журналист идет на пару с цифровиком, а не с
фотографом. Но далеко не факт, что будет хороший
снимок, так как цифровик только фиксирует все
происходящее подряд, но точку съемки, освещение
может выбрать только человек.
Чтобы сделать хорошее фото, нужны острый,
наметанный глаз, верная рука, умение поймать
нужный момент и твердый характер. Аппарат
играет далеко не первую роль. Как говорит Сергей
Скляров: "Мне нужно платить только за то, чтобы
именно я в определенное время в определенном
месте нажал на кнопку", - и он совершенно прав.
Фотографировать меня научила моя родная тетка
(почему-то все звали ее Тасей, хотя она была Татьяна).
Тетя Тася купила мне "Смену" за 12 рублей (по-моему,
это было в шестом классе) и начала со мной "ходить
на натуру", как она говорила. Она работала
геодезистом и умела профессионально строить кадр,
причем, снимала всю жизнь до старости.
Когда у нее уже появились проблемы со зрением и
резкости не получалось, она ворчала то на
фотоаппарат, который "забарахлил", то на фотобумагу,
то на фотоувеличитель, пока я не выяснила, что дело-
то оказывается в том, что она работает то в очках, то
без очков.
Но настоящую практику я прошла в фотолаборатории
шинного завода, где тогда работали Лева Андреев и
Толя Чибисов, отец вятского поэта Володи Чибисова.
Во время печати я нередко садилась рядом с кем-
нибудь из них и мотала на ус все, чему они меня
учили. Собственно, вместе с ними я прошла весь
ручной процесс фотографии от обработки пленки
до глянцевания фотоснимков.
Надо сказать, что ручная печать -
увлекательнейшее зантие. Когда сидишь и
наблюдаешь, как появляются вначале еле
заметные очертания людей и предметов,
как потом изображение начинает приобретать
глубину и резкость и наконец доходит до
нужной кондиции, получаешь массу
удовольствия.
- Не торопись, смотри на белое, - учил меня Лева, -
главное, чтобы на белом не пошла серятина, а
черное - пусть чернеет, это не страшно.
И каждый раз, когда я печатала снимки одна, я
слышала эти его слова. Уже появилось цветное
фото, а я никак не хотела бросать черно-белую
фотографию: она выразительнее, графичнее, игра
света и тени в ней заметнее. В цвете же так редки
естественные краски...
Дружбу с фотографами шинного завода я сохранила
надолго, не часто, но забегала
показать свои новые снимки, или звонила, особенно в праздник. Как-то
23 февраля, по обыкновению, набираю номер и прошу Льва
Леонидыча.
- А его нет, - отвечают на том конце провода.
- А когда он будет?
- Он уже не будет. Он умер...
- ?...
В последнее время он болел, хотя ему не было
и пятидесяти. На первый взгляд у него была
странная болезнь: рюмка водки вызывала
приступ удушья. "У меня аллергия на водку", -
жаловался он.
Мне было жаль его, потому что он оказался не просто в зависимости от
алкоголя, которой так или иначе подвержены практически все творческие люди,
а в наиболее опасной зависимости, когда организм начинает мстить за
излишества и жизнь может оборваться мгновенно.
Впрочем, как известно, таким образом ушел из жизни не он один. Уже
нет в живых Жени Дубровина ("Выбор"), Андрея Малиновского ("Кировская правда"),
ушел из журналистики Андрей Добряков ("Вести")...
На Лепсе я много общалась с Колей Артемовым -
фотографом-любителем. Это поразительный человек:
судьба его ломала и так и эдак, но он остался
оптимистом и лириком в глубине души на всю жизнь.
Нет-нет, да и позвонит и прочтет по телефону свои
новые стихи, приободрит, пошутит.
Я работала практически со всеми фотографами города и
отношения со всеми складывались дружеские,
партнерские - в любой момент могли выручить,
подкинуть нужный снимок и даже сходить что-то снять
по заказу.
Война у меня была только с Андреем
Козвониным, который одно время работал в
штате ТДТ (у нас была своя фотолаборатория).
Характер у него вздорный и вспыльчивый, он
любил настоять на своем во что бы то ни стало,
да ершился так, что однажды порвал на Ухове
рубаху. Такое и преставить-то себе невозможно,
потому что Ухов совершенно не склонен к
конфликтам.
После драки с редактором Козвонин, естественно,
оказался свободным, его уволили. Простить этого он
не мог всей редакции. Отпечатав несколько
компрометирующих нас (в том числе и меня) снимков,
сделанных во время бурного редакционного застолья,
Андрей пошел по редакциям городских газет
продавать компромат на ТДТ. Спасибо коллегам -
никто из них не купил ни одного снимка.
Зато через несколько лет у меня появилась
возможность отомстить Козвонину
(его снимки были направлены на экспертизу), и я это
сделала, чтобы немного поучить его. Недавно я
оценила, что он, как настоящий мужчина, сделал
первый шаг к примирению.
- Что мы с вами все воюем? - подошел он ко мне на
выставке.
- Ну, что ж, давай в самом деле прекратим эту
холодную войну, - ответила я и подумала: раз
мне многое прощают друзья, коллеги, близкие,
наверное, и я должна прощать. И мы пожали
друг другу руки.