В одной небольшой обувной мастерской работал некоторое время один сапожник. Как и положено любому другому сапожнику – он старался всегда добросовестно выполнять свою работу и быть приветливым.
Больше всего сапожник любил не изобретать новые и красивые туфли, а чинить и латать уже поизносившиеся пары обуви, те, что люди с последней надеждой в глазах отдавали ему и просили сделать хоть что-нибудь, ведь у кого-то это была самая любимая пара туфель, кто-то не мог носить никакие другие ботинки из-за больных ног, а кто-то и вовсе искал последние деньги, чтобы подклеить единственную теплую пару сапог перед зимой.
Так вышло, что заниматься этим ремеслом как основным делом в жизни сапожник сначала не собирался, отец и старшие братья учили его совсем другому, купеческому делу.
Был правда у него крёстный, очень опытный сапожник, с большой и красивой обувной лавкой в центре города. Хотя он не был гордецом или скупым богачом, как можно было о нем подумать, он был краток в словах и суров на вид. У него была большая и очень дружная семья, потому крутился он как мог, не тратя время попусту.
Наш герой смотрел на него и трепет в его душе сочетался с большим уважением. Глядя на него, думал он, что обувных дел мастера все как один хорошо живут, в достатке и ладу с семьей и друзьями.
И вот, сам того не заметив, через какое-то время стал он интересоваться, как да из чего обувь изготовляется, чем удобнее чинится, прочие небольшие особенности стал узнавать, для обычного человека несущественные, а для сапожника очень значимые.
Отец, который обучал его купеческому делу и уже собирался через несколько лет одного в дальний поход с другими купцами отправлять, понял, что сыну по душе совсем другое ремесло. Он не стал серчать, а поступил мудро, сказав сыну: «Ты уже достаточно взрослый, чтобы жениться и обеспечивать свою семью тем ремеслом, которое тебе по душе».
Женился молодой сапожник, построил небольшую избу и потихоньку стал обувными делами заниматься. Приходили к нему поначалу только соседи, потому как мало кто в городе знал, что сын купца сапожником станет.
А он старался, делал всё на совесть и от души, и денег с людей почти не брал, потому как не считал свою работу большим трудом. «Труд-то может и не велик, зато польза велика», отвечали ему люди и приносили кто молоко или сыр, кто хлеб, шерсть, глиняную посуду, словом, кто что мог.
Со временем узнали о нем во всем городе и стали люди к нему приходить как к хорошему мастеру по части починки обуви, добросовестному и всегда приветливому.
А сам сапожник только лапти и носил. В жару ли, в холод, в дождь. Он иногда ходил на центральную рыночную площадь и видел много других сапожников, которые всегда были обуты в очень нарядные и дорогие сапоги и смотрели на него немного свысока, потому он опускал глаза и спешил пройти мимо.
И чем больше ходил и смотрел он на людей, тем меньше верилось ему в то, что все сапожники хорошо и счастливо живут. Хотя, может и счастливо, только счастье у них как будто другое какое-то, не настоящее.
Много видел он людей в новой и хорошей обуви и много сапожников, предлагающих такие же красивые, хрустящие и пахнущие свежей кожей, бесконечные, но такие похожие друг на друга пары обуви. Конечно, фасоны различались, но не было в них ничего такого особенного, что бы тронуло душу нашего сапожника.
А вот посмотрите-ка на старые валенки бабушки, что всегда сидит у входа на площадь и предлагает вязаные вещицы? Сама она почти слепая, скукоженная, но очень улыбчивая и добрая. В этих валенках она проходила, если не всю, то полжизни точно, и они, под стать ей, сморщились, но не потеряли своего тепла.
Или вон на того мальчишку, который утянул у кого-то яблоко и теперь скачет и громко смеется, на ногах у него – потрепанные ботинки, уже почти не по размеру, того и гляди, не выдержат мальчишечьего задора и сами «засмеются», предоставив всей площади пару красных пяток.
Или та девушка в стареньких туфлях, она приносила их на прошлой неделе – каблучки почти стоптались и требовали срочного ремонта. Сапожник подлатал, что мог, и даже новые пуговки пришил, просто так, для красоты. Теперь она порхала между рядами, потом остановилась у купца, недавно вернувшегося из-за моря с большой коробкой атласных лент.
Сапожник мог часами бродить и смотреть на таких людей. Они, надо сказать, часто здоровались с ним, ведь почти все из них хотя бы раз заходили к нему в мастерскую.
А люди в новой обуви ему совсем не нравились, он считал, что им не стоит доверять, ведь они могут поменять друзей и свои взгляды на жизнь точно так же, как меняют или выбрасывают просто надоевшие (не говоря уже о прохудившихся) ботинки или сапоги. А ведь они могли бы потратить эти деньги на что-то другое, может быть более важное, например, сделать подарки детям или отдать немного нищему у городской церкви. Но наш сапожник никогда и ничего такого не говорил вслух, только чинил обувь и улыбался тем, кто к нему приходил.
Все бы ничего, но дела у него шли не очень хорошо, ведь на починке обуви много не заработаешь, а семью кормить нужно. Долго думал сапожник, как ему быть, горевал, что может быть, не стоило ему этим ремеслом заниматься вовсе, ведь даже самому себе он сапоги сделать не мог, потому что никак не хватало времени и материалов.
И, хорошо подумав, решил сапожник, что будет он купцам помогать, заниматься тем, чему его с детства учили, это для того, чтобы семью свою кормить, детишек в радости и достатке растить, а когда время будет оставаться – обязательно помогать своим добрым знакомым подлатать их износившиеся туфли да сапоги
Наконец-то понял сапожник, что нельзя сделать счастливыми всех вокруг, пусть и таких хороших людей, нужно делать счастливой свою семью и тогда станешь счастлив сам и люди вокруг будут рады, ведь починить свои сапоги они смогут и у других сапожников, но видеть, что счастлив хороший человек, им будет намного приятнее.
Все чаще с благодарностью вспоминал сапожник своего крестного, ведь тот своим примером, делом, а не словом, показал, что важно делать добро сначала для своих близких, а для остальных людей – по возможности.
А уж каким ремеслом кому заниматься – значения не имеет.
2.10.14